«Я обнаружил, что Евангелий четыре, а раз так, то одно из них, конечно, должно быть короче других. И так как я ничего хорошего не ожидал ни от одного из четырёх, я решил прочесть самое короткое. И тут я попался; я много раз после этого обнаруживал, до чего Бог хитёр бывает, когда Он располагает Свои сети, чтобы поймать рыбу; потому что прочти я другое Евангелие, у меня были бы трудности; за каждым Евангелием есть какая-то культурная база. Марк же писал именно для таких молодых дикарей, как я, — для римского молодняка. Этого я не знал — но Бог знал, и Марк знал, может быть, когда написал короче других. И вот я сел читать; и тут вы, может быть, поверите мне на слово, потому что этого не докажешь... Я сидел, читал, и между началом первой и началом третьей главы Евангелия от Марка, которое я читал медленно, потому что язык был непривычный, я вдруг почувствовал, что по ту сторону стола, тут, стоит Христос».
Так описывает свою первую встречу с Новым Заветом митрополит Антоний (Блум).
Об апостоле Марке мы знаем из Евангелий ещё меньше, чем о Матфее. О себе он не говорит вообще ничего, но есть в его Евангелии один эпизод... В момент, когда Иисуса схватили, оставив Его, все бежали. Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них (14, 50–52).
Больше никто из евангелистов об этом эпизоде не рассказывает, да он и в самом деле выглядит каким-то слишком уж комедийным в такой трагический момент. Его стоило включать только в том случае, если он был особенно важен для автора, и, скорее всего, Марк говорит здесь о себе самом. Его не было среди двенадцати апостолов, но он тоже следовал за Иисусом, может быть, тогда ещё из простого любопытства. На Тайной Вечери он не присутствовал, но был где-то неподалёку, вероятно, уже спал. Услышал, что происходит что-то особенное, вскочил, замотался поскорее покрывалом, какое под руку попалось, и побежал посмотреть — а там такое! Вот и пришлось убегать с позором.
Этот совсем не героический эпизод подчёркивает, что будущие великие апостолы изначально были... да буквально какими угодно. Если они решались следовать за Иисусом, их жизнь могла измениться в один момент, но сами они так быстро не менялись, вот и этот любопытный, но пугливый юноша далеко не сразу стал тем мужественным и уверенным в себе проповедником Христа, которого почитает Церковь в лице апостола Марка.
Что же ещё мы знаем о нём? По крупицам можно собрать некоторые сведения из других книг Нового Завета. В Послании апостола Павла к колоссянам (4, 10) он упоминается как племянник другого апостола, Варнавы, а Пётр в своём 1-м Послании (5, 13) называет его своим сыном. Видимо, родство с Варнавой было физическим, а с Петром — духовным, так он называл своего самого близкого на тот момент ученика.
А самое интересное упоминание мы встречаем в Деяниях (12, 12). Когда Пётр освободился из темницы в Иерусалиме, он пришёл «к дому Марии, матери Иоанна, называемого Марком, где многие собрались и молились». Итак, этот юноша жил в доме своей матери в Иерусалиме, и этот дом служил с самого начала местом встреч для первых христиан. А может быть, в ночь накануне распятия он как раз из него и выскользнул, завернувшись в покрывало...
Но почему у него два имени? В те времена это не было редкостью: молодой фарисей по имени Савл (то есть Саул) тоже назовётся потом римским именем Павел. Точно так же и еврейский юноша с распространённым именем Иоанн взял себе другое распространённое имя, только римское — видимо, так было легче общаться с неевреями. Примерно так и древнерусские князья, помимо славянских имён, имели греческие, с которыми крестились — Ярослав Мудрый, например, назывался Георгием.
Об этом самом Иоанне-Марке мы читаем в книге Деяний и дальше. Он сначала сопутствовал Павлу и своему дяде Варнаве в их миссионерском путешествии, но потом вернулся в Иерусалим. Впоследствии Варнава захотел снова взять племянника с собой, но Павел не соглашался идти вместе с тем, кто уже однажды оставил их. В результате апостолы разделились: Варнава с Марком пошли в одну сторону, а Павел с новым помощником, Силой, в другую (13, 37–41). Это один из очень немногих споров между апостолами, которые мы находим в Новом Завете. Что это было: такая же минутная слабость и непоследовательность, как в эпизоде с покрывалом? Или какое-то серьёзное, принципиальное разногласие? Мы не знаем наверняка, но апостолы тоже были людьми, у них были свои слабые стороны и разногласия.
