Вслед за мистером Пендлтоном визит нанесла Милли Сноу, Раньше она ни разу не переступала порога этого дома, и, оказавшись один на один со строгой хозяйкой, просто не знала, куда девать себя от робости.
– Я... Я пришла спросить про ту самую маленькую девочку, – запинаясь, прошептала она.
– Спасибо, моя дорогая. Она все так же. А как себя чувствует твоя мама? – устало проговорила в ответ мисс Полли.
– Именно об этом я и хотела вас попросить. То есть, не об этом. Я хочу, чтобы вы передали мисс Поллианне. Ужасно, просто ужасно! Мы с мамой просто представить себе не можем, что крошка не будет ходить. А сколько доброго она сделала мне и маме! Обучала играть в игру и все такое.
Выпалив это на едином дыхании, Милли умолкла и выжидающе уставилась на мисс Полли. Та долго молчала, честно пытаясь извлечь хоть какой-то смысл из потока бессвязных фраз. Однако старания ее ни к чему не привели, и она решила, что бедная Милли за то время, что они не виделись, попросту повредилась в уме.
– Очень хорошо, милочка, – снисходительно, словно обращаясь к неразумному ребенку, проговорила она. – Вот только я не совсем поняла, что же ты хочешь передать Поллианне?
– Да, да, я очень хочу передать, – словно в бреду, отозвалась девушка. – Надо, чтобы она знала, как много сделала для нас. Конечно, она кое-что видела. Ведь она бывала и видела, что мама изменилась. Но мне важно, чтобы она знала, как. И я тоже. Ведь я тоже теперь играю в игру. Вернее, пытаюсь немного.
Мисс Полли охватило еще большее недоумение. Она совершенно не понимала, что подразумевает Милли под словом "игра". Но только она хотела спросить об этом, как девушка снова затараторила:
– Вы знаете, раньше маме все было не так. Ей всегда всего хотелось другого. Вообще-то не скажу, чтобы я слишком ее осуждала в ее-то положении. А теперь она мне и занавески разрешает открывать, и своим видом
интересуется, и ночной рубашкой и вообще всем на свете. И еще она даже
начала вязать разные маленькие вещи. Ну, вроде шапочек и одеял для
младенцев. Она отдает их на ярмарки и в больницы. И она так увлеклась и так
рада, что может это делать. И все благодаря мисс Поллианне, потому что мисс
Поллианна сказала, что она должна радоваться, что работают руки. И мама тут
же задумалась, почему ж ничего не делает руками? Вот и начала вязать. Вы
себе даже не представляете, какая у нее стала комната с этой красной,
голубой и желтой шерстью и с призмами на окнах от мисс Поллианны. Теперь
даже войти приятно, а раньше мне совсем не хотелось. Там было темно, мрачно,
и мама лежала такая несчастная! Поэтому мы и хотим, чтобы вы, пожалуйста,
передали мисс Поллианне, это все из-за нее. И еще передайте ей, будьте так
добры, что мы так рады, что ее узнали! И мы решили, что она, если узнает,
может, будет рада, что знает нас. И это все! Вы передадите ей? – завершила
Милли, вскакивая со стула.
– Ну, конечно, я передам, милочка, – заверила мисс Полли, лихорадочно пытаясь сообразить, удалось ли ей усвоить хоть малую часть этого
впечатляющего монолога.
Визиты мистера Пендлтона и Милли Сноу были лишь началом, за ними последовали другие, и вскоре у мисс Полли просто голова стала раскалываться
от количества устных посланий, которые она должна была запомнить, чтобы
затем изложить племяннице. Но главное, что в большинстве этих посланий
содержались очень странные выражения, смысл которых мисс Харрингтон понять
была просто не в состоянии.
Однажды пришла вдова Бентон. Раньше они не обменивались визитами с хозяйкой Харрингтонского поместья, однако мисс Полли хорошо знала эту женщину маленького роста. Она неизменно одевалась только в черное и снискала
прочную репутацию самого грустного существа во всем Белдингсвилле. Однако
сегодня миссис Бентон повязала на шею голубую ленточку, и это было просто
удивительно.
