Монахиня Евфимия Пащенко
Повесть о праведном отроке Артемии Веркольском
На дворе уже ночь. Вот только к Теме, а по-взрослому, Артему, сон все никак не приходит. Оно и понятно: ночь-то ночь, да на улице так светло, что даже лампочку включать не надо: все видно, как днем. И цветущие герани на окнах, и старинную мебель в бабушкиной комнате, в том числе стеклянный шкаф под названием «горка», в котором тускло поблескивают посуда, фарфоровые статуэтки, хрустальные бокалы и салатницы. Видно и зеленую лампадку, что горит в углу перед иконами. Икон три: Христос-Спаситель, Божия Матерь Казанская, и еще одна, какой Тема прежде никогда не видел. На ней на золотистом фоне нарисована белая церковь, стоящая среди зеленых елочек. Двухэтажная, с зеленой крышей и высокой колокольней. Справа от нее – седобородый старик в красных одеждах, похожих на те, что носят священники, держит в руках книгу в зеленом переплете с нарисованным на ней Крестом. По другую сторону стоит мальчик в белой рубашке ниже колен, с красными полосками по подолу и вороту, а в руках у него – крестик. Над головами у старика и мальчика нимбы, как у святых. А сверху - какие-то надписи. Тема попытался их прочесть в первый же день, как приехал к бабушке. Даже на стул забрался, чтобы разглядеть их получше. Да только все равно ничего не получилось. Вроде, и есть знакомые буквы, да есть и совсем незнакомые – поди, прочитай. И решил Тема, что сделаны эти надписи на старинном языке. То есть, на том, на котором говорили и писали в старину. Вот потому и не смог он их прочесть. А уже назавтра Теме стало не до старинных надписей. То он на Северную Двину купаться с соседскими мальчишками побежит, то вместе с ними во дворе мяч гоняет, то в мелкой речке, что под самыми бабушкиными окнами течет, рыбешку ловит… А он-то еще не хотел на лето ехать к бабушке в Архангельск! Да разве в Москве такое раздолье, как здесь! Вот только к северным ночам он никак не может привыкнуть. У них ночи как ночи – темные. А здесь на Севере летом ночи светлые. Оттого-то и называются они – белые ночи.
Потому и белые, что в них светло, почти как днем. Даже можно разглядеть мелкие синие цветочки на бабушкином халате, не то, что ее саму. Бабушке, Глафире Петровне, как видно, тоже не спится. Стоит она перед иконами и молится. Тема тоже умеет молиться. С тех пор, как его год назад крестили, он уже выучил и «Богородице Дево, радуйся», и «Отче наш». Даже молитву «Верую» почти всю знает. А осенью пойдет в школу. Вернее, в две школы сразу: обычную и воскресную, при Никольской церкви, что на соседней улице. Как раз в этой церкви его и крестили…
Тем временем бабушка кончила молиться, обернулась, заметила наблюдающего за ней Тему и подошла к его кроватке:
- Что, внучек, не спится тебе?
- Не-а, бабушка… Расскажи что-нибудь…
- Хочешь, расскажу сказочку про звезду-алмазочку? – спрашивает Глафира Петровна, присаживаясь рядом с Темой на скрипучий стул с выгнутой спинкой. – А сама лукаво улыбается внуку, словно ждет, что-то он ей ответит…
- Не-е, это я знаю. – говорит Тема, заметив бабушкину улыбку. - От мамы слышал… Я тебе скажу «да», а ты опять спросишь: «рассказать тебе сказочку про звезду-алмазочку»? Лучше про другое расскажи.
- А про что?
Тема обводит взглядом комнату, на ходу придумывая, какую бы такую сказку он хотел услышать от бабушки. И вдруг говорит:
- Про мальчика. Ну, вон того, на иконе. Его как зовут? Он что, святой?
- Да, святой. – отвечает бабушка. – А зовут его точно также, как тебя.
- Темой?
- Может, папа с мамой его тоже так звали. А на самом деле его зовут Артемием. Праведным Артемием Веркольским. Есть, еще севернее нас, на Пинежье, такое село – Веркола. Вот там он и родился. Оттого и прозывается – Артемием Веркольским.
- А дальше что?
- А дальше было вот что… Только давай сразу с тобой договоримся – все, что я тебе расскажу – это не сказка. Все это было на самом деле, хотя и очень давно, почти пять сотен лет назад. То есть, когда еще моя пра-пра-прабабушка не родилась. Вот как давно!
- А как же тогда ты об этом узнала?
