Проповедь на Сретение Господне

Через богослужение мы становимся созерцателями этой прекрасной картины: Дева Мария приходит на сороковой день после рождения Своего первенца, для того чтобы посвятить Его Господу. И хотя Она не нуждалась ни в каких днях очищения, потому что рождество Спасителя произошло выше всякого естества, сверхъестественным образом, но смысл этого обряда, как и смысл всякого ветхозаветного обряда, был двойной: не только покаяться в первородном грехе, не только выполнить гигиенические предписания, которых полно было в Ветхом Завете и которые были необходимы, потому что всякие, даже медицинские сведения люди могли получать только от священников как вождей народа, — но каждый обряд имел также значение и прообразовательное и предуготовительное. В данном случае каждого рожденного младенца нужно было посвятить Господу. Такой обычай был установлен для того, чтобы родители — а ведь рождают детей люди обычно еще молодые и глупые — осознали, что тот, кто к ним пришел, младенец — это есть дар Божий и поэтому его нужно Богу и посвятить; нужно таким образом его растить и воспитывать, чтобы главным в его жизни был Бог. Таким образом, этот обряд посвящения имел значение воспитательное.

Обряд — это от слова «обряжать», то есть значит «одежда». Но одежда всегда на что-то надета, поэтому обряд — это внешняя форма. А что под ним подразумевается? Какой цели он служит? Нужно всегда стараться докапываться до самой глубинной сути и всегда ее помнить, в противном случае, к сожалению, любой обряд, даже самый благочестивый, превращается в магию, то есть в механическое действие, попытку через какие-то манипуляции достичь изменений в мире духовном. Поэтому надо трезво понимать, что цель обряда сугубо служебная, а главное — внутренняя сущность.

И здесь мы видим эту внутреннюю сущность, потому что ну как Господа можно посвятить Господу, когда Он Сам Господь, Сам Творец? Но это совершается как некий очень важный для всех символ. И Церковь углядела в этом событии очень важное для всех нас, таинственное происшествие, которое нам являет некую очень важную истину, и избрала его для двунадесятого праздника — Сретения. Это праздник не посвящения, не очищения, не пришествия в Иерусалимский храм, а день сретения, встречи: встречаются два Завета, Ветхий и Новый. Новый — в лице человека Иисуса Христа, в лице Богочеловека, потому что во всем мире пока новозаветен один Он. И еще Его Мать, Которой Архистратиг Гавриил сказал, что Она зачнет и родит Спасителя. То есть Она обладала этой истиной из первых уст, от Самого Бога через Ангела возвещенной, и все же то, что лежащий на Ее руках сорокадневный Младенец есть Ее Творец, Ее Спаситель, Который управляет всем миром, Который устроил и небо, и звезды, и все творение, — как это можно было вместить в эту еще совсем юную головку, хотя и необычайной, небесной чистоты и ясного ума? Это было просто невозможно. Сердцем Она это предощущала, а умом еще пока не могла обнять и только, все, что происходило с Ним, слагая в Своем сердце, Она вместе с Ним вызревала. И это происходило так же постепенно и незаметно, как и Царствие Небесное в каждом из нас постепенно и незаметно для нас произрастает.

И вот Он — единственный из Нового Завета пришелец, «хлеб живый, сшедший с небес», — и вокруг Него Пресвятая Дева, Иосиф, который всю свою жизнь посвятил тому, чтобы Их обоих хранить, и двое самых лучших из всех: Анна пророчица, дочь Фануилова, которая день и ночь служила при храме и всю ее жизнь составляли пост и молитва; евангелист именует ее пророчицей — а пророчествовать можно только Святым Духом, поэтому воистину «Дух бе Свят» на ней, как и на старце Симеоне, который тоже, несмотря на глубокую старость и немощь, пришел для того, чтобы дрожащими руками взять Этого Младенца, Его ощутить, к Нему прикоснуться, прикоснуться к Слову Божию, прикоснуться к своему спасению, потрогать свое спасение.

