Истинной живой веры мало у нас, но зато мы предельно поражены суевериями. Суеверия, "суея", - пустая, ложная вера. И чем только не заменяем мы истинной веры! Верим в какие-то "счастливые" дни и боимся начать даже доброе дело в день " несчастливый", нисколько не задумываясь, что до другого можем не дожить.
Мы верим всяким приметам и говорим, что не верить им нельзя, потому что они исполняются. А вот преподобный Серафим Саровский отвечал в таких случаях: "А ты не верь - и не будут исполняться!».
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин).
Удивительно, но факт: для Церкви, которая обязана бороться с предрассудками, эти самые предрассудки являются одной из самых серьезных проблем, и связаны они ни с чем иным, как с церковным преданием. Со времен князя Владимира Церковь обличает суеверия, пишутся книги, но, к сожалению, многим из прихожан больше нравится доверять устным источникам информации — нашим незабвенным бабушкам, и что примечательно: «духовными чадами» этих бабушек становятся люди образованные, интеллигентные. Значит, любовь наших людей к суевериям просто безграмотностью не объяснить, здесь все гораздо сложнее. Так что же у нас в Церкви религия, а что миф? И чем религия и миф отличаются друг от друга?
Для человека характерно стремление к духовной жизни, жажда богообщения есть у каждого, независимо от национальности, возраста или профессии. Но если человек лишен знания о богооткровенной религии, то его дух начинает работать «в автономном режиме», и естественное религиозное чувство начинает синтезировать свою религию. Иногда это бывает массово, иногда индивидуально, продолжительно или кратковременно.
Бог же не утесняет свободу. Но истинную религию придумать невозможно — она дается непосредственно Богом в Откровении. В дохристианский период такой религией было ветхозаветное иудейство, но суеверия, предрассудки встречались и там: это постоянное стремление впасть в идолопоклонство, и другая крайность — часто осуждаемые Христом предания старцев. (Мк. 7:3, Мф. 15:3.)
Если человек лишен веры в истинного Бога, то во что бы он ни верил — он язычник, язычество пронизывает все сферы его жизни, его мировоззрение, особенно на уровне быта. Лишенное религиозной составляющей, язычество трансформируется в идеологические и социальные формы, вспомним хотя бы советское время: религии, в обычном понимании этого слова, не было, а культ остался: вера в «светлое будущее» заменила чаяние жизни будущего века. Язычество — это психология, это когда духовность подменяется душевностью, это и есть состояние души без Бога. Такое, как ни странно, часто можно наблюдать и в церковной ограде.
Родная сестра язычества — магия, т.е. стремление человека подчинить себе духовный мир, быть как Бог (Быт. 3:5). Вот что об этом пишет о. Александр Мень: «Для мага радости мистического богообщения — пустой звук. Он ищет только достижения могущества в повседневной жизни — на охоте, земледелии, в борьбе с врагами этот антагонизм оставался даже тогда, когда магия стала переплетаться с религией. Магизм ждет от Неба только даров, природу он хочет поработить, в человеческом обществе он воцаряет насилие. Племя и власть становятся над духом. Человек, сливаясь с родом, попадает под гипноз коллективных представлений». Таким образом, в основе магизма лежит принцип: «ты — мне, я — тебе».
Такое отношение к Богу зачастую можно наблюдать у наших современников, помните пословицу: «Гром не грянет — мужик не перекрестится». Ох, как часто мы ведем себя именно так.
Люди бегут в храм ставить самые толстые свечи, как будто Бог в них нуждается, в полной уверенности в том, что все проблемы в жизни происходят из-за того, что их «испортил» соседский колдун. С тем же успехом такие товарищи обращаются ко всевозможным «бабкам» и экстрасенсам.
Другая крайность — это когда ритуал является не религиозным, а чисто психологическим понятием без глубокой духовной составляющей. Такие люди ходят в церковь «поплакать». Приходилось видеть, как какая-нибудь дама после слезной «молитвы» и воздевания рук горе совершенно ничего не могла сказать на исповеди, аргументируя это тем, что у нее «нет грехов». А когда я отказался ее причащать, все ее «благочестие» улетучилось, и на меня обрушился целый поток негодования. Для нее священник и церковные правила — ничто. Она пришла в храм «потреблять» благодать, ничего не давая взамен.
