Борис Ганаго
На семейном совете решили бросить вызов снежной королеве-зиме и всё-таки пробраться через передовые отряды её слуг-снежинок, чтобы потом окунуться в теплоту человеческих сердец, благодатную торжественность храмового богослужения.
— Разве мы не воины Христовы? — подытожил решение папа.
— Если Господь с нами, то кто против нас? — поддержала мама.
— Ура! — закричал Максимка. Итак, помолившись перед дорогой, отправились в путь. Выходя из дома, дети увидели в углу над входной дверью тёмную бабочку.
— Папа, мама, смотрите, — сказала Катя, — бабочка. Что она здесь делает, почему у неё сложены крылышки? Она что, умерла от холода?
Девочке стало так жалко бедную бабочку, что глаза у неё стали печальными.
— Не огорчайся, доченька, — утешила её мама, — она ещё оживёт, вот увидишь.
А тем временем ветер и снег усилились. И чем меньше оставалось идти, тем, как будто нарочно, ветер становился неистовее и ещё больнее колол лицо острыми снежинками. Катя невольно представила себе Герду из сказки Андерсена, пробирающуюся к замку Снежной королевы на помощь брату Каю.
“Каково было ей одной сражаться со всем этим войском? — подумала девочка. — Ах, да! Мама рассказывала, что Герда победила полчища снежных троллей с помощью молитвы “Отче наш”.
Катя ещё сильнее сжала мамину руку и стала про себя молиться. Не успела она прочесть молитву до конца, как среди снежной кутерьмы показались золотые маковки с крестами. Дети ускорили шаг, будто кто-то невидимый придал им сил.
И вот они уже в церкви. Там в это время размеренным и неторопливым шагом диакон обходил храм, совершая каждение. Запах ладана постепенно наполнил все пространство. Казалось, невидимые цветы и травы чудесным образом расцвели здесь, чтобы одарить присутствующих своим благоуханием.
“Как хорошо!” — подумала Катя, глядя на жаркое пламя свечей, прислушиваясь к стройному пению хора, льющемуся откуда-то сверху, почти с небес. Девочка вспомнила о погоде только тогда, когда все прихожане хором запели молитву “Отче наш”. Катя подумала:
“Господи, если нужно, чтобы метель по-прежнему продолжалась, пусть будет по-твоему. Ты лишь помоги нам мирно добраться до дома”.
Тем временем служба в храме подходила к завершению. Просветлённые лица причастившихся Святых Христовых Тайн создавали атмосферу радости и умиления. Наши герои тоже оказались причастниками этого Величайшего Чуда.
— Ну, милые, теперь нам никакие холода не страшны, — сказал после причастия папа.
— Ведь Сам Христос теперь живёт в нас! — добавила мама.
После целования креста дети вместе с родителями, трижды перекрестившись и поклонившись, направились к выходу. Каково же было их удивление и радость, когда на улице они не обнаружили не только снежной метели, но даже и снег, лежащий вокруг, быстро таял под лучами уже по-весеннему пригревающего солнышка. Тучи тоже куда-то пропали, и небо было ослепительно чистым. А под ногами весело журчали ручьи. Будто по чьему-то велению вдруг наступила долгожданная весна.
— Отче наш, это Отче наш нам помог! — срывающимся от волнения голосом воскликнула Катя, вспомнив свою молитву в церкви.
— Значит, кто-то об этом попросил? — подхватил Максим.
— Конечно! — выпалила Катя. И тут было хотела сказать, что это её просьбу услышал Господь, но вспомнила, что хвалиться нехорошо и улыбнулась. “Значит, власть Снежной королевы бессильна перед Господом и нашей верой”, — подумала она.
“Да, конечно”, —ответил ей голос внутри…
В воскресной школе в этот день ребятам рассказывали о том, как с первыми лучами солнца разные насекомые, жучки и паучки вдруг оживают, и распускаются первые подснежники. И даже лягушки, замёрзшие подо льдом, вновь просыпаются. И зёрна пшеницы и ржи, посеянные ещё осенью, пролежавшие в земле всю зиму и, казалось бы, уже погибшие, дают дружные всходы.