- Ну, во-первых, бабушка рассказывала. Она была как раз из тех мест, с Пинежья. А пинежане праведного Артемия Веркольского особенно почитают. Ведь он их земляк. Да и житие его приходилось читать. Это такая книжка, где написано про жизнь и чудеса отрока Артемия . Может, придет время, ты и сам ее прочтешь. А пока что я тебе про него расскажу.
- А отрок – это кто такой? – не унимается Тема. А сам уже из под одеяла вылез и поближе к бабушке придвинулся – чтобы удобнее было слушать.
- Отроком в старину называли мальчика-подростка. А девочку – отроковицей. Между прочим, у Артемия Веркольского была сестра, которую звали Параскевой. О ее жизни неизвестно ничего, кроме того, что она умерла отроковицей, и после кончины прославилась чудесами. У нас на Севере она почиталась, как праведная Параскева Пиринемская. Потому что мощи ее были обретены в селе Пиринемь, что находится северо-западнее Верколы. Кстати, как раз в ее честь моей бабушке, а твоей прабабушке, при крещении дали имя Параскева. Хотя чаще люди звали ее Прасковьей. Как тебя обычно зовут Артемом, а не по-церковному - Артемием… Так вот, отрок Артемий родился в 1532 году, на Пинежье, в селе Верколе. Отца его звали Кузьмой, а мать Аполлинарией. И были они крестьянами. Лет с пяти Артемий стал помогать своим родителям. Да-да, не удивляйся, в те времена крестьянские дети к труду с детства приучались. Помнишь, как мы с тобой зимой, когда я к вам в гости приезжала, читали стихотворение Н. Некрасова про «мужичка с ноготок», который «в студеную зимнюю пору» помогал отцу вывозить из лесу нарубленные дрова?
«Откуда дровишки? – «Из лесу, вестимо,
Отец, слышишь, рубит, а отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
- А что, у отца-то большая семья?
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…»
- Помню! – радуется Тема, живо представив себе и заснеженный лес, и пегую лошадку, «везущую хворосту воз», и ведущего ее под уздцы мальчика «в больших сапогах, в полушубке овчинном, в больших рукавицах, а сам – с ноготок». Но тут бабушка спрашивает его:
- А помнишь, сколько лет было этому мальчику?
- Нет… - признается Тема. Вот ведь незадача – забыл. А скорее даже, просто не запомнил. Ну, мальчик, ну, маленький… И звали его Власом. Только в самом деле – а сколько ж ему было лет?
- «А кой тебе годик? – Шестой миновал…» - напоминает ему бабушка. - Так что вы с этим Власом почти сверстники. А он уже, видишь, как отцу помогал. И Артемий Веркольский тоже это делал. Ведь, возможно, и у них в семье тоже было «всего мужиков-то» - он и его отец. Как говорится, на них вся надежда была… Так вот, когда Артемию было лет двенадцать, он вместе с отцом работал летом в поле. Вдруг началась сильная гроза, с громом и молнией. И одна из молний ударила рядом с тем местом, где стоял отрок Артемий, да так близко, что он от страха умер. Но жители Верколы не стали его хоронить, а отнесли тело мальчика в лес и положили там, покрыв сверху берестой и хворостом. А вокруг поставили деревянную изгородь. Мало того – хотя Артемий был крещеным, любил молиться Богу и часто бывал в сельской церкви, они даже не отпели его. А потом и вовсе забыли о нем.
- Но это же неправильно! – возмущается Тема столь явной несправедливостью. – Он же был хорошим! За что они его так?
- А видишь ли, - вздыхает бабушка, - люди слишком часто судят по внешнему. Помнишь сказку про аленький цветочек? Заколдовала злая волшебница царевича, превратила в чудище безобразное, и наложила заклятье – быть ему таким до тех пор, пока какая-нибудь девушка не полюбит его за доброту да ласку. И целых тридцать лет жил царевич в обличье чудища, и никто из людей не мог снять с него злые чары. Потому что все только на его внешность смотрели, а того и не замечали, что под ней скрываются доброе сердце да душа беззлобная. Лишь одна девушка об этом догадалась, и полюбила царевича не за то, каким он казался, а за то, каким он был на самом деле. И расколдовала его. Да разве только в сказках такое бывает! Вот и земляки Артемия решили, что если он умер внезапно, без покаяния, значит, есть за ним какая-то большая вина, великий грех. И своим, человеческим судом, осудили его, сочли, что он даже недостоин быть похороненным по-христиански. Однако не зря говорится – «человек предполагает, а Господь располагает». Через тридцать два года Господь показал жителям Верколы, что напрасно они осудили отрока Артемия. А его прославил чудесами.
- А как это случилось? – не терпится узнать Теме.