Бог воплотился, и все самое лучшее, что было в Ветхом Завете, собралось в этот миг в Иерусалимский храм, потому что не было тогда на земле более святого места, где поклонялись единственному, единому, настоящему Богу. И вот они пришли, и произошла эта встреча — произошла потому, что они, и Анна, и Симеон, жили напряженной жизнью, жизнью подвижнической, жизнью, которая была исполнена всяческого ожидания этой встречи. Анне было восемьдесят четыре года, Симеону — около двухсот лет: цифра, более похожая на возраст праотцев. Он был очень стар и несмотря на это пришел, и увидел, и ощутил. Это говорит о том, что даже в Ветхом Завете, когда не было с человечеством благодати Божией, когда не было еще полноты откровения, когда люди были водимы только обрядовыми прообразованиями, когда человек еще не мог достичь благодатной жизни, когда между человеком и Богом была огромная пропасть, — и то отдельные люди, подвижники, жившие ожиданием пришествия Христа, достигали благодатной жизни и Господь, как бы предвосхищая будущее Царство, поселялся в них, почивал на них.

А мы живем уже в совершенно другую эпоху. Принципиальное ее отличие заключается в том, что любой крещеный человек, если пожелает, может стать пророком и любой в крещении уже является носителем Святого Духа, Того Самого, Который почивал на Симеоне и на Анне. Нам это дано сразу и даром, без всяких подвигов и заслуг, и вся оставшаяся наша жизнь должна заключаться в том, чтобы возгревать однажды данную благодать, чтоб она не угасала, не остывала, а все время прибывала. Но для этого нужно все время жить в напряженном ожидании встречи с Богом. И встреча эта совершается на Божественной литургии. Господь Сам заповедал нам ее совершать и Сам нам обещал, что, когда мы будем собираться все вместе, Он будет среди нас. Поэтому нам нужно стараться никогда не забывать, что мы приходим в храм не только чтобы поучаться благочестивой жизни, не только чтобы купить какую-то мудрую книгу, не только чтобы отрешиться от своих земных забот, не только чтобы через исповедь очистить свою душу и заглянуть, что там происходит, но прежде всего для сретения, для того, чтобы нам встретиться с живым Богом, Который здесь живет.

Бог, конечно, вездесущ, и любой молящийся человек — это уже церковь, потому что в молитве происходит соединение человека и Бога. Но каждый из нас по опыту знает, что когда мы собираемся все вместе молиться, когда мы собираемся все вместе причащаться, то совершенно явно наше сердце ощущает живое присутствие здесь Бога. И вот это есть и цель, и смысл жизни христианской, это есть источник возрастания, источник освящения, это есть источник очищения, средоточие полноты бытия, именно это вообще есть само бытие. Потому что все, что вне, это не бытие, это не жизнь, это есть некая мнимость, это все не подлинное, это преходящее. А вот то, что здесь, только это вечное, и это дано нам без всяких подвигов, без всяких достоинств, без ничего, просто даром, только потому, что мы соизволили откликнуться на этот призыв, который дошел до наших сердец, — и вот мы имеем всю полноту бытия сразу, мы имеем возможность не только на руках подержать Христа Господа, но и, вкушая Его, соединиться с Ним, растворить Его Тело и Кровь в своем падшем естестве. Вот это нам дано — всякая мыслимая только полнота богообщения.

За границами этой жизни, которая есть жизнь подлинно духовная и настоящая, потому что святая Евхаристия есть воистину источник всякой духовности, никакой другой духовности нет, и, если мы говорим иногда «ложная духовность», или «черная духовность», или «иная духовность», мы говорим просто условно, потому что бесов мы тоже называем ангелами, хотя они, конечно, ангелы падшие. Поэтому да, существует другая духовность, существует иная мистика, существует другой мир, мир злобы поднебесной, это все тоже духовно, но это не имеет отношения к святому. Поэтому Духовность с большой буквы — только здесь. И мы этим обладаем.