— Может быть, и бабочка наша оживёт? — поделилась своими мыслями с братом Катя.
Домой они шли радостные и весёлые. Солнышко тёплыми лучами ласкало их лица, и птицы своим щебетом усиливали общую радость. Обратный путь показался на удивление коротким. До дома было уже рукой подать, как вдруг Максим потянул Катю за руку и, показывая на снег, ещё лежащий по сторонам, воскликнул:
— Смотри! Бабочки!..
И действительно, на снегу сидели две тёмные бабочки и неторопливо взмахивали своими крылышками. Заметив ребят, они вспорхнули и полетели над снегом, будто первые вестники пробуждающейся жизни. Дети и взрослые улыбаясь долго смотрели им вслед
Когда вся семья входила в дом, Катя бросила взгляд туда, где утром они видели бабочку. Но там её уже не было…
Чудны дела Твои, Господи!.
Бабочки на снегу.
Боже, какое чудо!
Век я их не забуду,
В памяти сберегу.
Бабочки. Белый снег.
Таинство вечной жизни.
Голос иной отчизны
Слышишь ли, человек?
Бабочки средь снегов —
Будто залог спасенья,
Проповедь Воскресения,
Бога Живого зов.
Мы видим, как каждый год, весной, происходит великое чудо: вся природа, казалось бы, погребённая под слоем льда и снега, вдруг воскресает к новой жизни. И если Бог может вернуть к жизни растения, цветы, жучков, бабочек, то разве Он не может этого сделать со всеми умершими людьми?
Наша Церковь учит нас о том, что все однажды воскреснут и оживут к новой, совершенной жизни. И мы, христиане, верим именно в то, что как Христос воскрес из мёртвых, так же воскреснут и все люди.
Это будет весна всего человеческого рода. Это будет вечная весна.
Верьте: наступит святая весна,
Люди воскреснут от снежного сна.
Все соберутся в доме Отца,
Радости этой не будет конца.
И не увидит никто уже слёз,
Ибо навеки с нами — Христос!
Он ради нас вознёсся на крест,
И ради нас Христос воскрес!
Награда
Городок у нас маленький, но есть в нём две достопримечательности: узловая станция, с которой идут поезда в разные концы страны, и две загородные улицы. Там только одноэтажные дома, и у каждого — сад и масса цветов.
И вот мой муж Фёдор — золотые руки — построил там дом, настоящий дворец, в два этажа, с верандой, балконами и даже двумя входами. Я тогда удивлялась, зачем разные входы, а он объяснил, что для сыновей — у нас их двое было, Иван и Костя.
Но всё сложилось по-другому. Началась война с фашистской Германией. Сначала ушёл мой Фёдор, потом один за другим два сына, а через несколько месяцев пришла из части похоронка — погибли оба…
Я сходила с ума. Хожу по пустому дому-дворцу и думаю — как жить?
Работала я в это время в райкоме, мне очень сочувствовали, успокаивали, как могли. Однажды иду я около вокзала, и вдруг летят три самолёта. Люди как закричат: “Немцы, немцы!” — и рассыпались в разные стороны. Я тоже в какой-то подъезд забежала. И тут зенитки стали по самолётам бить: узловая станция сильно охранялась, через неё шли поезда с солдатами и техникой. Вижу — бежит по площади женщина с девочкой на руках. Я ей кричу: “Сюда! Сюда! Прячься!” Она ничего не слышит и продолжает бежать. И тут один из самолётов сбросил бомбу прямо на площадь. Женщина упала и ребёнка собой прикрыла. Я, ничего не помня, бросилась к ней. Вижу, она мёртвая. Тут милиция подоспела, женщину забрали, хотели и девочку взять. Я прижала её к себе, думаю, ни за что не отдам, и сую им удостоверение райкомовского работника. Они говорят — иди, и чемодан той женщины отдали. Я — в райком: “Девчата, оформляйте мне ребёнка! Мать на глазах у меня убили, а об отце в документах — прочерк…”
Они сначала стали отговаривать: “Лиза, как же ты работать будешь? Малышку в ясли не устроишь — они забиты”. А я взяла лист бумаги и написала заявление об увольнении: “Не пропаду, — говорю, — надомницей пойду, гимнастёрки солдатам шить”.