Миссис Бентон высказала мисс Полли сочувствие, а затем робко
осведомилась, не может ли повидать Поллианну.
– Мне очень жаль вас огорчить, миссис Бентон, – покачала головой мисс Полли, – но пока я никого не пускаю к племяннице.
Миссис Бентон извинилась и пошла к выходу. Однако, не дойдя до двери, вернулась назад.
– Я вот что хочу попросить вас, мисс Харрингтон, – запинаясь, проговорила она. – Передайте, пожалуйста, несколько слов от меня мисс Поллианне.
– С удовольствием, миссис Бентон. Слова мисс Полли несколько ободрили гостью, но все равно она еще какое-то время стояла в нерешительности.
– Передайте ей, пожалуйста, – объявила она наконец, – передайте, что я теперь ношу вот это. И она дотронулась пальцем до своего голубого бантика.
– Ваша племянница так долго уговаривала меня надеть хоть что-то цветное, – объяснила миссис Бентон, – и я подумала, что она будет рада, когда узнает. Она-то, бедняжка, мне говорила, что Фредди будет рад увидеть на мне хоть что-то нарядное. Вы же знаете, мисс Харрингтон, Фредди – единственное мое сокровище...
У миссис Бентон на глаза навернулись слезы, и, махнув рукой, она снова направилась к двери.
– Передайте, пожалуйста, Поллианне, она все поймет, – добавила миссис Бентон, выходя из комнаты.
В тот же день мисс Полли посетила еще одна вдова в черном платье. Эту женщину мисс Полли вообще никогда прежде не видела, и ей осталось лишь удивляться, где могла познакомиться с ней Поллианна.
– Я – миссис Тарбелл, – представилась почтенная вдова, – нет, нет, мы с вами незнакомы, – поймав недоуменный взгляд мисс Полли, уточнила она.
– Но я знаю вашу племянницу. Все прошлое лето я прожила в отеле, и каждый день ходила на прогулки. Врачи, знаете ли, велели мне гулять для здоровья.
Вот на этих прогулках я и встречалась с мисс Поллианной. Ах, какая она милая
девочка! Я хочу, чтобы вы сразу поняли: ваша племянница очень много для меня
значит. Когда я сюда приехала, мне было совсем тоскливо. А потом я встретила
Поллианну, и ее жизнерадостная мордашка напомнила мне о моей собственной
девочке, ее, бедняжки, уже много лет нет в живых. Я просто места себе не
находила, когда узнала об этой аварии! А теперь еще этот ужасный диагноз. Бедная девочка! Неужели она и правда никогда больше не сможет ходить? Теперь вы понимаете, мисс Харрингтон, я просто не могла не прийти к вам!
– Спасибо вам за сочувствие, – пробормотала мисс Полли.
– Вы передайте ей, пожалуйста, что миссис Тарбелл теперь рада. Ой, я понимаю, наверное, это звучит очень странно. Но, если позволите, я не буду ничего объяснять. – Теперь женщина уже не улыбалась, мисс Полли заметила, какие грустные у нее глаза. – Ваша племянница поймет, что я имела в виду. Я непременно, непременно должна ей об этом сказать. Заранее вас благодарю и прошу прощения, если была не очень вежлива, – добавила она и удалилась.
Мисс Полли поспешила в комнату Поллианны.
– Ты знаешь такую миссис Тарбелл? – осведомилась она у племянницы.
– Ну, конечно, тетя Полли. Я просто обожаю миссис Тарбелл. Только она очень грустная.
Она больна и ходит на прогулки. Мы с ней вместе ходим. То есть, я хочу сказать... мы ходили. – Тут голос у Поллианны дрогнул, и по щекам скатились две большие слезы.
Мисс Полли спешно принялась кашлять.
– Знаешь, моя милая, миссис Тарбелл только что заходила к нам. Она просила тебе передать... правда, я не могу понять, что это значит, она не стала мне объяснять, но она просила тебе передать, что теперь она рада. Поллианна захлопала в ладоши.
– Так она и сказала? Ой, я так рада, тетя Полли!
