Ася Петрова
Мои родители не верили ни во что хорошее. Когда мы смотрели фильм, где красивый, но неудачливый дяденька так полюбил красивую, но сумасшедшую тётеньку, что решил поселиться с ней вместе в больнице, мои родители сказали – такого не бывает. И когда я прочитал в одной книге про то, как мальчик стал волшебником, они тоже сказали – не бывает. А уж когда по телевизору показали уборщицу, которая вышла замуж за принца, они прямо вскричали – не бывает! не бывает!
- А что вообще бывает? – с досадой спросил я.
- В каком смысле? – уточнил папа.
- Ну, например, что было бы с ненормальной тётенькой в жизни?
- В жизни ни один мужчина не согласился бы остаться с ней навсегда. А впрочем, не забивай себе голову.
И папа пошел спать, а я остался сидеть на своем стуле. У меня высокий деревянный стул с длинной спинкой. Эта спинка всегда помогает мне в трудные минуты. На нее можно облокотиться, опереться, прилечь и глубоко задуматься. Вот и теперь я прислонился головой к теплому дереву и погрузился в сомненья. Я не мог понять, почему мои родители, да и вообще взрослые, считали всё хорошее нереальным, а всё плохое реальным. В школе я не раз подмечал это за учительницей. Если кто-то рассказывал про то, как храбрый молодец спас котёнка, сидящего на самой вершине длинной-предлинной ели, она протестовала – это нереально! Зато, если речь заходила о доме, сгоревшем дотла, сомнений у нее не возникало. Она тут же принималась охать и ахать – какой ужас, дом сгорел! Ситуация повторялась из раза в раз, и чем хуже было событие, тем более жизненным оно казалось ей и окружающим. Мне даже стало интересно, да какого предела можно таким образом дойти.
Как-то раз на занятии нам предложили описать свои последние каникулы. Я начал обыкновенно, сказал, что мы ездили на море, потом на дачу, однако заметил, что реакции никакой не последовало, и решил продолжить более зловеще:
- Когда мы завтракали на веранде, подул страшный ветер. Ель около дома закачалась, как вода в неловко поднятом стакане, – все смолкли и внимательно ко мне прислушались, – ель качалась и качалась, но мы не знали, что делать. Папа хотел сбегать в дом за телефоном, но связи не было, и тут… ствол треснул и шмякнулся прямо к нам на крышу.
Мне чуть ли не аплодировали. Мне сочувствовали, верили и сопереживали. А я врал как сивый мерин и не понимал, почему все верят в плохое. В следующий раз описать было предложено выходные. Встала девочка Катя и рассказала про то, как они с папой ходили в рыбанариум и папа купил ей дельфина. Класс поднял ее на смех, а учительница возмутилась:
- Какая вруша!
- А с чего вы взяли, что она врет? Она правду говорит, правда, Катя? – вступился я, чувствуя, что мое сердце бьется, как выброшенная на сушу рыба.
- Да потому что дельфинов не держат дома! – прокричал Вася Петров.
- А у нее дом большой! – заорал я. – И вообще, вам всем легче поверить в какую-то пакость и чушь, чем в то, что может произойти невероятное, чудесное, потрясательное!
Несмотря на мою невиданную наглость, учительница, однако, не опешила и нашлась, что ответить:
- Сейчас мы все успокоимся. Хорошо. А теперь Катя признается, что нафантазировала.
- Она не нафантазировала, – быстро ответил я.
- Я не нафантазировала, – повторила Катя.
- Тогда завтра мы все надеваем пальто и отправляемся смотреть на твоего дельфина! – бодрым голосом объявила учительница.
Я не спал всю ночь. Я мысленного взвешивал вероятность своего краха. В одночасье я мог доказать всему миру, что сказочно радостное событие тоже может быть реальным. Или доказать всему миру, что я полный балбес.
Утром, затаив дыхание группа особо заинтересованных школьников очутилась перед дверью комнаты, где, по словам Кати, жил дельфин. Секунда, две три, поджилки трясутся, учительница с победой в глазах улыбается, Вася Петров хохочет, ручка двери поворачивается, и… Перед нами – крохотный аквариум, в котором плавает малюсенькая рыбка.
У меня падает сердце, конец надеждам и мечтам. Вечный позор. Я убит. Я сражен. Учительница ликующе смотрит на меня, но не успевает ничего сказать, потому что в этот момент входит Катина мама и радостно восклицает: «А вот и наш дельфин!»
- Как дельфин? – разинув рот, спрашивает учительница.
- Дельфин, – поясняет Катина мама, – новая порода речных рыбок, выведена специально в Норвегии. «Дельфин» называется.
