Бесплодная смоковница. Если в жизни нет места для чуда

Страстная седмица открывается евангельским чтением о проклятии бесплодной смоковницы.

Это, на первый взгляд, достаточное простое повествование о том как Господь на пути из Вифании в Иерусалим проходит мимо смоковницы, не принесшей плодов, и произносит слова осуждения, предрекая, что на этом дереве не будет плода во век.

В Евангелии мы найдем множество смысловых параллелей этим действиям Христа, приводить которые, вероятно, нет никакого смысла. Очевидно одно: речь здесь идёт не о дереве, но о человеке.

Поскольку человек, созданный по образу творящего Бога, призван приумножать то благое, что заложено в мире Творцом. Человек – Его соработник, соучастник творения, в этом призвание каждого из нас, в этом мы утверждаемся как наследники Создателя, и от этого же осуждаемся, как не исполнившие своего предназначения.

Такова общая логика Писания по этому вопросу, выразителем которой в нашем случае является евангелист Матфей. Смоковница бесплодна, а всё то, что не приносит плода, отсекается и бросается в огонь, ведь в идеальной картине мироздания не может быть ничего бесполезного и случайного.

Казалось бы, такая вполне себе линейная логика должна удовлетворить наше вопрошание, но вот уже у евангелиста Марка мы находим удивительную ремарку, выводящую наше рассуждение из привычной схемы.

Христос проходил мимо смоковницы в то время, когда на ней и не могло быть смокв, т.к. время для них ещё не пришло. Каждое плодовое древо плодоносит лишь в определенное время года. Всему своё время.

Т.е. иными словами говоря, смоковница проклинается за то, что вся её жизнь всецело зависит от естественного порядка вещей, от того механизма, согласно которому строится её жизненный цикл. Но поскольку, как мы уже сказали, речь идёт не о каком-то дереве, а о каждом из нас, давайте разберемся, к чему же призывает нас это евангельское чтение.

Дело в том, что Евангелие – это книга последовательно раскрывающая осуществление невозможного, книга говорящая нам о том как «нарушается естества чин».

Ведь тот естественный порядок вещей, который царствует в космосе, является следствием порабощения человека небытию. И, как известно, даже в физическом мире все процессы осуществляются с увеличением энтропии.

Чем человек дальше от Бога, тем и Бог всё более удаляется от своего творения, тем больше в мире хаоса распада и деструкции. Таков естественный порядок вещей для нашего падшего естества, где любой механизм, в конечном итоге, – это механизм распада, и нет непреложнее закона, чем закон тления и смерти.

Продолжая повествование, евангелист Марк приводит известные слова Господа о силе веры, сказанные при виде засохшей смоковницы. Христос говорит о том, что сила веры такова, что может передвигать горы, любое чудо возможно по молитве верующего.

В конечном итоге, именно чудо являет нам образ преодоления смерти, оно просвечивает в нашей наличной повседневности подлинный реальный мир предвечного божественного замысла, чудо – это откровение преображения всего творения в Боге, у которого как известно, нет ничего невозможного.

Чудо по сути своей – необъяснимо, и это пожалуй самое страшное в нём. Человеку легче жить в мире где царствует закон естественного порядка, в мире где существует лишь уверенность в вещах осязаемых, где всё предсказуемо и гарантировано.

Но в этом мире всецелого детерминизма нет места ничему сверхъестественному, т.е. подлинно настоящему, нет места Богу, не помещается в него и сам человек.

Именно поэтому Господь в образе бесплодной смоковницы и проклинает тот способ существования, который всецело подчинён тому или иному мёртвому механизму, независимо от того о какой реальности идёт речь – природной или социальной.

Бог хочет видеть человека свободным от той ограниченности его бытия, которая стала следствием грехопадения. Бог требует от человека невозможного, но невозможного лишь только для человека.

Вводя нас в страстную седмицу, Евангелие обнажает то, что мы призваны попытаться молитвенно преодолеть на протяжении этих дней. Нам должно умереть для закона, чтобы совоскреснуть со Христом. В той первозданной простоте и свободе бытия, начаток которой мы имеем уже в этой земной ограниченности нашей жизни, здесь и сейчас.