– Но что она имела в виду, Поллианна?
– Да это ведь об игре и... – Поллианна вдруг умолкла.
– Какая игра? – переспросила тетя Полли.
– Да ничего интересного, тетя. То есть, я просто не могу рассказать вам. Ведь тогда мне придется рассказывать о другом тоже, а вы мне запретили. Мисс Полли очень хотелось выведать тайну. Однако заметив, что девочка разволновалась, она обуздала любопытство и позволила ей перевести разговор на другую тему.
Вслед за миссис Тарбелл в гостиную пожаловала такая особа, что у мисс Полли дух захватило от возмущения. Возмутительным ей представлялось уже то,
что эта женщина решилась переступить порог ее дома. Вульгарно одетая, с
неестественно ярко нарумяненными щеками, увешанная дешевыми украшениями, она
была достаточно известна мисс Полли. Вот почему достойная хозяйка не только
не подала ей руки, но Даже невольно шарахнулась в сторону.
Завидев мисс Полли, женщина тут же поднялась со стула. Тут мисс Полли заметила, что глаза у нее опухли, словно она недавно плакала. От смущения голос посетительницы прозвучал довольно резко, отчего просьба "увидеть, хоть ненадолго, мисс Поллианну" прозвучала почти как приказ.
– Нет, – сухо произнесла мисс Полли. Однако, взглянув посетительнице в глаза, мисс Полли уловила столько мольбы, что поневоле смягчилась и очень вежливо объяснила, что к девочке пока вообще никого не пускают. Немного поколебавшись, женщина вызывающе посмотрела на нее и снова
заговорила:
– Меня зовут миссис Пейсон. Миссис Том Пейсон. Полагаю, вы слышали обо
мне. Большинство хороших семей в городе слышали. Я знаю, меня осуждают, да
только многое из этого неправда. Ну, да ладно. Я чего пришла-то? Мне охота
узнать о девочке. Как я услыхала об аварии, у меня прямо руки опустились. А
на прошлой недели я разузнала, что у вас был какой-то доктор и сказал, что
девочка больше не будет. ходить. Вот ужас-то! Да будь моя воля, я бы тут же
отдала ей свои ноги. Ей они нужнее, чем мне. Ведь она за какой-нибудь час
сделает на них больше добра, чем я за всю свою жизнь. Но, боюсь, это никого
не волнует. Я давно приметила: ноги не всегда даются тем, кому они больше
всего нужны. – Она замолчала и старательно прокашлялась. Однако это,
по-видимому, не помогло. Когда она заговорила, голос ее звучал не менее
хрипло, чем прежде. – Может, вы, конечно, не знаете, но я много общалась с
вашей девочкой. Мы живем на Пендлтон Хилл Роуд, и она часто захаживала к нам
и играла с детьми или беседовала с мужем, когда он бывал дома. Сдается мне,
ей нравилось у нас и было с нами интересно. Верно, она просто не знала, что
мы не вашего круга. Правда, может, если бы люди вашего круга почаще к нам
наведывались, таких, как мы, не было бы так много, как сейчас, мисс
Харрингтон. Ну, да, ладно. В общем, девочка ваша приходила и, как видите,
ничего плохого мы ей не сделали, зато она нам сделала много хорошего. Она
сама даже не ведает, и очень хорошо. Ведь если б она до конца понимала, ей
бы и многое другое тоже пришлось бы понять, а мне этого совсем не хотелось
бы. Знаете, для нас этот год очень тяжелым выдался. Мы с мужем во всем
разочаровались, и нам стало так тяжело, что мы готовы были навсегда
расстаться. Мы как раз собирались хлопотать о разводе, а детей... Впрочем,
что тогда делать с детьми, мы как раз не очень-то представляли. Но тут как
раз случилось это несчастье с вашей девочкой. Мы вспомнили, как она,
бедняжка, сидела у нас на пороге. Она болтала, смеялась и была, как сама
говорила, "просто рада". Она всегда чему-нибудь радовалась. Потом она
рассказала нам о своей игре и стала уговаривать нас тоже играть. Ну, а
теперь мы с мужем узнали, как она мучается оттого, что сама вроде разучилась
играть. Мы слышали, она говорит, что ей нечему больше радоваться. Вот я и
пришла рассказать. Я, знаете ли, подумала: вдруг она сможет немного
порадоваться за нас. Ведь мы с мужем решили не расставаться. Дай, думаем,
попробуем, поиграем в ее игру. Я помню, многое из того, что она у нас
слышала, ей было не по душе. Не знаю, конечно, поможет ли нам ее игра, но мы
постараемся, чтобы помогла. Ведь мисс Поллианна так этого хотела. Вы передадите ей? Очень прошу вас, мисс Харрингтон!