Ее словам, конечно, все смеются, а я, спотыкаясь и трепеща, подхожу к аквариуму, прислоняюсь носом к стеклу и улыбаюсь от уха до уха. Я знал, что у Кати живет дельфин. И кто сказал, что такого не бывает?
- А что вообще бывает? – с досадой спросил я.
- В каком смысле? – уточнил папа.
- Ну, например, что было бы с ненормальной тётенькой в жизни?
- В жизни ни один мужчина не согласился бы остаться с ней навсегда. А впрочем, не забивай себе голову.
И папа пошел спать, а я остался сидеть на своем стуле. У меня высокий деревянный стул с длинной спинкой. Эта спинка всегда помогает мне в трудные минуты. На нее можно облокотиться, опереться, прилечь и глубоко задуматься. Вот и теперь я прислонился головой к теплому дереву и погрузился в сомненья. Я не мог понять, почему мои родители, да и вообще взрослые, считали всё хорошее нереальным, а всё плохое реальным. В школе я не раз подмечал это за учительницей. Если кто-то рассказывал про то, как храбрый молодец спас котёнка, сидящего на самой вершине длинной-предлинной ели, она протестовала – это нереально! Зато, если речь заходила о доме, сгоревшем дотла, сомнений у нее не возникало. Она тут же принималась охать и ахать – какой ужас, дом сгорел! Ситуация повторялась из раза в раз, и чем хуже было событие, тем более жизненным оно казалось ей и окружающим. Мне даже стало интересно, да какого предела можно таким образом дойти.
Как-то раз на занятии нам предложили описать свои последние каникулы. Я начал обыкновенно, сказал, что мы ездили на море, потом на дачу, однако заметил, что реакции никакой не последовало, и решил продолжить более зловеще:
- Когда мы завтракали на веранде, подул страшный ветер. Ель около дома закачалась, как вода в неловко поднятом стакане, – все смолкли и внимательно ко мне прислушались, – ель качалась и качалась, но мы не знали, что делать. Папа хотел сбегать в дом за телефоном, но связи не было, и тут… ствол треснул и шмякнулся прямо к нам на крышу.
Мне чуть ли не аплодировали. Мне сочувствовали, верили и сопереживали. А я врал как сивый мерин и не понимал, почему все верят в плохое. В следующий раз описать было предложено выходные. Встала девочка Катя и рассказала про то, как они с папой ходили в рыбанариум и папа купил ей дельфина. Класс поднял ее на смех, а учительница возмутилась:
- Какая вруша!
- А с чего вы взяли, что она врет? Она правду говорит, правда, Катя? – вступился я, чувствуя, что мое сердце бьется, как выброшенная на сушу рыба.
- Да потому что дельфинов не держат дома! – прокричал Вася Петров.
- А у нее дом большой! – заорал я. – И вообще, вам всем легче поверить в какую-то пакость и чушь, чем в то, что может произойти невероятное, чудесное, потрясательное!
Несмотря на мою невиданную наглость, учительница, однако, не опешила и нашлась, что ответить:
- Сейчас мы все успокоимся. Хорошо. А теперь Катя признается, что нафантазировала.
- Она не нафантазировала, – быстро ответил я.
- Я не нафантазировала, – повторила Катя.
- Тогда завтра мы все надеваем пальто и отправляемся смотреть на твоего дельфина! – бодрым голосом объявила учительница.
Я не спал всю ночь. Я мысленного взвешивал вероятность своего краха. В одночасье я мог доказать всему миру, что сказочно радостное событие тоже может быть реальным. Или доказать всему миру, что я полный балбес.
Утром, затаив дыхание группа особо заинтересованных школьников очутилась перед дверью комнаты, где, по словам Кати, жил дельфин. Секунда, две три, поджилки трясутся, учительница с победой в глазах улыбается, Вася Петров хохочет, ручка двери поворачивается, и… Перед нами – крохотный аквариум, в котором плавает малюсенькая рыбка.
У меня падает сердце, конец надеждам и мечтам. Вечный позор. Я убит. Я сражен. Учительница ликующе смотрит на меня, но не успевает ничего сказать, потому что в этот момент входит Катина мама и радостно восклицает: «А вот и наш дельфин!»
- Как дельфин? – разинув рот, спрашивает учительница.
- Дельфин, – поясняет Катина мама, – новая порода речных рыбок, выведена специально в Норвегии. «Дельфин» называется.
Ее словам, конечно, все смеются, а я, спотыкаясь и трепеща, подхожу к аквариуму, прислоняюсь носом к стеклу и улыбаюсь от уха до уха. Я знал, что у Кати живет дельфин. И кто сказал, что такого не бывает?