Вчера, когда яркое солнце безжалостно обжигало поникшие всходы кукурузы, мы с отцом обходили новый участок земли. Мы примеряли, как поставить забор. Коровы, возвращаясь с пастбища, шли через молодую каштановую рощу на краю оврага и топтали кукурузу.
Отец шёл между рядами кукурузы. Боб, наш колли, бежал впереди. Бурундуки пересвистывались через овраг, прячась среди мертвых верхушек деревьев, срубленных на участке под пашню.
- Взять, Боб, взять его, – крикнул отец. Он поднял с земли поникший стебель кукурузы и оглядел высохшие корни. Его подкопал бурундук, чтобы съесть сладкое зёрнышко, оставшееся на нежных корешках. Весна была сухой, и зерна остались в земле, выбросив вверх только слабый росток. Бурундуки их очень любили. Они подкапывали целые ряды кукурузы, чтобы полакомиться сладким зерном. Но побеги погибали, и кукурузу приходилось пересаживать.
Отец все натравливал Боба на бурундуков. Боб прыгал через ряды. Вот и опять, увидев бурундука, он бросился за ним. Я побежал за псом. Боб что-то нашёл – он прыгал и лаял. Пыль поднималась маленькими клубками за нашими ногами. Поднялось целое облако пыли.
- Это самец чёрной змеи, – сказал отец. – Взять его, Боб! Кончай его!
Боб прыгал, пытаясь разозлить змею и заставить её драться. Этой весной Боб убил двадцать восемь мокасиновых змей. Он умел убивать змей. Он делал это не спеша, с большим умением.
- Может, не надо её трогать, пусть живёт, – сказал я. – Это безобидная змея. Она убивает ядовитых змей. Она убивает мокасиновых змей. Она ловит больше полевых мышей, чем кошка.
Было видно, что змея не хотела драться. Она хотела уйти. Боб не давал ей уйти. Интересно, зачем ей понадобилось ползти к куче темного суглинистого песка на уступе холма? Зачем выползла она из гущи каштанового молодняка и терний шиповника?
Я смотрел, как змея поднимала свою красивую голову в ответ на каждый прыжок Боба.
- Это не самец, – сказал я. – Это самка. Посмотри на белое пятно на горле.
- Змея – враг для меня, – резко ответил отец. – Ненавижу змей. Кончай её, хватит играться.
Боб повиновался. Я с отвращением смотрел, как он схватил её за горло. Она красиво извивалась в солнечных лучах. Боб схватил её за горло там, где было белое пятно. Её тело кнутом щёлкало в воздухе. По красивому изгибу шеи хлынула кровь. Что-то легко ударило о мою ногу, как будто хлебный катыш. Боб швырнул змею на землю. Я нагнулся посмотреть, что это ударило о мою ногу. Оказалось - змеиные яйца. Боб вытряхнул их из тела змеи. Она направлялась к куче песка, чтобы отложить яйца – чтобы солнце, как заботливая наседка, согревало их своим теплом, пока не появятся на свет малыши.
Боб снова схватил змею. По темной земле текла красная кровь. Тело всё ещё извивалось от боли, как семечко дрока, брошенное в огонь. Боб злобно бил ею о землю. Изувеченное тело корчилось в воздухе. Наконец оно повисло беспомощно, как шнурок ботинка. Боб кинул искусанное тело на песок. Змея дрожала как лист на слабом ленивом ветру, пока ее изувеченное тело не замерло окончательно. Кровь обагрила землю вокруг мёртвого тела змеи.
- Смотри - яйца, – сказал отец. Мы насчитали тридцать семь яиц. Я взял одно и положил на ладонь. Ещё минуту назад в нём была жизнь. Яйцо было недозрелым. Оно не выживет, если положить его в землю. Солнце не сможет отогреть его своим материнским теплом. Яйцо на ладони было размером в перепелиное. Стенки тонкие и твердые, а середка, просвечивающаяся сквозь скорлупку, водянистая.
- Ну что, Боб, видишь, почему эта змея не могла драться, – сказал я. – Такова жизнь. Сильный убивает слабого даже среди людей. Собака убивает змею. Змея убивает птиц. Птицы убивают бабочек. Над всем этим стоит человек. Человек тоже убивает – ради забавы.
Боб тяжело дышал, высунув язык. Он бежал впереди нас. Он устал. Ему было жарко под шубой косматой шерсти. Язык почти касался сухой земли, и с него падали клочья пены. Мы направлялись домой. Шли молча. Я всё ещё думал о мёртвой змее. Солнце садилось в каштановую рощу. Пел жаворонок. Слишком поздно для жаворонка петь в такую пору. Красные вечерние облака висели над одинокими соснами на краю оврага. Отец сошёл с тропинки и остановился. Ветер шевелил его черные волосы. Лицо было красным в синих сумерках уходящего дня. Он смотрел на заходящее солнце.
- Мой отец ненавидит змей, – подумал я. Я думал, в какой агонии рожают женщины. Как им приходится бороться за жизнь своих детей. И я думал о змее. Наверное, глупо было так думать.
Сегодня утром мы с отцом встали с петухами. Отец всегда говорил, чтобы всё успевать, надо вставать рано. Мы взяли лопату, топор и мотыгу и отправились на участок. Боб не пошёл с нами.
На кукурузе лежала роса. Отец шагал, перекинув через плечо лопату. Я шёл впереди. Дул ветер. Ветер был свежим, и дышалось легко – ветер, наполняющий силой – такой, что казалось, горы можешь свернуть.
Я нашёл ряд, по которому мы шли вчера. Впереди под ногами что-то зашевелилось. Что-то похожее на огромную черную лебёдочную верёвку.
- Осторожно, – быстро сказал я отцу. – Здесь самец чёрной змеи.
Он подошёл ближе и остановился. От изумления он широко раскрыл глаза.
- Ты видел что-нибудь подобное? – спросил он.
- Это самец чёрной змеи, – ответил я. – Ты только посмотри! Он обвился вокруг неё. Он её нашёл. Вчера, наверное, всё время шёл за ней.
Он шёл за ней до конца. Он пришёл ночью, под покровом звёздного неба, когда луна освещает зелёным светом дрожащие ночные облака. И нашёл её мёртвой. Он обвил возлюбленную своим длинным телом, но она была мертва.
Самец поднял голову и следил за нами, пока мы обходили мёртвое тело змеи. Он, наверное, дрался бы с нами насмерть. Он и с Бобом схватился бы насмерть.
- Возьми палку, – сказал отец, – и брось его на ту сторону, чтобы Боб не нашёл. Ты видел что-нибудь подобное? Я слыхал про такое, но вижу в первый раз. Я взял палку и перебросил змею через насыпь в ряды мокрых от росы побегов на краю оврага.