– Я обязательно передам ей, – тихо и очень серьезно заверила мисс Полли. – Потом она вдруг, приблизившись к незваной гостье, протянула ей руку.
– Спасибо, что зашли, миссис Пейсон, – сказала она. Вызывающе вздернутый подбородок миссис Пейсон вмиг опустился. Она пробормотала что-то невразумительное, и, так и не решившись встретиться взглядом с мисс Полли, опрометью выбежала на улицу.
Едва за ней затворилась дверь, мисс Полли отправилась на кухню и учинила Нэнси форменный допрос.
– Нэнси, – очень решительно проговорила она, – не будешь ли так любезна объяснить мне, что это за глупая игра, о которой твердит весь город? И какое отношение имеет к этой игре Поллианна? Мне очень хотелось бы быть в курсе дела, Нэнси.
Все эти визиты довели мисс Полли до полуобморочного состояния, и раздражение ее должно было на кого-нибудь вылиться. Нэнси удивленно уставилась на хозяйку. Впервые со времени болезни племянницы она говорила с ней в таком резком тоне.
– Да, да, Нэнси, мне очень хотелось бы знать, – продолжала мисс Полли, – почему все, от Милли Сноу до миссис Том Пейсон, просят передать моей племяннице, что играют в игру, и играют благодаря ей? Если я все правильно поняла, теперь чуть ли не все в нашем городе повязывают голубые ленточки, или мирятся с домашними, или начинают любить то, чего прежде не любили. И все это тоже из-за того, что Поллианна обучила их какой-то игре. Я пыталась выяснить у нее самой, но она не говорит мне, а я не хочу настаивать, потому что ее нельзя сейчас волновать. Вот я и прошу тебя, Нэнси, объяснить мне, наконец, что все это значит?
К великому удивлению и расстройству мисс Полли, Нэнси вдруг горько заплакала.
– Это значит, – сквозь слезы проговорила она, – что с прошлого июня наша благословенная крошка из кожи вон лезла, чтобы заставить весь город радоваться. А теперь весь город старается, чтобы радовалась она.
– Чему радовалась?
– Просто радовалась. В этом-то и вся соль игры.
Мисс Полли в негодовании топнула ногой.
– Я вижу, ты не лучше остальных, Нэнси. – Я ведь о том тебя и спрашиваю, что это за игра? Нэнси подняла голову и посмотрела в глаза
хозяйке.
– Хорошо, мэм, я расскажу вам. В эту игру нашу девочку научил играть
ее собственный отец. Как-то раз ей приспичило иметь куклу, но заместо нее в
миссионерских пожертвованиях прислали пару костылей. И она, понятно,
заплакала, и любой другой ребенок на ее месте сделал бы так же. Вот так я
вам и скажу, милая моя. И вот, послушал ее папаша, как она плачет, а по- ,
том и скажи, мол, не бывает так, чтобы не найти, чему бы порадоваться. Надо,
сказал он, радоваться костылям.
– Радоваться костылям? – едва сдерживая слезы, спросила мисс Полли.
– Именно, мэм. Я вот тоже удивилась. Вот так вам и скажу: удивилась и спросила: "Как можно радоваться костылям, мисс Поллианна?" И она мне тут
такое ответила! Оказывается, папаша ее сказал, что радоваться нужно тому,
что костыли ей не нужны.
Мисс Полли вскрикнула.
