Борьба за пост

Для чего нужен пост? Такой простой вопрос может поставить, оказывается, в тупик.

Пост нужен для духовной зоркости. Так ответят не только православные, но и верующие разных религий, в которых используется методика концентрации внимания. Чтобы молиться без развлечения, нужно иметь нерассеянный ум. Как говорит святитель Игнатий (Брянчанинов): «Намереваясь принести Богу молитвы, отвергни все помышления и попечения земные». Собрать ум в одну точку – вот цель православной аскетики, христианского подвига.

Для того, чтобы молиться внимательно, разные святые отцы советуют совершать разные действия. Очевидно, это происходит оттого, что разным людям помогают в болезнях телесных и духовных разные лекарства. Кто-то рекомендует перед молитвой почитать духовную книгу или заняться богомыслием, чтобы настроить себя на общение с Господом, кто-то – совершить несколько земных или поясных поклонов. Святитель Игнатий пишет: «Перед начатием вечернего правила особенно полезно положить посильное число поклонов: от них тело несколько утомится и согреется, а сердцу сообщится чувство благочестивой печали». Происходит это потому, что душа неразрывно связана с телом, и если тело несет подвиг, то и душа ему сочувствует. Отсюда так велико влияние телесного поста на состояние души.

«Умеренное, благоразумное, постоянное воздержание от пищи и пития делает тело легким, очищает ум, дает ему бодрость и потому служит также приготовлением к молитве. Невоздержание чрева соделывает тело тяжелым, дебелым, ожесточает сердце, потемняет ум множеством испарений и газов, восходящих из желудка в мозг. Едва встанет пресыщенный или насытившийся на молитву, сонливость и леность нападают на него, множество грубых мечтаний рисуются в его воображении, сердце его неспособно прийти в умиление», – пишет святитель Игнатий (Брянчанинов). Истинность этих слов, я думаю, каждый испытал на себе. Пост облегчает борьбу со страстями и греховными наклонностями, некоторые из них и вовсе не победить без воздержания.

В глубоком влиянии поста на душу заключается смысл говения перед Причащением. Тут же кроется и цель установления Церковью нескольких многодневных постов.

Как известно, мы имеем четыре многодневных поста: Великий, Петров, Успенский и Рождественский. Издревле известен лишь один из них – Великий. Остальные посты добавлялись в ходе развития церковной практики. Что сейчас для нас значат две-три недели поста? Это намек на то, что нужно как-то вырваться из привычного суетливого круга мирских обязанностей, освободить время для Бога. И первым символом этого освобождения от обязанностей и установлений века сего является отказ от пищи. Как и сейчас в знак протеста люди устраивают голодовки, так и наш пост – знак протеста против владычества сатаны над нашим телом. Желудок – тот орган, желания которого невозможно игнорировать. Невозможно жить без еды. И когда мы отказываемся от еды, то удостоверяем, что «не хлебом единым жив человек» (Втор. 8: 3) и что «наша жизнь на небесах» (Флп. 3: 20) , а не в желудке.

Всем, наверное, знакомо чувство облегчения, с которым входишь в пост. Да, это где-то неудобства, где-то тяжесть, а где-то и вовсе подвиг. Но именно в дни поста ярче всего осознаешь свое христианское жительство. Поэтому для многих постные дни – оазисы чистоты и правды.

Сейчас появляется много предложений о церковной реформе, и если некоторые из них звучат еще более-менее разумно, то иные поддерживать никак нельзя. Например, можно согласиться с мыслью, что для людей, часто причащающихся, допустимо сокращать подготовительный пост перед Причащением. Скажем, если человек не постится никогда и причащается раз в год, то нормальная подготовка для него – поститься весь Великий пост. Если же человек постится во все посты и причащается каждый месяц – срок говения перед Причастием сжимается до трех дней. Если же человек причащается каждый день – то постится только в установленные Церковью посты. Эти тезисы были озвучены, например, комиссией Межсоборного присутствия в проекте документа «О подготовке ко Святому Причащению».

Однако совсем легкомысленно восставать против количества многодневных постов. Например, архимандрит Савва (Мажуко) пишет в статье «Борьба с постом: есть ли выход?», что воцерковленным людям можно и не соблюдать Петров пост, поскольку он изначально был установлен для людей, у которых не было возможности соблюдать Великий пост. Этот факт известен из «Апостольского предания» святого Ипполита Римского (III в.). Конкретно святой Ипполит говорит: «Если же кто, будучи в плавании или по другой необходимости, не знал дня [Пасхи], то, узнав об этом, пусть постится за прошедший пост после Пятидесятницы». Честно говоря, из этого текста сложно заключить, существовал ли до этого обычай поститься после праздника Пятидесятницы.