Зато мы знаем, что Иоанн-Марк не оставил дела проповеди. Библия о нём больше не упоминает, но вот предание рассказывает, что основным местом проповеди Марка была Африка. Он стал епископом в Александрии, главном городе тогдашнего Египта, но не оставался только в этом городе, а путешествовал по окрестным областям. Ездил Марк и в Рим, где не просто встречался с апостолом Петром, но стал его первым помощником (отсюда и слова Петра о нём как о сыне).
Об этих встречах следует сказать особо — из них, собственно, и родилось Евангелие от Марка, его в древности многие считали, скорее, Евангелием от Петра, которое Марк записал за своим учителем и духовным отцом. Детали нам в любом случае неизвестны, но в общих чертах историю происхождения этого текста нетрудно себе представить. В самые первые десятилетия своего существования Церковь ещё не имела письменного Евангелия и даже не имела в нём потребности: ещё были живы свидетели всех евангельских событий, которые могли лично о них рассказать. Одним из них, причём самых главных, был апостол Пётр. Несомненно, его рассказы пользовались особой известностью.
Однако с течением времени число общин быстро росло, а вот свидетели, наоборот, постепенно уходили из жизни. Теперь требовалась письменная фиксация преданий о жизни, служении, смерти и Воскресении Иисуса. Вполне естественно было этим заняться не главным из апостолов (у них хватало других забот), а тем, кто был помладше, кто сам мог и не знать обо всех деталях и потому особенно нуждался в письменном тексте для дела проповеди и наставления. Именно таким человеком и был апостол Марк.
Он не только носил римское имя, но и обращался в своём Евангелии к римлянам в широком смысле этого слова — к жителям всей империи, которые мало что знали об израильской священной истории, пророчествах и прочих подробностях, на которые обращал такое внимание апостол Матфей. Кроме того, Марк явно обращался к простым людям, которым было не до богословских тонкостей и не до литературного изящества (а может быть, он и сам не получил достаточной выучки, чтобы прибегать к ним) — его текст наполнен событиями, которые стремительно сменяют друг друга. «Тотчас» — одно из любимых слов этого евангелиста (только в первой главе семь раз новый эпизод начинается именно с него!).
Шестнадцать глав (это самое краткое Евангелие из четырёх) делятся на две примерно равные части. Первая рассказывает обо всей земной жизни Иисуса до того момента, когда Пётр признал Его Христом, то есть Мессией (Мк. 8, 29). Далее Марк повествует о Преображении, когда достоинство Христа было явлено избранным ученикам, и о Его входе в Иерусалим, когда весь бывший в городе народ принимал Его как Мессию. Но Христос уже предупредил Своих учеников, что вскоре за этим последует Его мучительная смерть и Воскресение, правда, ученики тогда ещё не понимали всей глубины этих слов.
В этом Евангелии Христос постоянно упрекает Своих слушателей, и особенно апостолов, в непонятливости. Речь, конечно, идёт не о том, что они недостаточно сообразительны или умны, а скорее о шаблонности их восприятия, неготовности вслушаться и удивиться. Даже когда Пётр принимает Иисуса как Христа, а другие ученики молча соглашаются с ним, они продолжают ждать, что Он будет действовать по их программе: установит Своё могучее царство, сделает их Своими министрами, братья Иаков и Иоанн даже спешат заранее занять первые места... Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь? (Мк. 10, 38) — отвечает им Христос на их просьбу посадить их по правую и по левую руку от Него. Иными словами, если вы так хотите занять место рядом со Мной, готовы ли пойти по Моему пути, принять те же страдания ради проповеди Евангелия?
Тогда они ещё были не готовы. Марк рассказывает подробно и о троекратном отречении Петра, который так пылко говорил о своей преданности Иисусу — но когда представилась возможность проявить её на деле, трижды сказал, что даже не знает Его. Эта человеческая слабость апостолов подчёркивает силу и величие Самого Христа, Которому приходилось преодолевать не только открытое сопротивление врагов, но и ненадёжность самых близких друзей.