Возвращаясь к теме «свечного благочестия», не могу не заметить, что для многих людей элементарнейший акт возжигания свечей в храме является чуть ли не самым основным в их духовной жизни. (Это все равно, если бы человек, желающий купить ювелирное изделие, ограничился бы только тем, что выкрутил бы в ювелирном магазине дверную ручку и, по уши довольный, даже не заходя в магазин, отправился бы домой, гордясь приобретением.) Боже упаси кого-нибудь передать свечку левой рукой или переставить ранее поставленные кем-нибудь свечи. Это моментально вызовет бурю гнева, и посягнувший на чужую свечу может быть даже обвинен в колдовстве.
Многих прихожан надо просто «купать» во время водосвятного молебна, слова «капля освящает море» не для них — дескать, меня водой облили — теперь и здоровье будет, и грехи простятся.
В списке церковных суеверий на особое место надо поставить геронтоманию — поиск старцев, а если быть точнее — вещунов и волхвов, которые удовлетворили бы жажду духовного рабства, взяв на себя заботу о чужом спасении. Тем более, что сейчас мы переживаем время очередного эсхатологического психоза в виде ИННенизма и авторитет т.н. «старцев», которые противопоставляют себя и свою доктрину Церкви и ее учению.
Сюда же можно отнести и технофобию — страх перед прогрессом. По мнению технофобов, компьютеры, банкоматы, сотовые телефоны и т.п. суть бесовщина. «Старец», боязнь техники и отождествление ИНН с «печатью» антихриста обычно идут рука об руку.
Стоит упомянуть еще т.н. церковный национализм. Например, некоторые считают, что нельзя читать книги некоторых православных богословов только под предлогом того, что у них нерусские фамилии (Керн, Мейендорф, Шмеман, Блюм), во всем непонятном видятся происки врагов православия, загнанного в рамки одной поместной Церкви. Таким образом, психология «мелкого лавочника» заменяет соборное сознание. Не приемлются даже ничтожные отличия в традициях между разными приходами: «... а вот в нашей церкви всегда выносят обеденные записки на молебен!»
Мне, как священнику, чрезвычайно часто приходится сталкиваться с целым комплексом суеверий, которые можно объединить под названием некрофобии — боязни покойников и всего, что с ними связано. Этот первобытный магический страх не имеет ничего общего с христианским отношением к смерти.
Люди, занимающиеся колдовством, стараются заполучить воду, которой обмывали покойника, или тряпки, которыми ему связывали ноги и руки, в тщетной надежде, что эти предметы помогут им в богопротивных делах. Не отстает от колдунов и родня покойного. После поднятия гроба переворачивают табуретки, на которых гроб стоял, что бы никто из живых не сел на них. Зеркала и другие отражающие поверхности завешивают, но не для того, чтобы в день траура не прихорашиваться, а чтобы не увидеть в зеркале душу покойного; землю после заочного отпевания боятся нести домой. Зато никто не боится превращать поминальный обед в вакханалию.
Конечно же, я перечислил не все суеверия и предрассудки, которые надежно прописались в церковном быту. Я не упомянул еще суеверия, связанные с причастием, то, что оно лучшее средство от болезней желудка и повышает гемоглобин. А то, как «надо» причащаться и что делать до и после этого — тема для отдельной статьи.
Важно другое: люди ищут в христианстве магию, житейскую пользу, не стремясь очистить свою душу и посвятить свою жизнь Богу, как того требует православная Церковь.
Я уверен, что если человек верит во Христа, то он стремится как можно глубже и подробнее узнать о своей вере, как истинно любящий человек желает знать все о предмете своей любви.
Поэтому лучшее лекарство от лжи и заблуждений — это любовь к Богу, к Его святому закону и к Церкви как вместилищу Божественной благодати, а любовь эта достигается через покаяние, осознание собственно греховности. Каждому верующему необходимо понять, что он сам в силу своей греховности является причиной своих духовных и житейских проблем, а не колдунья, живущая по соседству. Вот осознание своей греховности — самое неприятное, но и самое необходимое в жизни христианина. Именно от этой неприятности многие бегают как от огня.
Несомненно, велико искушение превратить христианство в мистический бытовой придаток, но христианство — это религия спасения. Об этом забывать нельзя. Сон духа способен породить еще больших чудовищ, чем сон разума.
Иерей Александр Пикалев
Дорогие друзья! Тем, кто интересуется этой темой, можно порекомендовать посмотреть список околоцерковных суеверий.