Продолжение следует...
На дворе уже ночь. Вот только к Теме, а по-взрослому, Артему, сон все никак не приходит. Оно и понятно: ночь-то ночь, да на улице так светло, что даже лампочку включать не надо: все видно, как днем. И цветущие герани на окнах, и старинную мебель в бабушкиной комнате, в том числе стеклянный шкаф под названием «горка», в котором тускло поблескивают посуда, фарфоровые статуэтки, хрустальные бокалы и салатницы. Видно и зеленую лампадку, что горит в углу перед иконами. Икон три: Христос-Спаситель, Божия Матерь Казанская, и еще одна, какой Тема прежде никогда не видел. На ней на золотистом фоне нарисована белая церковь, стоящая среди зеленых елочек. Двухэтажная, с зеленой крышей и высокой колокольней. Справа от нее – седобородый старик в красных одеждах, похожих на те, что носят священники, держит в руках книгу в зеленом переплете с нарисованным на ней Крестом. По другую сторону стоит мальчик в белой рубашке ниже колен, с красными полосками по подолу и вороту, а в руках у него – крестик. Над головами у старика и мальчика нимбы, как у святых. А сверху - какие-то надписи. Тема попытался их прочесть в первый же день, как приехал к бабушке. Даже на стул забрался, чтобы разглядеть их получше. Да только все равно ничего не получилось. Вроде, и есть знакомые буквы, да есть и совсем незнакомые – поди, прочитай. И решил Тема, что сделаны эти надписи на старинном языке. То есть, на том, на котором говорили и писали в старину. Вот потому и не смог он их прочесть. А уже назавтра Теме стало не до старинных надписей. То он на Северную Двину купаться с соседскими мальчишками побежит, то вместе с ними во дворе мяч гоняет, то в мелкой речке, что под самыми бабушкиными окнами течет, рыбешку ловит… А он-то еще не хотел на лето ехать к бабушке в Архангельск! Да разве в Москве такое раздолье, как здесь! Вот только к северным ночам он никак не может привыкнуть. У них ночи как ночи – темные. А здесь на Севере летом ночи светлые. Оттого-то и называются они – белые ночи.
Потому и белые, что в них светло, почти как днем. Даже можно разглядеть мелкие синие цветочки на бабушкином халате, не то, что ее саму. Бабушке, Глафире Петровне, как видно, тоже не спится. Стоит она перед иконами и молится. Тема тоже умеет молиться. С тех пор, как его год назад крестили, он уже выучил и «Богородице Дево, радуйся», и «Отче наш». Даже молитву «Верую» почти всю знает. А осенью пойдет в школу. Вернее, в две школы сразу: обычную и воскресную, при Никольской церкви, что на соседней улице. Как раз в этой церкви его и крестили…
Тем временем бабушка кончила молиться, обернулась, заметила наблюдающего за ней Тему и подошла к его кроватке:
- Что, внучек, не спится тебе?
- Не-а, бабушка… Расскажи что-нибудь…
- Хочешь, расскажу сказочку про звезду-алмазочку? – спрашивает Глафира Петровна, присаживаясь рядом с Темой на скрипучий стул с выгнутой спинкой. – А сама лукаво улыбается внуку, словно ждет, что-то он ей ответит…
- Не-е, это я знаю. – говорит Тема, заметив бабушкину улыбку. - От мамы слышал… Я тебе скажу «да», а ты опять спросишь: «рассказать тебе сказочку про звезду-алмазочку»? Лучше про другое расскажи.
- А про что?
Тема обводит взглядом комнату, на ходу придумывая, какую бы такую сказку он хотел услышать от бабушки. И вдруг говорит:
- Про мальчика. Ну, вон того, на иконе. Его как зовут? Он что, святой?
- Да, святой. – отвечает бабушка. – А зовут его точно также, как тебя.
- Темой?
- Может, папа с мамой его тоже так звали. А на самом деле его зовут Артемием. Праведным Артемием Веркольским. Есть, еще севернее нас, на Пинежье, такое село – Веркола. Вот там он и родился. Оттого и прозывается – Артемием Веркольским.
- А дальше что?
- А дальше было вот что… Только давай сразу с тобой договоримся – все, что я тебе расскажу – это не сказка. Все это было на самом деле, хотя и очень давно, почти пять сотен лет назад. То есть, когда еще моя пра-пра-прабабушка не родилась. Вот как давно!
- А как же тогда ты об этом узнала?