Например, в «Апостольских постановлениях» (составлены в IV в. или ранее) написано: «После нее (Пятидесятницы) одну седмицу поститесь, ибо справедливо, чтобы вы и веселились о даре Божием, и постились после послабления». То есть в древности во многих местах существовала традиция, по которой пост среды и пятницы отменялся не только в течение Светлой недели, но аж до праздника Святой Троицы, то есть Пятидесятницы. Остаток этой традиции – отмена земных поклонов от Великого четверга до дня Святой Троицы. Естественно, что после такого длительного праздника и послабления необходимо было усилие, чтобы снова взять себя в руки. Именно с этим и связывают многие литургисты смысл установления Петрова поста (раньше он даже назывался «пост Пятидесятницы»). В нашей традиции мы отменяем пост среды и пятницы только на Светлой неделе – и слава Богу. Ведь если честно, так трудно после нее войти в обычный молитвенный и постный режим. Поэтому так неохота после Троицкой сплошной недели начинать пост. Но если бы его не было, начать Успенский или Рождественский пост было бы еще труднее, не правда ли? Так устроена падшая человеческая природа, что мы тяжело привыкаем к стесненным условиям жизни и моментально – к комфортным.

Так же странно звучит мысль сократить посты. Мы обычно ссылаемся на то, что у нас другой ритм жизни, другие нагрузки и труды. Да, действительно, ритм совсем другой. Если раньше почти каждый человек работал весь день на природе, находился в состоянии, близком к созерцанию и умиротворению, что ему стоило от созерцания творения Божия обратиться к молитве и созерцанию Творца? Гармония природы и неверующего человека может привести к вере и славословию Господа. У нас же такая жизнь, что горожанин и звезды на небе ночью не видит, голова разрывается от блуждания мыслей по всему миру, глаза болят от экрана монитора – где уж тут включиться в молитву?! Да нам перед молитвой надо час-два отходить от ритма нашей «выдающейся» техногенной цивилизации, чтобы настроиться на молитвенный лад. Как же пост сокращать, если мы и за две недели не можем никак начать его в полной мере? А еще можно вспомнить, как питались наши предки. Это у нас каждый день вне поста на столе и колбаса, и молоко, и сладости. Я вспоминаю 1980-е годы: и тогда далеко не каждый день мои родители могли себе позволить приготовить для семьи мясное блюдо. А что же крестьяне XIX или XVIII века? Да они мясо видели только по праздникам. Да и молоко в хозяйстве, где одна корова, круглый год не увидишь. Мы по сравнению с нашими прадедами просто жируем. И их ручной труд был на порядок тяжелей, чем наш – автоматизированный. Какой у нас домашний труд? Закинул вещи в стиральную машину, включил пылесос, зажег котел. Захотел помыться – открыл кран. Просто невообразимый расход сил! Да, сельские жители и сегодня не избавились полностью от ручного труда, но, чай, простыни в речке уже никто не полощет. То у деревенского жителя мотоблок, то минитрактор, а про бензоинструмент я и вовсе молчу.

Так в какую сторону меняется наша жизнь? В тепличную. Так почему же мы должны меньше поститься? Вероятно, только потому, что похоти у нас развились намного больше, чем у наших отцов и дедов.

Да, устав, которым мы пользуемся, – монашеский. Но это не значит, что придумали его на досуге пара монахов за бутылкой кагора. Как говорят инструкторы по вождению автомобиля, на каждом месте, где стоит дорожный знак, произошла авария. Место установки каждого знака полито кровью, поэтому необходимо соблюдать правила дорожного движения, чтобы не пролилась новая кровь. Правила, установленные Церковью, так же важны, как и правила дорожного движения. Отцы, составившие их, просто поделились своим опытом, объяснили, что соблюдая это – будешь иметь больше шансов на выживание. Вот как пишет выдающийся литургист XX века святитель Афанасий (Сахаров): «Всё то, что заключается в Типиконе и богослужебных книгах, в большинстве является плодом иногда целожизненных молитвенных подвигов лучших сынов Церкви, великих угодников Божиих, неусыпных молитвенников, для которых молитва составляла всё в жизни, которые за молитвой забывали о пище, о сне, об окружающих врагах и мучителях, которые свое богослужение и молитвенное правило оканчивали в засыпаемых катакомбах, в подожженных со всех сторон храмах, на пути к месту казни… Сии святые делатели молитвы опытно познавали, как легче и прямее достигнуть спасительнейших и сладостнейших плодов молитвы… Так слагался наш Церковный Устав, который наши старые русские книжники не без основания называли “Книгой богодухновенной”».