– Ну вот, мэм. После этого они и стали играть в свою игру. Они во всем искали, чему бы порадоваться. И она говорит, у них с первого раза стало получаться. Потому что, когда так все повернешь, мигом перестанешь
убиваться, что куклы нет, зато радуешься, что костыли не нужны. И они с папашей назвали это "игрой в радость». Вот и все, мэм.
– Но как, как, как... – и мисс Полли беспомощно умолкла.
– Вы хотите знать, как это выходит, мэм? – подхватила Нэнси, и глаза ее засияли почти таким же воодушевлением, как у Поллианны. – Вы просто не поверите, но выходит, мэм. Если бы вы только видели, как теперь изменилась моя мама, и вообще все мое семейство. И все благодаря нашей девочке, мэм. Вы же знаете, она два раза ходила со мной вместе к моим. И меня она тоже научила радоваться – и мелочам, и важному, и теперь мне стало гораздо проще. Даже имя Нэнси меня не так огорчает, как прежде. Раньше я прямо убивалась, что меня так неказисто назвали. А потом мисс Поллианна возьми и скажи: "Ты должна быть рада, Нэнси, что тебя не зовут Гипзибой". И я стала радоваться. А взять хоть эти утра по понедельникам. Раньше я их просто не выносила. А теперь по милости мисс Поллианны даже радуюсь им.
– Радуешься утрам по понедельникам? – изумилась мисс Полли.
– Да, да, мэм. Ой, я понимаю, – засмеялась Нэнси. – Наверное, это очень глупо, но все же я вам расскажу. Однажды наша девочка узнала, что я страсть как не люблю вставать в понедельник утром. И что вы думаете? Она взяла и сказала: "Ну, Нэнси, думаю, утром в понедельник ты должна радоваться больше, чем в остальные дни. Ведь у тебя остается еще целая неделя до утра следующего понедельника". И с тех пор, мэм, стоит мне проснуться утром в понедельник, как я вспоминаю слова нашего ягненочка, и мне тут же легчает. Потому что, как я вспомню, меня прямо начинает закатывать со смеху. А смех очень помогает, мэм. Очень помогает, милая моя мисс Харрингтон.
– Но почему же она мне не рассказала о своей игре? – спросила мисс Полли. – Ведь она промолчала даже когда я сама начала расспрашивать. Немного поколебавшись, Нэнси решительно тряхнула головой:
– Вы, конечно, простите, мэм, но вы сами виноваты. Вы не велели нашей девочке рассказывать о своем папаше. Вот она и не могла рассказать. Игру-то папаша ее сочинил.
Мисс Полли закусила губу.
– Она давно уже прямо рвалась рассказать вам, – продолжала Нэнси. – Ей ведь совсем не с кем было играть. А потом она рассказала мне. Вот я и стала играть, потому что тогда ей больше не с кем было.
– А другие откуда узнали? – дрожащим голосом осведомилась мисс Полли.
– Ну, теперь-то, сдается мне, об игре в радость все знают. Одним рассказала мисс Поллианна, а другие узнали от тех, кто узнал от нее. Вот так оно и пошло. Да, мэм, так оно всегда и бывает. Вот так я вам и скажу: всегда так бывает. А она, наша девочка, наш ягненочек, так была со всеми добра и сама так все время радовалась, что каждый ее примечал. Вот все и переживают с той поры, как этот автомобиль ее сбил. Потому и приходят сюда что ни день. Они хотят, чтобы девочка наша узнала, как они сами теперь радуются. И все потому, что они надеются. Вот так я вам и скажу, милая моя: они надеются, что мисс Поллианне это поможет, и она станет радоваться, потому как она всегда хотела, чтоб они играли в игру вместе с ней, и вот они играют. Вот так я вам и скажу, мэм: они играют, и это все!
– Ну, теперь-то ей все время будет, с кем поиграть, – проговорила сквозь слезы мисс Полли и выбежала из кухни.
– Ну, ты и даешь, мисс Полли, – тихо проговорила Нэнси и, посмотрев туда, где еще несколько секунд назад стояла хозяйка, добавила: – Теперь меня ничем на свете не удивишь. Отныне для меня уже нет ничего без возможностей.