Конечно, всей полноты этого дара мы не можем обнять, в силу того что мы духовно слепы. Мы ощущаем это, как слепой от рождения ощущает тепло солнца. Он ощущает его кожей, но этого очень мало, конечно, и это очень большой ущерб, когда человек слеп, потому что помимо теплоты солнца есть еще свет, которым солнце заливает весь этот прекрасный мир: и прекрасное небо, и прекрасные горы, и прекрасные долины, и прекрасные леса, и прекрасные реки, и прекрасные камни, и прекрасные ручьи — все это освещает солнце. А если бы его не было, был бы мрак и ничего бы не было видно. Так и духовно слепой человек, он тоже ощущает, конечно, благодать Божию, и каждый, кто ходит в храм постоянно, это ощущает, потому что он ради этого-то сюда и ходит. Иначе что тут делать? Ничего нового тут не говорят: две тысячи лет все одно и то же. Каждый год читается одно и то же. Служба тоже имеет свой черед, некую одинаковость, хотя в деталях отличается, но нужно быть очень большим специалистом, чтобы за этим уследить, со слуха это довольно трудно.

И вот каждый из нас приходит для того, чтобы это ощутить. Но ведь можно еще и прозреть, можно еще это увидеть. Но вся наша жизнь, к сожалению, нацелена не на жизнь духовную, а на мир. Мир — это не только то, что нас окружает вовне, но это и те грехи и страсти, которые есть в нашем сердце. И мы в это погружены и поэтому не видим света Божия. А чтобы прозреть, нужно от всего этого освободиться. К сожалению, то, что в миру, представляет для нас очень большую ценность в силу нашей дебелости, в силу того, что мы очень плотские и изрядно душевные. И вся эта наша жизнь, телесная и душевная, приносит нам большую скорбь, потому что в этом мире все лежит во зле, которое произошло из нас и из окружающих нас людей и наших предков, тоже этому послуживших. Каждый свою меру зла вызвал из бездны. Поэтому мы видим, что с каждым новым веком количество зла прибавляется и оно имеет временный, видимый успех.

А что такое жизнь подлинно духовная? Это когда исчезает скорбь. У большинства из нас обычное состояние души — это скорбь, туга, переживание каких-то трудных обстоятельств, обида, грусть, печаль, тоска, иногда переходящая в полное уныние. И это связано только с тем, что мы еще не познали Бога. Это значит, что мы еще голодны. Это значит, что нам не хватает нищеты духовной, мы еще недостаточно просим, недостаточно взываем: «Иисусе Сыне Давидов, помилуй мя». Мы недостаточно еще верим, что Он воистину Сын Давидов, что Он Мессия, что Он Спаситель. Мы все стараемся путем всяких, может быть, правильных и разумных действий достичь земного счастья, чтобы не болело тело и не страдала душа от того, что приходится претерпевать от окружающих нас людей, а это часто невозможно. Поэтому апостол Павел так и говорит: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми». Но понятно, что это возможно не всегда.

Даже при идеальном воспитании из ребенка может вырасти негодяй, и это очень часто бывает, потому что здесь участвует его свобода. У Адама и Евы был один Отец — Бог, и тем не менее они Его не послушались. Поэтому не надо думать, что если мы не сделаем ни одной педагогической ошибки, то наши дети вырастут благочестивыми. Это совсем необязательно. Может быть, наши дети и погибнут. Мы сделали все, что могли: мы привели их в храм, мы показали им, как нужно молиться, мы показали, что значит исповедь и святое причащение, что такое домашняя молитва, мы показали, где стоят хорошие книги, — мы сделали все, а выбор все равно они будут делать сами. Может быть, для них всякие мультики, видюшники, гадюшники окажутся более ценными, более привлекательными, потому что грех, он привлекает. Еще Ева, разглядывая тот плод, которые ей предложил змей, предпочла этот плод воле Божией, Его запрету. Он оказался слаще. А то, что Отец Небесный будет от этого скорбеть, что она Его оскорбила, высказав свое недоверие, ей было невдомек. Как дети часто высказывают недоверие, если мать и отец говорят: ты с этим мальчиком не дружи, потому что он плохой. А ребенок не верит, потому что ему там интересней, и он делает сознательный выбор.