Посмотрите на участников святых Соборов, на которых не только утверждались догматы веры, но и принимались дисциплинарные правила, следовать которым мы стремимся и сейчас. Кто там заседал? Живые чудотворцы, исповедники, общепризнанные праведники. Так, на I Вселенском Соборе присутствовали святитель Спиридон Тримифунтский, святитель Николай Мирликийский, святитель Афанасий Великий, преподобный Павел Неокесарийский, святой равноапостольный Константин Великий и другие святые отцы. И так было всегда. Просвещенные Духом Святым, эти отцы изрекали поучения не от себя и не от своего знания, но руководствовались волей Божией. Ныне же все мы – образованные и эрудированные, но вот кто же из нас может похвастаться тем, что знает волю Божию? Святитель Спиридон Тримифунтский на Соборе в удостоверение своей правоты сотворил чудо, а как же мы?

Мы используем Устав, составленный преподобным Феодором Освященным. Конечно, он монашеский, поскольку в монашестве реализовалось совершенство христианской жизни. И Устав монашества стал идеалом для всех: и для иноков, и для мирян. Идеал – он в принципе недостижим в любой сфере. Идеал в христианстве – Сам Господь, ибо Он говорит: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Но разве это повод говорить: «Нет, планка заповедей блаженств сильно высока для современности, поэтому нужно ее понизить»? Так и с постом и молитвой. Если правильное пощение для нас, как кажется, недостижимо, разве это повод для понижения требований? Не церковный свод нужно прогибать под себя, а самому тянуться к церковной мере. Если можно было соблюсти правильный пост в XVIII, XIX и XX веках (я не говорю о еще более раннем времени), то можно и в XXI. Что изменилось? Что отличает монаха палестинской лавры от монаха Свято-Никольского гомельского монастыря? Или женатого программиста из Петербурга от женатого письмоводителя императора Константина Великого? У него другое тело? Другая физиология? Их отличает только покрой одежды и характер труда. Грехи и страсти, а также борьба с ними не меняются тысячелетиями от сотворения мира. И в нынешних условиях мы нуждаемся не в послаблении и без того комфортной жизни, а скорее наоборот.

Я не монах, а женатый священник, поэтому могу спокойно рассуждать и о супружеском посте. Есть много вопросов, которые касаются смешанных браков: один из супругов воцерковленный, второй – неверующий или невоцерковленный человек. Тут, конечно, верующий должен уступать своей второй половине, но и то – с рассуждением. Если же оба воцерковлены – в чем проблема? Гложет тебя похоть – ищи причину. Она может быть случайная: съел лишнего, посмотрел то, чего не стоило смотреть, и т.д. Может быть и постоянная: например, услаждение блудными помыслами. Нашел причину – работай в этом направлении. А то у нас, бедных немощных христиан последних времен, всё не то и не так, дайте нам на всё послабление. И врата, врата пошире в Царство Небесное! Чтобы не просто спокойно войти, а на джипе въехать можно было!

Нарушение поста должно быть поводом для сокрушения и покаяния, но покаяние – это вовсе не печать вины на лице православных верующих. «Вот, Господи, ты видишь мою слабость в этом – прости меня и помоги исправиться» – это самое что ни на есть постовое ощущение. Если же нам предоставить «смягченные» правила поста и мы будем их легко соблюдать, не станет ли это, наоборот, поводом к самомнению? Текущие установления таковы, что даже если их соблюдешь в полноте, то с таким подвигом и изнеможением, что ни о какой гордости не может возникнуть и мысли. А как тогда? Ведь вполне возможно, что, раз опустив планку требований, наша человеческая натура не успокоится на этом, и планка будет опускаться всё ниже и ниже, пока мы не дойдем до уровня протестантов. У них вообще нет никаких трудов и безмятежное счастье на лице. А почему бы не быть счастливым? – Ничего делать не надо, а спасение гарантировано! Красота! Но набатом для таких людей звучат слова апостола Иакова: «И бесы веруют, и трепещут», – а в геенну пойдут, и «вера без дел мертва» (Иак. 2: 19, 26).

Первые же дела веры – пост и молитва. Потщимся же, братия и сестры, каждый нести свой подвиг по мере сил. Какие есть у нас оправдания? Их нет пред лицом Божиим. Единственное оправдание оговорено Уставом: если кто слаб здоровьем. А остальное: режим дня, труд, условия внешние и внутренние – лишь поблажка нашему похотению, от которого да поможет всем избавиться Господь.