Дождавшись, когда сиделка вышла из комнаты, мисс Полли, изо всех сил борясь с дрожью в голосе, сказала:
– Сегодня к тебе приходила еще одна женщина, моя милая. Ты помнишь миссис Пейсон?
– Миссис Пейсон? Ну, конечно, помню. Она живет по пути между нами и мистером Пендлтоном. У нее хорошенькая дочка трех лет, а мальчику ее почти пять. Если бы вы знали, тетя Полли, какая миссис Пейсон хорошая, и ее муж – тоже. Только вот сами они друг про друга этого пока не знают, и иногда ругаются. То есть, я хотела сказать, они не очень ладят. Они говорят, что это все от бедности. В общем-то, у них нет даже миссионерских пожертвований, потому что мистер Том Пейсон ведь не миссионерский пастор, как... Ну, в общем, он не пастор.
Поллианна и тетя Полли разом покраснели.
– Но, несмотря на то, что они такие бедные, миссис Пейсон иногда очень красиво одевается, – поспешно проговорила Поллианна. – У нее такие восхитительные кольца с бриллиантами, и с рубинами, и с изумрудами! Но она почему-то говорит, что одно кольцо у нее лишнее. Она хочет его выбросить и получить развод. Тетя Полли, вы не знаете, что такое развод? Мне кажется, это что-то скверное. Потому что, когда миссис Пейсон говорила об этом, она стала очень грустной. И еще она сказала, что если она получит развод, они больше тут жить не будут. Мистер Пейсон уедет далеко-далеко, и дети, наверное, тоже. Только, наверное, ей все-таки лучше не выбрасывать свое кольцо. Так что же такое развод, тетя Полли?
– Знаешь, милая, они никуда не уедут, – избегая прямого ответа, быстро проговорила мисс Полли. – Они решили остаться вместе.
– Ой, я так рада! Значит, я застану их дома, когда соберусь к ним!.. О, Боже мой, – вскричала девочка, – тетя Полли, ну почему же я никак не запомню, что мои ноги никогда не будут ходить и я больше никогда-никогда не навещу ни миссис Пейсон, ни мистера Пендлтона!
– Ну, ну, перестань, милая, – еле сдерживая слезы, принялась успокаивать ее тетя. – Во-первых, ты можешь ездить к своим друзьям в экипаже. А во-вторых, я тебе недорассказала про миссис Пейсон. Она просила передать тебе еще, что они с мужем будут играть в игру и сделают все так, как ты хотела.
– Правда? Неужели правда? Ой, я так рада! – и заплаканное лицо Поллианны озарилось улыбкой.
– Правда, милая. Миссис Пейсон сказала, что специально пришла передать тебе это. Она надеялась, что ты будешь рада.
– Но тетя Полли, – пристально посмотрела ей в глаза Поллианна. – Вы так говорите, как будто знаете... Вы знаете об игре, тетя Полли?
– Вы?.. – у Поллианны от неожиданности перехватило дыхание. – Ой, тетя Полли, я так рада, – набрав новую порцию воздуха, затараторила она.
Понимаете, все это время я больше всего мечтала, чтобы именно вы играли со мной!
Теперь дыхание перехватило у тети Полли.
– Да, милая, – едва слышно проговорила она. Я просто подумала: чем я хуже других? Весь город, кроме меня, играет в твою игру. Даже пастор. Кстати, совсем забыла, я встретила его сегодня утром. Он сказал, что непременно навестит тебя, как только будет можно. И еще он просил передать, что его до сих пор радуют те восемьсот текстов, о которых ты ему рассказала. Так что, даже мистеру Форду ты помогла, милая. По-моему, ты можешь радоваться. Целый город играет в твою игру. И все только потому, что ты расположила их к себе и научила испытывать радость. Полианна захлопала в ладоши.
– Ой, я так рада! – весело закричала она. – Тетя Полли! Я, наконец, поняла, что у меня есть, чему радоваться. Я могу быть рада, что все-таки ходила. Ведь если бы я и раньше не ходила, я не смогла бы научить их играть.