Поэтому изменить нашего ближнего мы не в силах. Даже Сам Бог не может изменить человека, если человек этого не захочет. Потому что если Бог насильно из плохого человека сделает хорошего, то этим отнимется его свободная воля и он перестанет быть человеком. Поэтому Бог как источник всякой свободы хочет от человека свободной любви к Себе. Конечно, если человек не хочет исправляться, можно постараться его увещевать и чисто логически ему показать, что его жизнь придет к распаду: вот посмотри, что случилось с твоим телом — оно состарилось и сморщилось, оно больно; вот посмотри, что случилось с твоей семьей — от тебя ушла твоя жена; теперь посмотри, что случилось с твоими детьми, во что они превратились; вот посмотри, что случилось с твоими талантами и способностям, во что ты их употребил; и дальше смотри, куда это все идет. Но это, как правило, никого не убеждает, как не убеждает никогда никого никакая нотация, — то есть человек должен сам. Поэтому успех в изменении нашего ближнего не всегда обязателен. И бывают у очень благочестивых, святых даже родителей совсем неблагочестивые дети. Народ это давно заметил и говорит: в семье не без урода. Слава Богу, когда в семье нет ни одного урода — морального, конечно. Это большое счастье, это большой покой, это большая ценность. Но к сожалению, так бывает не всегда.

И что же делать? Да, приходится в этом мире скорбеть. Господь нам это обещал: «В мире скорбни будете». Потому что, видя все это несовершенство, видя это зло, направленное против тебя и против того, кого ты любишь, и видя зло в нем самом, что еще более страшно созерцать, и видя всю невозможность что-то изменить, не скорбеть нельзя. Но эта ситуация не есть ситуация уныния и безысходности. Выход есть. Выход есть в жизнь духовную. И хотя некоторые говорят, что духовная жизнь — это уход от мира, они просто не знают, что такое духовная жизнь. Духовная жизнь — это связь с Утешителем, Духом Святым. Апостол говорит: «Если мы живем духом, то по духу и поступать должны». И если мы будем стараться поступать по духу Евангелия, если этот дух Евангелия войдет в нашу жизнь и мы будем жить согласно с ним, то тогда у нас будет полнота духовной жизни, полнота в ту меру, насколько мы можем вместить, потому что у каждого своя мера: своя мера и веса, и физической силы, и ума, и способностей в духовной жизни.

Что значит, что наша жизнь станет духовной? Это значит, что главным руководителем нашей жизни будет не наша страсть или какое-то устремление внешнее — нет, руководителем нашей жизни станет Святой Дух, потому что мы каждое свое действие будем мгновенно согласовывать с Ним. И такая жизнь настолько наполняет человека любовью и радостью, что даже понуждает его, как Серафима Саровского, избитого обухом топора почти до смерти, простить этих обидчиков. Потому что он знает, что если хотя бы на секунду гнев на этих людей, причем гнев совершенно справедливый, посетит его сердце, то Дух Святой отойдет от него. Поэтому он предпочитает лежать в кустах, обливаясь кровью, со сломанным позвоночником, но не гневаться. Он это предпочитает. Почему? Потому что то, что он носит в своем сердце, несоизмеримо больше и драгоценней, чем какая-то обида на людей, которые его избили. И это есть не просто акт воли, хотя и воли тоже, но это есть прежде всего хранение этой драгоценности. И каждый из нас к этому призван, каждый может этой драгоценностью обладать.

Это не значит, что наша жизнь будет без скорбей. Нет, совсем нет, может быть, даже наоборот, потому что противнику рода человеческого, дьяволу, все, что здесь происходит, крайне противно. И конечно, он всячески будет этому препятствовать, всячески будет этому мешать, всячески будет пытаться нас из этого состояния вывести. Есть очень хорошее понятие: вывести из себя. Это совершенно правильно и очень конкретно. И источником этого выведения из себя всегда бывает дьявол. Поэтому, конечно, он будет пытаться всячески, вплоть до того, чтобы внушить людям, что у этого монаха, который питается одной травой, могут быть какие-то деньги. И хотя они не могли не знать, кто он такой, потому что, слава Богу, половина России приезжала только поглядеть на Серафима, все-таки эта мысль смогла войти в их сердце, укрепиться и даже быть исполненной.