Унесла я домой мою первую дочку — Катю, пяти лет, как было указано в документах, и стала она Екатериной Фёдоровной Андреевой по имени и фамилии моего мужа.
Уж как я любила её, как баловала… Ну, думаю, испорчу ребёнка, надо что-то делать. Зашла я как-то на свою бывшую работу в райком, а они двух девчушек двойняшек, лет трёх-четырёх, в детдом оформляют. Я к ним: “Отдайте их мне, а то я Катю совсем избалую”. Так появились у меня Маша и Настя.
А тут соседка парнишку привела шести лет, Петей звать. “Его мать беженка, в поезде умерла, — объяснила она, — возьми и этого, а то чтб у тебя — одни девки”.
Взяла и его.
Живу с четырьмя малютками. Тяжело стало: и еду надо приготовить, и постирать, и за детьми приглядеть, да и для шитья гимнастёрок тоже нужно время — ночами их шила.
И вот, развешиваю как-то во дворе бельё, и входит мальчик лет десяти-одиннадцати, худенький такой, бледный, и говорит:
— Тётенька, это ты детей в сыновья берёшь?
Я молчу и смотрю на него. А он продолжает:
— Возьми меня, я тебе во всём помогать буду, — и, помолчав, добавил: — И буду тебя любить. Как сказал он эти слова, слёзы у меня из глаз и полились. Обняла его:
— Сыночек, а как звать тебя?
— Ваня, — отвечает.
— Ванюша, так у меня ещё четверо: трое девчонок да парнишка. Их-то будешь любить?
А он так серьёзно отвечает:
— Ну так, если сестры и брат, как не любить?
Я его за руку, и в дом. Отмыла, одела, накормила и повела знакомить с малышами.
— Вот, — говорю, — ваш старший брат Ваня. Слушайтесь его во всём и любите его.
И началась у меня с приходом Вани другая жизнь. Он мне как награда от Бога был. Взял Ваня на себя заботу о малышах, и так у него складно всё получалось: и умоет, и накормит, и спать уложит, да и сказку почитает. А осенью, когда я хотела оформить его в пятый класс, он воспротивился, решил заниматься самостоятельно, сказал:
— В школу пойду, когда подрастут младшие.
Пошла я к директору школы, всё рассказала, и он согласился попробовать. И Ваня справился.
Война закончилась. Я запрос о Фёдоре несколько раз посылала, ответ был один: пропал без вести.
И вот однажды получаю письмо из какого-то госпиталя, расположенного под Москвой: “Здравствуй, Лиза! Пишет незнакомая тебе Дуся. Твой муж был доставлен в наш госпиталь в плохом состоянии: ему сделали две операции и отняли руку и ногу. Придя в себя, он заявил, что у него нет ни родственников, ни жены, а два сына погибли на войне. Но когда я его переодевала, то нашла у него в гимнастёрке зашитую молитву и адрес города, где он жил с женой Лизой. Так вот, — писала Дуся, — если ты ещё помнишь и ждёшь своего мужа, то приезжай, если не ждёшь, или замуж вышла, не езди и не пиши”.
Как же я обрадовалась, хоть и обидно мне было, что Фёдор усомнился во мне.
Прочитала я письмо Ване. Он сразу сказал:
— Поезжай, мама, ни о чём не беспокойся.
Поехала я к мужу… Ну, как встретились? Плакали оба, а когда рассказала ему о новых детях, обрадовался. Я всю обратную дорогу о них говорила, а больше всего о Ванюше.
Когда зашли в дом, вся малышня облепила его:
— Папа, папа приехал! — хором кричали. Всех перецеловал Фёдор, а потом подошёл к Ване, обнял его со слезами и сказал:
— Спасибо, сын, спасибо за всё.
Ну, стали жить. Ваня с отличием закончил школу, пошёл работать на стройку, где когда-то начинал Фёдор, и одновременно поступил на заочное отделение в Московский строительный институт. Окончив его, женился на Кате.
Двойняшки Маша и Настя вышли замуж за военных и уехали. А через пару лет женился и Пётр.
