Определение страсти

По объяснению епископа Варнавы (Беляева): «Страсть – это порок от долгого времени вгнездившийся в душе и через навык (постоянное повторение) сделавшийся как бы природным ее свойством, так что душа уже произвольно и сама собою к нему стремится» [1].

Перефразируя это высказывание, можно сказать, что страсть –это греховный навык, вросший в душу. Каким же образом страсть врастает в душу? Перу известного английского писателя Уильяма Теккерея принадлежит следующий афоризм: «Посейте поступок – пожнете привычку, посейте привычку – пожнете характер, посейте характер – пожнете судьбу» [2]. Для того, чтобы придать этому афоризму святоотеческий смысл, необходимо подставить в начале его следующую фразу: «Посейте мысль – пожнете поступок». Все начинается с мысли – и грех, и добродетель.

Коренные страсти

Страсти – последствия нашего падения. Падение же состояло в том, что человек возлюбил себя более, нежели Бога. Стало быть, корень всех страстей или их общее содержание – самолюбие. Святые Отцы выделяют три основных его вида: сребролюбие, славолюбие, сластолюбие. В таком разделении они основываются на словах святого апостола Иоанна Богослова о трех искушениях мира: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божью пребывает вовек» (1 Ин. 2:15-17). Отцы сластолюбие отождествляли с похотью плоти, сребролюбие – с похотью очей, а славолюбие – с гордостью житейскою.

Святитель Феофан об этом пишет следующее: «Семя всего нравственного зла – самолюбие. Оно лежит на самом дне сердца. Человек по назначению своему должен бы забывать себя в своей жизни и деятельности, должен бы жить только для Бога и людей. Освящая свою деятельность возношением ее как благодарственной жертвы к Богу Спасителю, он должен бы всю ее простирать на пользу ближним и на них изливать все, что бы ни получил от щедродавца Бога. Одно здесь не бывает без другого: нельзя любить Бога, не любя ближних, и нельзя любить ближних, не любя Бога, – равно как, любя Бога и ближних, нельзя не жертвовать собою во славу Божью и к благу ближних. Но когда человек мыслию, сердцем и желанием отвращается от Бога, а вследствие того и от ближних, то естественно останавливается на одном себе – себя поставляет средоточением, к которому направляет все, не щадя Божественных уставов, ни блага ближних.

Вот корень греха! Вот семя всего нравственного зла! Глубоко кроется оно во внутренности сердца. Но, разрастаясь ближе к поверхности сердца, семя сие выходит из него уже в трех видах, как бы в трех стволах, проникнутых его силою, преисполненных его жизнию: в самовозношении (СЛАВОЛЮБИЕ), своекорыстии (СРЕБРОЛЮБИЕ) и любви к наслаждениям (СЛАСТОЛЮБИЕ). Первое заставляет человека говорить в сердце своем: кто как я; второе – всем хочу завладеть; третье – хочу жить в свое удовольствие.

Славолюбие

Кто как я! Какая душа не ощущала в себе подобного движения? Не те только, кто от природы одарены высокими совершенствами или своими трудами успели сделать что-нибудь важное и общеполезное, могут мысленно возноситься перед другими. Самовозношение проходит по всем возрастам, званиям и состояниям; следит за человеком чрез все умственные и нравственные степени усовершения; оно не подчиняется никаким внешним отношениям, и хотя бы человек жил один, в безвестности и отдалении от всех, он всегда и везде несвободен от искушения – превозношения. С тех пор, как он к сердцу принял первую лесть змия: будете как боги, с тех пор он начал возвышать себя над всеми, как бог, начал ставить себя выше той черты, на которой поставлен природою и обществом, – это общая болезнь всех и каждого. Кажется, что опасного полюбоваться мыслию, что я выше того, другого, третьего? А между тем смотрите, сколько зла и сколько темных порождений проистекает из сей незначительной, по-нашему, мысли! Мыслию и сердцем возносящий себя над всеми, если предпринимает что, предпринимает не по гласу разума и совести, не по советам мудрых и внушению слова Божия, а по своим соображениям, предпринимает потому, что этого ему хочется; он своеволен; если приводит в исполнение предпринятое, всего ожидает от одного себя; он самоуверен, самонадеян; когда исполнит, все относит к себе, и оттого бывает высокомерен, горд, притязателен, неблагодарен; поставляя себя в отношение к другим, желает, чтобы везде и во всем исполнялась его воля, чтобы все двигалось по его мановению: он властолюбив и склонен к насилию, поставляя других в отношение к себе, не может терпеть их влияния, в каком бы скромном виде оно не являлось; он презрителен и непокорен; встречая нарушение своей воли, выходит из себя, обиженный, воспламеняется местью; он жаждет чести и славы, когда обладает сильным характером; лицемерен и тщеславен, когда слаб душою; дерзок, своенравен, спесив, склонен к пересудам, когда низок. Вот в каких видах является самовозношение, вот сколько греховных движений одолжены ему своим происхождением! Едва ли кто может не изобличить себя в том или другом.

