Святая крепость. Преподобный Сергий Радонежский

Ученики Святого Сергия препп. Михей, Варфоломей и Наум посылаются
к князю Михаилу Васильевичу за помощью октябрь 1609 г.
Неизвестный художник, XIX век

Осада Троицкого монастыря. Явление преподобного Сергия
и преп. Никона врагам. Литография XIX век.

1

С холма — низина, как ладонь.
И Русь святая на ладони.
А на холме чужой огонь,
Чужая речь, чужие кони…

«Не спать, пся крев! Скорей! Скорей!
Нам крепость нужно взять до снега!» —
Пинал усталых пушкарей
Ясновельможный пан Сапега.

«Все ваши ядра в никуда!
Не войско, а баранье стадо!
А ну, подать запал сюда,
Я лично покажу, как надо!»

Сапега пушки темный зев
Навел на светлый крест собора
И — выстрелив, как хищный лев,
Не отводил от Лавры взора…

Вокруг него, рождая спор,
Сгрудились так, что стало тесно.
Ведь попадет ядро в собор,
Иль нет, всем было интересно!..

К тому же утомились ждать
Поляки, приступив к Посаду.
Давно… давно пора начать
Грабеж, то есть — кончать осаду!

***

Там — золото и серебро:
Желанное добычи бремя!
Но что это?.. Пока летит ядро —
Свидетелем тому мое перо —
Вдруг начинает расступаться время…

2

Однажды (до осады за три века),
Оставив навсегда родную весь,
На этот холм взошли два человека
И, оглядевшись, выдохнули: «Здесь!..»

Внизу, как на ладони, — лес дремучий:
Ни тропки, ни дороги, ни жилья…
Ни дать ни взять — тот самый редкий случай,
Когда вокруг пустынные края.

Один подвижник, видом помоложе,
Сказал: «Вот место для молитвы и труда…»
И поклонился: «Слава Тебе, Боже,
Что Ты сподобил нас прийти сюда!»

Второй, лес обозрев как поле битвы,
Заметил: «Да, но… брат Варфоломей,
Чем легче это место для молитвы,
Тем, знать, для жизни будет тяжелей!..»

«А разве мы не к этому стремились,
Идя на зов, который Богом дан?» —
Глаза Варфоломея так светились,
Что согласился старший брат Стефан.

А дальше шло всё споро и без спора:
По окончании ночной поры
На месте Лавры — храмов и собора
С рассвета застучали топоры!

Сначала встала хижина простая,
Затем — от зимней стужи крепкий сруб.
Хотя… молитва братская святая
Была теплее всех боярских шуб!

Дневной их подвиг, без того немалый,
Уравнивала долгим бденьем ночь,
Чему свидетель месяц был усталый,
Который мог лишь светом им помочь...

И звезды вниз таращились, мигая,
Как будто не могли никак понять:
Зачем, когда есть жизнь совсем другая,
Себе такие скорби причинять?..

Да что там звезды, если даже люди,
На эту тему лишь заговори,
Порою осуждают словно судьи
Неведомые им монастыри!

«Ведь если всем захочется молиться
И все на свете ринутся туда, —
Твердят они, — кому тогда трудиться,
Да и детей кому рожать тогда?»

Тому, кто не вкушал ни разу меду,
Как можно объяснить, что значит мед?
Но превращает, всем известно, в воду
Весною солнце самый стойкий лед!

***

Мир часто называет злом — добро.
И, чтобы нам не путать тьму со светом,
Пока летит старинное ядро —
И продолжает петь мое перо —
У нас есть время разобраться в этом…

3

Два брата, обустроившись на месте,
В согласии, друг с другом заодно,
Казалось, так и будут дальше вместе
Первостроителями Лавры, но…

Лишь только церковь удалось построить
И освятить в честь Троицы Святой,
Стефан решил судьбу свою устроить
В Москве, с ее столичной суетой…

Стефан ушел. Варфоломей остался,
Один на все, куда ни глянь, концы.
И жил, молясь, трудясь, то есть — спасался,
Как древние пустынники-отцы.