И все дети своих дочек называли Лизами — в честь бабушки.
Из книги: «Воскресное чудо»
— Разве мы не воины Христовы? — подытожил решение папа.
— Если Господь с нами, то кто против нас? — поддержала мама.
— Ура! — закричал Максимка. Итак, помолившись перед дорогой, отправились в путь. Выходя из дома, дети увидели в углу над входной дверью тёмную бабочку.
— Папа, мама, смотрите, — сказала Катя, — бабочка. Что она здесь делает, почему у неё сложены крылышки? Она что, умерла от холода?
Девочке стало так жалко бедную бабочку, что глаза у неё стали печальными.
— Не огорчайся, доченька, — утешила её мама, — она ещё оживёт, вот увидишь.
А тем временем ветер и снег усилились. И чем меньше оставалось идти, тем, как будто нарочно, ветер становился неистовее и ещё больнее колол лицо острыми снежинками. Катя невольно представила себе Герду из сказки Андерсена, пробирающуюся к замку Снежной королевы на помощь брату Каю.
“Каково было ей одной сражаться со всем этим войском? — подумала девочка. — Ах, да! Мама рассказывала, что Герда победила полчища снежных троллей с помощью молитвы “Отче наш”.
Катя ещё сильнее сжала мамину руку и стала про себя молиться. Не успела она прочесть молитву до конца, как среди снежной кутерьмы показались золотые маковки с крестами. Дети ускорили шаг, будто кто-то невидимый придал им сил.
И вот они уже в церкви. Там в это время размеренным и неторопливым шагом диакон обходил храм, совершая каждение. Запах ладана постепенно наполнил все пространство. Казалось, невидимые цветы и травы чудесным образом расцвели здесь, чтобы одарить присутствующих своим благоуханием.
“Как хорошо!” — подумала Катя, глядя на жаркое пламя свечей, прислушиваясь к стройному пению хора, льющемуся откуда-то сверху, почти с небес. Девочка вспомнила о погоде только тогда, когда все прихожане хором запели молитву “Отче наш”. Катя подумала:
“Господи, если нужно, чтобы метель по-прежнему продолжалась, пусть будет по-твоему. Ты лишь помоги нам мирно добраться до дома”.
Тем временем служба в храме подходила к завершению. Просветлённые лица причастившихся Святых Христовых Тайн создавали атмосферу радости и умиления. Наши герои тоже оказались причастниками этого Величайшего Чуда.
— Ну, милые, теперь нам никакие холода не страшны, — сказал после причастия папа.
— Ведь Сам Христос теперь живёт в нас! — добавила мама.
После целования креста дети вместе с родителями, трижды перекрестившись и поклонившись, направились к выходу. Каково же было их удивление и радость, когда на улице они не обнаружили не только снежной метели, но даже и снег, лежащий вокруг, быстро таял под лучами уже по-весеннему пригревающего солнышка. Тучи тоже куда-то пропали, и небо было ослепительно чистым. А под ногами весело журчали ручьи. Будто по чьему-то велению вдруг наступила долгожданная весна.
— Отче наш, это Отче наш нам помог! — срывающимся от волнения голосом воскликнула Катя, вспомнив свою молитву в церкви.
— Значит, кто-то об этом попросил? — подхватил Максим.
— Конечно! — выпалила Катя. И тут было хотела сказать, что это её просьбу услышал Господь, но вспомнила, что хвалиться нехорошо и улыбнулась. “Значит, власть Снежной королевы бессильна перед Господом и нашей верой”, — подумала она.
“Да, конечно”, —ответил ей голос внутри…
В воскресной школе в этот день ребятам рассказывали о том, как с первыми лучами солнца разные насекомые, жучки и паучки вдруг оживают, и распускаются первые подснежники. И даже лягушки, замёрзшие подо льдом, вновь просыпаются. И зёрна пшеницы и ржи, посеянные ещё осенью, пролежавшие в земле всю зиму и, казалось бы, уже погибшие, дают дружные всходы.
— Может быть, и бабочка наша оживёт? — поделилась своими мыслями с братом Катя.