У каждого из евангелистов есть свой символ, восходящий к видению четырёх ангельских существ, которых описывает в самом начале своей книги пророк Иезекииль. Там они сопровождали Господа в Его торжественном шествии — и потому им уподоблены четыре апостола, составивших письменное свидетельство о земной жизни Христа. Символом Марка был избран лев, потому что он изображает силу и мощь Иисуса, и сам его текст, наполненный энергией и движением, подобен львиному прыжку. Символ евангелиста Матфея — Ангел с человеческим лицом, поскольку он много говорит о человеческой природе Спасителя. Луку изображает телец как жертвенное животное, а Иоанна с его высоким богословием — орёл.
Ещё одна интересная особенность Евангелия от Марка заключается в том, что у него нет единого окончания. После восьмого стиха шестнадцатой главы (эта фраза оборвана буквально на полуслове) одни рукописи содержат привычный нам вариант, другие — совсем краткую концовку, а есть и такие, которые на этом месте обрываются. Вполне возможно, что сам Марк не успел закончить своей книги или что конец его рукописи был утрачен и впоследствии кто-то из его учеников дописал этот текст самостоятельно. В любом случае, эта книга возникла в ранней Церкви и была ею принята как часть Священного Писания. Рассказ апостола Петра перевёл на греческий и записал апостол Марк, а может быть, и не один он — это уже детали, которые ничего не меняют в нашем отношении к этой книге.
Апостолам, которые некогда разбегались и отрекались, ещё предстояло пройти по стопам своего Учителя. День памяти апостола Марка — 25 апреля, видимо, это дата его смерти, случившейся в 60-х годах первого века. Предание рассказывает, что он был растерзан толпой разъярённых язычников, которые хотели остановить проповедь новой веры — и как всегда бывает в таких случаях, впустую.
Впрочем, странствия апостола не прекратились и после смерти. Несколько веков его тело покоилось в Александрии, но после того, как Египет был завоёван мусульманами в середине VII века, положение христиан осложнилось. Церкви повсеместно превращали в мечети, и можно было опасаться, что такая же судьба постигнет и храм, где лежало тело апостола. В начале IX века на помощь пришли купцы из никому тогда не известного городка на далёком адриатическом побережье, он назывался Венеция. Они перевезли мощи к себе и со временем построили роскошный храм, назвав его Сан-Марко, собор святого Марка. Чтобы обмануть египетскую таможню, они даже спрятали тело святого среди свиных туш — мусульмане побрезговали прикасаться к ним и не стали досматривать такой груз.
А может быть, они обманули не только таможенников, но и египетских христиан, попросту украв эти мощи? Вполне возможно, ведь и собор Сан-Марко впоследствии украсился сокровищами, которые венецианцы вывезли из Византии. И уж совершенно точно, что двигало купцами не только благочестие, но и политический расчёт. Венеция в ту пору была итальянским захолустьем, но хотела стать независимым и сильным государством. Для этого, прежде всего, надо было обзавестись могучим небесным покровителем. Если город Рим гордился, что в нём была кафедра апостола Петра, то в Венеции почивали отныне мощи другого апостола, Марка! С этого момента венецианцы стали рассказывать предание о том, что некогда апостол уже побывал на этих островах (города там тогда ещё не было) и что ему явился Ангел, который возвестил: «Мир тебе, Марк! Здесь упокоится тело твоё». Именно поэтому в Венеции всюду можно увидеть льва с раскрытой книгой, и этот же лев оказался на гербе... не Италии, но Черногории, вместе с византийским двуглавым орлом, потому что часть нынешнего черногорского побережья принадлежала некогда Венеции.
Скорее всего, эта история придумана самими венецианцами в оправдание своих действий, но она показывает, как тесно переплелись в средневековом христианстве факт и вымысел, религиозное благоговение и политический расчёт. Придёт время, и другое новое государство, которое будет называться Русью, точно так же изберёт себе одного из апостолов — Андрея — и станет рассказывать, как он проповедовал христианство на месте будущего Киева, как предсказывал ему славное будущее, и даже о том, как он парился в знаменитых русских банях. Подобные рассказы могут не вполне соответствовать действительности, но они ясно показывают, что верующие во все времена стремились сродниться с апостолами: не просто почитать их память, но включить их в свой семейный круг, возвести к ним свой собственный род. Но не так уж и важно, по каким конкретно землям прошёл тот или иной апостол двадцать веков назад — гораздо важнее, следуют ли по указанному им пути нынешние жители этих земель.