А иногда душа, усевшись на заборе,
Мурлычет тихо песенку под нос,
Косичку теребя и глядя на просторы,
Зевая, задаёт себе вопрос:

Когда невозможно повлиять на ситуацию, надо измениться самому, и тогда обстоятельства подстроятся сами.

Я зачерпну ладошкой океан
И вверх, что силы есть, его подброшу:
Прольётся дождик и, как друг хороший,
Вдруг улыбнётся Солнце мне и вам.

Я не пишу стихи - я их читаю
На звездном небе, просто на траве.
Где каждая травинка - запятая,
И дождик многоточием в главе.

Вы огорчены тем, что Господь не слышит Вашей молитвы! Не ропщите на Того, Кто дал нам душу и жизнь, разум и дух. Прошу Вас, не жалуйтесь на Того, Кто имеет в тысячу раз больше прав жаловаться на нас и Ангелам, и святым Своим.

Слушай и помни: всякий, кто смеется над бедой другого, — дурак или негодяй; чаще всего — и то, и другое.

Душа вдохнула напоследок дух земной,
Как птица, покружилась у порога...
И в Царство Неба полетела на покой -
На поклонение и милость Бога.

Лучше пусть я буду пеплом, чем пылью! Пусть лучше иссякнет мое пламя в ослепительной вспышке, чем плесень задушит его!

Я помолюсь – и все пойдет как надо,
Как надо – значит так, как хочешь Ты.
Ты удалишь ненужные преграды
И возведешь надежные мосты.

Наши отношения, можно сказать, не сложились сразу. И что бы я ни делал, ситуация только ухудшалась. Сегодня, с высоты прожитых лет, я понимаю, что это был явный Божий промысел, лучше которого для нас, немощных и недальновидных, ничего и не может быть. Но тогда мне было невыносимо горько и больно, и эти отношения я воспринимал как несправедливое гонение, страшное непонимание и даже как бездуховные, мелкие и жестокие дрязги, что совершенно не укладывалось в мои представления о внутрицерковной жизни.