Домой они шли радостные и весёлые. Солнышко тёплыми лучами ласкало их лица, и птицы своим щебетом усиливали общую радость. Обратный путь показался на удивление коротким. До дома было уже рукой подать, как вдруг Максим потянул Катю за руку и, показывая на снег, ещё лежащий по сторонам, воскликнул:
— Смотри! Бабочки!..
И действительно, на снегу сидели две тёмные бабочки и неторопливо взмахивали своими крылышками. Заметив ребят, они вспорхнули и полетели над снегом, будто первые вестники пробуждающейся жизни. Дети и взрослые улыбаясь долго смотрели им вслед
Когда вся семья входила в дом, Катя бросила взгляд туда, где утром они видели бабочку. Но там её уже не было…
Чудны дела Твои, Господи!.
Бабочки на снегу.
Боже, какое чудо!
Век я их не забуду,
В памяти сберегу.
Бабочки. Белый снег.
Таинство вечной жизни.
Голос иной отчизны
Слышишь ли, человек?
Бабочки средь снегов —
Будто залог спасенья,
Проповедь Воскресения,
Бога Живого зов.
Мы видим, как каждый год, весной, происходит великое чудо: вся природа, казалось бы, погребённая под слоем льда и снега, вдруг воскресает к новой жизни. И если Бог может вернуть к жизни растения, цветы, жучков, бабочек, то разве Он не может этого сделать со всеми умершими людьми?
Наша Церковь учит нас о том, что все однажды воскреснут и оживут к новой, совершенной жизни. И мы, христиане, верим именно в то, что как Христос воскрес из мёртвых, так же воскреснут и все люди.
Это будет весна всего человеческого рода. Это будет вечная весна.
Верьте: наступит святая весна,
Люди воскреснут от снежного сна.
Все соберутся в доме Отца,
Радости этой не будет конца.
И не увидит никто уже слёз,
Ибо навеки с нами — Христос!
Он ради нас вознёсся на крест,
И ради нас Христос воскрес!
Награда
Городок у нас маленький, но есть в нём две достопримечательности: узловая станция, с которой идут поезда в разные концы страны, и две загородные улицы. Там только одноэтажные дома, и у каждого — сад и масса цветов.
И вот мой муж Фёдор — золотые руки — построил там дом, настоящий дворец, в два этажа, с верандой, балконами и даже двумя входами. Я тогда удивлялась, зачем разные входы, а он объяснил, что для сыновей — у нас их двое было, Иван и Костя.
Но всё сложилось по-другому. Началась война с фашистской Германией. Сначала ушёл мой Фёдор, потом один за другим два сына, а через несколько месяцев пришла из части похоронка — погибли оба…
Я сходила с ума. Хожу по пустому дому-дворцу и думаю — как жить?
Работала я в это время в райкоме, мне очень сочувствовали, успокаивали, как могли. Однажды иду я около вокзала, и вдруг летят три самолёта. Люди как закричат: “Немцы, немцы!” — и рассыпались в разные стороны. Я тоже в какой-то подъезд забежала. И тут зенитки стали по самолётам бить: узловая станция сильно охранялась, через неё шли поезда с солдатами и техникой. Вижу — бежит по площади женщина с девочкой на руках. Я ей кричу: “Сюда! Сюда! Прячься!” Она ничего не слышит и продолжает бежать. И тут один из самолётов сбросил бомбу прямо на площадь. Женщина упала и ребёнка собой прикрыла. Я, ничего не помня, бросилась к ней. Вижу, она мёртвая. Тут милиция подоспела, женщину забрали, хотели и девочку взять. Я прижала её к себе, думаю, ни за что не отдам, и сую им удостоверение райкомовского работника. Они говорят — иди, и чемодан той женщины отдали. Я — в райком: “Девчата, оформляйте мне ребёнка! Мать на глазах у меня убили, а об отце в документах — прочерк…”
Они сначала стали отговаривать: “Лиза, как же ты работать будешь? Малышку в ясли не устроишь — они забиты”. А я взяла лист бумаги и написала заявление об увольнении: “Не пропаду, — говорю, — надомницей пойду, гимнастёрки солдатам шить”.