До подвига такого незадолго,
Хотя в уме монашество держал,
Он, по веленью совести и долга,
Родительскую старость утешал…

Когда же те, за святость перед Богом,
Душами воспарили к Небесам,
И стал он жить в уединенье строгом
Сначала с братом. А теперь и сам.

— Зачем? — вдруг кто-то спросит удивленно,
А может, и с серьезностию всей,
— Жизнь проводить коленопреклоненно
И уходить под сень монастырей?

Зачем, зачем, когда в земной юдоли
И так печален и недолог век,
Себя лишает самой лучшей доли
Избравший путь монаха человек?

Зачем, зачем, зачем, когда, как детям,
Нам радости для жизни дал Господь,
Вместо того, чтоб наслаждаться этим,
Он только умерщвляет свою плоть…

Одежды — рубища взамен удобных, мягких,
Питаются в посты почти ничем.
И много еще всяческих и всяких —
Зачем, зачем, зачем, зачем, зачем?

Вопросов — тьма! Но вот ведь, что отрадно:
На них прольет неоспоримый свет —
И станет непонятное понятно —
Всего один-единственный ответ.

Вначале пару слов: здесь всё не вечно.
Как ни крути, а то, что есть, — пройдет.
И если в жизни жили мы беспечно,
То что потом хорошего нас ждет?..

Теперь о главном: жизнь земная — тленна
И полнота спасения лишь в том,
Что из грехов погибельного плена
Можно — уйти, взяв Крест свой, за Христом.

И, уклонясь от временного пира —
Чтобы потом попасть на вечный пир! —
Монахи отрекаются от мира
И молятся за этот самый мир!

***

Вот для чего избрал навек Добро
Варфоломей, посеяв Лавры семя,
В которую летит… летит ядро —
Чему противится мое перо —
И продолжает расступаться время.

4

Пишу об этом со священным страхом,
Ибо вершились Божии дела:
Варфоломей стал — Сергием, монахом,
Игуменом, обитель возросла…

И только ли она? Подобно чуду,
Из-под благословляющей руки
Святого Аввы возводили всюду
Обители его ученики!

Москва, Коломна, Серпухов, Обнора,
Звенигород, Калязин, речка Тьма…
И просто (без названья!) — чаща бора,
Киржач, Пешноша, Боровск, Кострома…

Все перечесть удастся нам едва ли 1 —
Ведь в те года, куда ни посмотри,
Спасая души русские, вставали —
В сиянии Крестов — монастыри!

Монастыри… Их высшего значенья
Я передать словами не берусь…
Как крепости святые, с дней Крещенья
Они хранили и хранят всю Русь!

Монастыри — издревле и доныне —
Они, словно спасительная сень,
Оазисы духовные в пустыне
Цветущих городов и деревень!

Монастыри — духовный пульс Отчизны.
Здесь Нестор-летописец создавал
Историю всей нашей русской жизни,
Чтобы ее никто не забывал!

Сюда на покаянные поклоны
Спешили от царей до мужиков.
И здесь Андрей Рублев писал иконы —
Как говорят, молитвою без слов.

Библиотек волнующие своды
Собрали книг бесценные тома…
Святые зерна их давали всходы
Для сердца, для души и для ума.

Тогда всё это знали и ценили:
(А нынче — у историков спроси!)
Монастыри создали и хранили
Культурное наследие Руси.

Все знали свято: мирный труд и битвы,
Да и судьбу страны, в конце концов,
Поддерживали братские молитвы
Суровых только с виду чернецов.

Хотя порой монахи, не робея,
С духовной брани шли в обычный бой…
Так, Пересвет ордынца Челубея
Сразил копьем, пожертвовав собой.

И шедший вслед за ним Андрей Ослябя,
Спасая нашу Родину, как мать,
На тех, кто Русь, насилуя и грабя,
Терзал, не уставал свой меч вздымать.

О, битва, положившая начало
Конца господству Золотой орды!
Их, с князем — Сергий, стругами с причала,
Благословил на ратные труды.

Но, правда, это было исключеньем
Из строгих правил мирных чернецов,
С неленостным молитвенным теченьем
И радостным принятием венцов.