- Ну, во-первых, бабушка рассказывала. Она была как раз из тех мест, с Пинежья. А пинежане праведного Артемия Веркольского особенно почитают. Ведь он их земляк. Да и житие его приходилось читать. Это такая книжка, где написано про жизнь и чудеса отрока Артемия . Может, придет время, ты и сам ее прочтешь. А пока что я тебе про него расскажу.
- А отрок – это кто такой? – не унимается Тема. А сам уже из под одеяла вылез и поближе к бабушке придвинулся – чтобы удобнее было слушать.
- Отроком в старину называли мальчика-подростка. А девочку – отроковицей. Между прочим, у Артемия Веркольского была сестра, которую звали Параскевой. О ее жизни неизвестно ничего, кроме того, что она умерла отроковицей, и после кончины прославилась чудесами. У нас на Севере она почиталась, как праведная Параскева Пиринемская. Потому что мощи ее были обретены в селе Пиринемь, что находится северо-западнее Верколы. Кстати, как раз в ее честь моей бабушке, а твоей прабабушке, при крещении дали имя Параскева. Хотя чаще люди звали ее Прасковьей. Как тебя обычно зовут Артемом, а не по-церковному - Артемием… Так вот, отрок Артемий родился в 1532 году, на Пинежье, в селе Верколе. Отца его звали Кузьмой, а мать Аполлинарией. И были они крестьянами. Лет с пяти Артемий стал помогать своим родителям. Да-да, не удивляйся, в те времена крестьянские дети к труду с детства приучались. Помнишь, как мы с тобой зимой, когда я к вам в гости приезжала, читали стихотворение Н. Некрасова про «мужичка с ноготок», который «в студеную зимнюю пору» помогал отцу вывозить из лесу нарубленные дрова?
«Откуда дровишки? – «Из лесу, вестимо,
Отец, слышишь, рубит, а отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
- А что, у отца-то большая семья?
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…»
- Помню! – радуется Тема, живо представив себе и заснеженный лес, и пегую лошадку, «везущую хворосту воз», и ведущего ее под уздцы мальчика «в больших сапогах, в полушубке овчинном, в больших рукавицах, а сам – с ноготок». Но тут бабушка спрашивает его:
- А помнишь, сколько лет было этому мальчику?
- Нет… - признается Тема. Вот ведь незадача – забыл. А скорее даже, просто не запомнил. Ну, мальчик, ну, маленький… И звали его Власом. Только в самом деле – а сколько ж ему было лет?
- «А кой тебе годик? – Шестой миновал…» - напоминает ему бабушка. - Так что вы с этим Власом почти сверстники. А он уже, видишь, как отцу помогал. И Артемий Веркольский тоже это делал. Ведь, возможно, и у них в семье тоже было «всего мужиков-то» - он и его отец. Как говорится, на них вся надежда была… Так вот, когда Артемию было лет двенадцать, он вместе с отцом работал летом в поле. Вдруг началась сильная гроза, с громом и молнией. И одна из молний ударила рядом с тем местом, где стоял отрок Артемий, да так близко, что он от страха умер. Но жители Верколы не стали его хоронить, а отнесли тело мальчика в лес и положили там, покрыв сверху берестой и хворостом. А вокруг поставили деревянную изгородь. Мало того – хотя Артемий был крещеным, любил молиться Богу и часто бывал в сельской церкви, они даже не отпели его. А потом и вовсе забыли о нем.
- Но это же неправильно! – возмущается Тема столь явной несправедливостью. – Он же был хорошим! За что они его так?
- А видишь ли, - вздыхает бабушка, - люди слишком часто судят по внешнему. Помнишь сказку про аленький цветочек? Заколдовала злая волшебница царевича, превратила в чудище безобразное, и наложила заклятье – быть ему таким до тех пор, пока какая-нибудь девушка не полюбит его за доброту да ласку. И целых тридцать лет жил царевич в обличье чудища, и никто из людей не мог снять с него злые чары. Потому что все только на его внешность смотрели, а того и не замечали, что под ней скрываются доброе сердце да душа беззлобная. Лишь одна девушка об этом догадалась, и полюбила царевича не за то, каким он казался, а за то, каким он был на самом деле. И расколдовала его. Да разве только в сказках такое бывает! Вот и земляки Артемия решили, что если он умер внезапно, без покаяния, значит, есть за ним какая-то большая вина, великий грех. И своим, человеческим судом, осудили его, сочли, что он даже недостоин быть похороненным по-христиански. Однако не зря говорится – «человек предполагает, а Господь располагает». Через тридцать два года Господь показал жителям Верколы, что напрасно они осудили отрока Артемия. А его прославил чудесами.
- А как это случилось? – не терпится узнать Теме.
Продолжение следует...