Унесла я домой мою первую дочку — Катю, пяти лет, как было указано в документах, и стала она Екатериной Фёдоровной Андреевой по имени и фамилии моего мужа.
Уж как я любила её, как баловала… Ну, думаю, испорчу ребёнка, надо что-то делать. Зашла я как-то на свою бывшую работу в райком, а они двух девчушек двойняшек, лет трёх-четырёх, в детдом оформляют. Я к ним: “Отдайте их мне, а то я Катю совсем избалую”. Так появились у меня Маша и Настя.
А тут соседка парнишку привела шести лет, Петей звать. “Его мать беженка, в поезде умерла, — объяснила она, — возьми и этого, а то чтб у тебя — одни девки”.
Взяла и его.
Живу с четырьмя малютками. Тяжело стало: и еду надо приготовить, и постирать, и за детьми приглядеть, да и для шитья гимнастёрок тоже нужно время — ночами их шила.
И вот, развешиваю как-то во дворе бельё, и входит мальчик лет десяти-одиннадцати, худенький такой, бледный, и говорит:
— Тётенька, это ты детей в сыновья берёшь?
Я молчу и смотрю на него. А он продолжает:
— Возьми меня, я тебе во всём помогать буду, — и, помолчав, добавил: — И буду тебя любить. Как сказал он эти слова, слёзы у меня из глаз и полились. Обняла его:
— Сыночек, а как звать тебя?
— Ваня, — отвечает.
— Ванюша, так у меня ещё четверо: трое девчонок да парнишка. Их-то будешь любить?
А он так серьёзно отвечает:
— Ну так, если сестры и брат, как не любить?
Я его за руку, и в дом. Отмыла, одела, накормила и повела знакомить с малышами.
— Вот, — говорю, — ваш старший брат Ваня. Слушайтесь его во всём и любите его.
И началась у меня с приходом Вани другая жизнь. Он мне как награда от Бога был. Взял Ваня на себя заботу о малышах, и так у него складно всё получалось: и умоет, и накормит, и спать уложит, да и сказку почитает. А осенью, когда я хотела оформить его в пятый класс, он воспротивился, решил заниматься самостоятельно, сказал:
— В школу пойду, когда подрастут младшие.
Пошла я к директору школы, всё рассказала, и он согласился попробовать. И Ваня справился.
Война закончилась. Я запрос о Фёдоре несколько раз посылала, ответ был один: пропал без вести.
И вот однажды получаю письмо из какого-то госпиталя, расположенного под Москвой: “Здравствуй, Лиза! Пишет незнакомая тебе Дуся. Твой муж был доставлен в наш госпиталь в плохом состоянии: ему сделали две операции и отняли руку и ногу. Придя в себя, он заявил, что у него нет ни родственников, ни жены, а два сына погибли на войне. Но когда я его переодевала, то нашла у него в гимнастёрке зашитую молитву и адрес города, где он жил с женой Лизой. Так вот, — писала Дуся, — если ты ещё помнишь и ждёшь своего мужа, то приезжай, если не ждёшь, или замуж вышла, не езди и не пиши”.
Как же я обрадовалась, хоть и обидно мне было, что Фёдор усомнился во мне.
Прочитала я письмо Ване. Он сразу сказал:
— Поезжай, мама, ни о чём не беспокойся.
Поехала я к мужу… Ну, как встретились? Плакали оба, а когда рассказала ему о новых детях, обрадовался. Я всю обратную дорогу о них говорила, а больше всего о Ванюше.
Когда зашли в дом, вся малышня облепила его:
— Папа, папа приехал! — хором кричали. Всех перецеловал Фёдор, а потом подошёл к Ване, обнял его со слезами и сказал:
— Спасибо, сын, спасибо за всё.
Ну, стали жить. Ваня с отличием закончил школу, пошёл работать на стройку, где когда-то начинал Фёдор, и одновременно поступил на заочное отделение в Московский строительный институт. Окончив его, женился на Кате.
Двойняшки Маша и Настя вышли замуж за военных и уехали. А через пару лет женился и Пётр.
И все дети своих дочек называли Лизами — в честь бабушки.
Из книги: «Воскресное чудо»