Пословицы суть дел не умаляют.
И наши предки верно говорят:
Что два монаха Бога умоляют,
А все мирские люди хлеб едят.

И это так: в миру всегда молиться
Мешает бесконечный круг забот.
А тут уже всю жизнь молитва длится
И даже после — не перестает!

Не зря ведь на исходе жизни оной
Был путь царей в монашество не нов:
Так Иоанн Четвертый стал Ионой,
А после — Боголепом Годунов.

Рубеж веков… Начало страшной Смуты…
Предательства… Измены… Алчность… Ложь…
От этой горестной в чреде веков минуты
Изведавшего правду бросит в дрожь…

***

Едва сошло проклятое тавро,
Которое поставил нам Батыга,
И вновь летит, летит еще ядро —
Свидетелем чему мое перо —
Как злая тень уже другого ига!

5

Сапега метким был стрелком —
На цель не тратил порох бочкой!
Ядро, кружась, кружась волчком,
Взвилось над Лаврой черной точкой.

И, смертью всем грозя окрест
От банды тушинского вора, 2
Минуя золоченый Крест,
Насквозь пробило дверь собора…

Так это было или нет,
Одно доподлинно известно:
От Лавры враг бежал, чуть свет,
Как молвили тогда — бесчестно! 3

Бежал… Как было не бежать,
Когда монахи с ратным людом
Сумели Лавру удержать
Уму непостижимым чудом?

Когда сам Сергий (и не раз!),
На утешенье осажденных,
Являлся видимо для глаз
Поляков, страхом пораженных!

Молитва русская была
Такою, что дошла до Бога,
И, наконец-то, прибыла
Сюда великая подмога.

За ней — своих учеников
Отправил Сергий — все видали
Их, с нимбами вокруг голов,
Сквозь пули скачущими в дали.

На безопасном рубеже
Сопел Сапега от досады,
И для него теперь уже
Кошмаром стал позор осады.

А подвиг Лавры вскоре снял
С Руси невидимые путы.
Народ, словно от сна, воспрял
И — сбросил бремя страшной Смуты!

***

Добро и зло. Зло и добро.
Два полюса на белом свете.
И каждый раз летит из тьмы ядро —
Чтобы — уверено мое перо —
Опять погибнуть на рассвете…

6

Прошли века с тех давних пор.
(Осад здесь не бывало больше).
Но… как-то раз вошли в собор
Туристы из далекой Польши.

Оглядывая все вокруг,
Дивиться не переставая,
Они шумели, только вдруг
Один — старик — спросил, кивая:

— А что это у вас вон там?
Дыра в двери, о Боже, правый!…
— Да денег нет у них на храм! —
В ответ раздался смех лукавый.

Старик был слеп. И только свет
Порою различал немного.
И тут монах воскликнул: «Нет,
Нам жизнь, и ту не жаль для Бога!»

И он — о, русская душа! —
Открыто, честно, без услады
Поведал чинно, не спеша
Гостям — историю осады.

Те — дескать, мы-то тут при чем? —
Внимали крайне недовольно.
А главный подтолкнул плечом
Монаха: хватит, мол, довольно!

И лишь один слепой старик,
Как будто громом пораженный,
К двери лицом своим приник
И сполз, коленопреклоненный…

Давясь рыданиями, он
Просил прощенья виновато
За предков из былых времен,
За то, что было здесь когда-то…

И — чудо… чудо!!! — у мощей
Игумена Руси святого,
Он исцеление очей
Вдруг получил, став зрячим снова!

Старик, как назиданье всем,
Смотрел… смотрел блаженным взглядом,
Глазам не веря, между тем,
На всё, что далеко и рядом…

***

Мир часто называет злом добро.
Но неподвластно злу святое семя.
И, пусть еще летит, летит ядро —
Всему — о чем поет мое перо —
Бог подведет итог в благое время!

2009‒2014 гг.

Поэма написана в стенах Николо-Радовицкого мужского монастыря,
где в разрушенном Никольском соборе один из приделов посвящен
преп. Сергию Радонежскому.