И каждый день кто-то совершенно непонятно с чего придумывает какое-то зло, что-то такое устраивает, как вчера вечером мальчики, наши прихожане, взяли и открыли бочку с горючим веществом. Если мы не взлетели все на воздух, то это просто милость Божия. Папа с мамой стоят в храме Богу молятся, а мальчик где-то там что-то отвинчивает. И это все могло кончиться очень печально. Но сколько ни призывай, что папа с мамой должны держать мальчика за руку, чтобы нам не взлететь на воздух, это все как-то не доходит. Как не доходит часто до человека, что мало, что ли, перевернутых машин — ведь и ты можешь так перевернуться. Поэтому от нотаций и от каких-то призывов мало что меняется.

Выход для нас один: утешить нас в нашей скорби может только Сам Бог. И всякую скорбь, всякую печаль, всякую тугу в своей душе надо учиться изливать Ему, просить Его, просить Его утешить. А для этого нужно сделаться в Его глазах таким, чтобы Он захотел к нам прийти. Смешно говорить: «Прииди и вселися в ны», — если мы все делаем только противное Ему, мы только все противимся, мы только все сопротивляемся Евангелию, сопротивляемся заповедям Божиим, мы очень противны и горды. Вот эта гордость, как стальная пружина, не дает возможности войти в нас Духу Святому, Утешителю. Поэтому чтобы достичь Его пришествия, нужно глубоко смириться перед Богом.

Господь не посылает нам скорбей больше, чем мы можем нести, но у каждого свой крест, и это необходимо. Это необходимое, хотя и недостаточное условие для того, чтобы достичь жизни во Святом Духе — а только это и есть подлинная жизнь. И чем чаще происходит сретение нашей души с Духом Божиим, тем больше в нас навык этого духовного делания. Только не надо определять пришествие благодати Божией каким-то физическим ощущением. Это путь плохой и неправильный, потому что сатана, он хитрый, он может узнать по выражению нашего лица или по каким-то неосторожным словам, что мы этого ждем. Хотя по немощи своей сатана не может в наш ум проникнуть; свои мысли он может вкладывать, но то, о чем мы думаем, он понять не может, это ему не дано, это от него сокрыто. Поэтому у нас перед ним есть огромное преимущество: все его хитрости и проделки мы уже, слава Богу, за две тысячи лет жизни церковной знаем, все это прекрасно описано святыми отцами. Поэтому если мы будем усердно просить, Господь избавит нас от всякого зла. Господь и от болезни избавит, и от смерти, и от чего угодно, хотя это вещи не самые страшные. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне», — сказал Господь. Больше всего надо бояться греха.

И вот каждую молитву, каждое посещение храма Божия, каждое прочтение нами Святого Писания, а вообще-то лучше и каждую встречу с любым человеком можно устроить таким образом, что это будет встреча с Самим Богом. Потому что каждый человек — это есть образ Божий, это есть икона, и в каждом, даже последнем злодее, этот образ сохраняется, как в иконе, из которой может быть сделан стол, или стул, или порог в бане, — но она все равно остается иконой, и если ее отреставрировать, почистить, то опять засияет та божественная сущность, которая в ней содержится.

Поэтому прожить в этом мире, радуясь, по заповеди апостола, который сказал: «Всегда радуйтесь», — возможно, только если мы достигнем этой апостольской веры и апостольского сочетания со Святым Духом. Только если наша встреча с Богом будет постоянная, если жизнь с Богом станет для нас общей, то есть мы каждую секунду будем Ему предстоять. И такое предстояние, собственно, на языке святых отцов и называется непрестанной молитвой. Для этого не обязательно все время какие-то слова произносить, хотя путь к молитве часто идет и через это тоже, но главное — через страх Божий, через ощущение близости Его. Нужно постоянно делать усилия для того, чтобы возвращаться умом к Богу. И это усилие будет вознаграждено, будет происходить вот эта искомая встреча. Помоги нам в этом, Господи. Аминь.

Источник: Протоиерей Димитрий Смирнов ПРОПОВЕДИ. КНИГА 8. М., 2009.