Сребролюбие

"Хочу, чтобы все было мое!» – замышляет своекорыстный, и вот вторая отрасль коренного нравственного зла. Заметнее всего раскрывается в ней дух самолюбия. Оно, как бы само лично, действует здесь: своекорыстный не скажет слова, не сделает шага и движения без того, чтобы отсюда не вытекла какая-нибудь выгода. Так все у него рассчитано, так все упорядоченно, всему дан такой ход, что и время, и место, и вещи, и лица – все, к чему прикасается рука его и мысль, несет в его сокровищницу сродную себе дань. Личная польза, интерес – это коренная пружина, везде и всегда приводящая в быстрое движение все его существо, и по ее возбуждении он готов все обратить в средство для своих целей: будет искать высших степеней достоинства и чести, если это выгодно, возьмет самую трудную должность, если она прибыльнее других, решится на все труды, не будет ни есть, ни пить, лишь бы соблюдалась его польза. Он или корыстолюбив, или любостяжателен, или скуп, и только под сильным влиянием тщеславия может любить великолепие и пышность. Его собственность дороже ему самого себя, дороже людей и Божественных постановлений. Душа его как бы поглощается вещами и живет даже не собою, а ими. Вот сила и область второй отрасли злого семени – самолюбия! И у кого нет каких-нибудь вещей, с которыми расстаться столь же больно, как потерять самое сердце, – расстаться со счастьем?

Сластолюбие

"Хочу жить в свое удовольствие!» – говорит порабощенный плоти, и живет в свое удовольствие. Душа погрязает у него в теле и чувствах. О небе, о духовных нуждах, о требованиях совести и долга он не помышляет, не хочет и даже не может помышлять (Рим. 8:7). Он изведал только разные роды наслаждений, с ними только и умеет обходиться, говорить о них и рассуждать. Сколько благ на земле, сколько потребностей в его теле, столько полных удовольствиями областей для преданного чувственности, и для каждой из них образуется в нем особенная наклонность. Отсюда лакомство, многоядение, изнеженность, щегольство, леность, распутство – наклонности, сила которых равняется силе закона природы, стесняющего свободу. Станет ли он услаждать вкус, делается сластолюбивым, игра цветов научает его щегольству, разнообразие звуков – многословию, потребность питания влечет его к многоядению, потребность самохранения – к лености, иные потребности – к распутству. Состоя в живой связи с природою чрез тело, душевно преданный телу столькими каналами пьет из нее удовольствия, сколько в теле его отправлений, и вместе с наслаждениями он впивает в себя и коренной дух природы – дух непроизвольного механического действия. Потому, чем у кого больше наслаждений, тем теснее круг свободы, и кто предан всем наслаждениям, тот, можно сказать, совершенно связан узами плоти.

Вот как разрастается в нас зло от малого, почти незаметного семени; на дне сердца, как мы заметили, лежит семя зла – самолюбие; от него идут полные его силою три отрасли зла – три его видоизменения: самовозношение, своекорыстие, чувственность, а сии три рождают уже бесчисленное множество страстей и порочных наклонностей; как в древе главные стволы пускают от себя множество ветвей и отростков, так образуется в нас целое дерево зла, которое, укоренившись в сердце, расходится потом по всему нашему существу, выходит вовне и покрывает все, что окружает нас. Подобное дерево, можно сказать, есть у каждого, чье сердце хоть сколько-нибудь любит грех, с тем только различием, что у одного полнее раскрывается одна, у другого другая сторона его» [3].

Существует и иное разделение страстей на восемь главных (можно считать его дальнейшим подразделением трех названных на более конкретные страсти), и все остальные сводятся к этим восьми. Ими являются: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. Преподобный Иоанн Лествичник описывает связь страстей между собой следующим образом: «Матерь блуда есть объедение; уныния же матерь – тщеславие; печаль и гнев рождаются от трех главных страстей (сластолюбия, славолюбия и сребролюбия); матерь гордости – тщеславие [4]» (Леств.26:39).

1 Варнава (Беляев), епископ. Основы искусства святости. Нижний Новгород: Братство во имя святого князя Александра Невского. 1995. т.1. с.308.

2 Афоризмы. Век XIX. Век XX. М.: Рипол Классик. 1999. с.598.

3 По книге: Феофан Затворник, епископ. Начертание христианского нравоучения. М.: Паломник. 1994. т.1. с.183-186.

4 Иоанн Лествичник, прп. Лествица. М.: Правило веры. 1996.с.349. Далее, в связи с тем, что книга прп. Иоанна Лествичника является своеобразной «Библией аскетики» на нее удобнее ссылаться не по страницам, а по главам и стихам.