Жил – был один очень грубый человек. Все знали, что доброго слова от него ни за что не дождешься. Жена и дети его ужасно боялись. Молча сносили они его нападки и ругань без всякого повода. Но особенно невзлюбил он своего младшего сынишку. Больно тот не в него пошел. А для матери и остальных детей был этот парнишка светом в окошке. Тихий да ласковый, будто свет от него исходит. И так хорошо от этого света всем становится!
А отец все время искал повода придраться к мальчику. А то и без повода налетал и избивал его до потери сознания, стоило тому только на глаза попасться.
Все члены семьи старались вовремя предупредить своего любимца, чтобы от отцовского гнева уберечь..
А однажды пришел отец домой темней тучи.. И вдруг, как ни в чем не бывало, входит младший сын в дом, как-то по- особенному сияя лицом. И ведет за руку старичка -странника, в ветхой одежонке, маленького, сухонького… Вот только лицо такое, что если взглянешь – глаз отвести не сможешь. Отца аж затрясло от гнева. Как взревет: «Сам дармоед, так еще одного такого же притащил! Убью!»
Бросился к сыну. А старичок, непонятно как, вдруг оказался между отцом и сыном. Кулак грубияна ему прямо в лицо пришелся. И так это неожиданно было, что только, когда он упал, как подкошенный, стало понятно, что он мальчика собой закрыл.
Все так и ахнули. Даже сам драчун замер, ошеломленный содеянным. Закрыл лицо руками и выбежал из дома с глухим стоном.
Переполошились все, забегали. Давай поднимать старичонку… А тот и не дышит. Перенесли его в горницу. Обмыли кровь на лице, лед приложили. И стали дружно странника выхаживать.
Дни за днями идут. А старец все лежит, никак отойти от удара не может. Младший сын все свободное время у него гостит. Старичок ему про свои странствия рассказывает, про жития святых. Молитвам учит.
Немного времени прошло, стала вся семья, кроме отца, собираться по вечерам у постели странника, слушать его и молиться вместе. Совсем по-другому стало в доме. Отец ходит туча-тучей, да впрочем, притих, присмирел, словно задумался о чем… Все молчит, да глаза от родных прячет. Но к жильцу – ни ногой, даже не вспоминает о нем, будто того и не было никогда. Младшего сына с тех пор – пальцем не тронул. Ну а доброго слова по-прежнему никто не слышал. Стали домашние ходить иначе – распрямив спины, а не шмыгая испуганно по углам. В глазах у матери блеск появился. А дети улыбаться стали все чаще, говорить громче. Прошло так месяца два…
И вот, когда собрались вечером все дружно у него в горнице, сообщил им старик, что пора ему помирать. Заплакали, запричитали мать с дочерьми, как по родному. А он им ласково улыбается и говорит: «Не плачьте, а радуйтесь за меня – я иду к Отцу. А плачьте и молитесь, чтобы Бог вразумил отца и мужа вашего. Нет такой черной душе доступа в Царство Небесное. И просит младшего сына позвать отца к нему – проститься.
Все были уверены, что тот и слушать не станет. А отец, ни слова не говоря, опустил голову, чуть помедлил, а потом быстрым шагом вошел к старцу.
Никто не знает, о чем они говорили добрых часа два. Дверь была заперта и никто не осмеливался ни подойти, ни постучать.. А когда вышел отец – они его с трудом узнали. Никто у него раньше такого выражения на лице не видел. А в глазах слезы стоят. Молча подтолкнул мальчика к дверям – мол, старец зовет. Да и вон из дому пошел, как потерянный. Ночью старца не стало. Похоронили его там, где он завещал.
Младший сын вскоре в монастырь ушел. Так ему на роду было написано. А отец словно онемел с тех пор. Теперь от него никто никакого слова не слышал.
И вот, три года спустя, заболел отец тяжко и слег. Горел он весь как в огне, то ворочался, словно убегал от кого-то, зубами страшно скрипел. Иногда вздрагивал всем телом, будто его кнутом секли. И стонал, и плакал в беспамятстве. Думали родные, что так и умрет, не приходя в сознание.
Лежит он в жару, ворочается, стонет. А дочка младшенькая плачет над ним и мокрым полотенцем пот со лба вытирает.
Стала губы потрескавшиеся от болезни водой смачивать, тут очнулся больной и не открывая глаз говорит: «Спасибо!» Первое слово за три года. Все так и замерли. А он открыл глаза, улыбнулся и шепчет: «Спаси Бог тебя, дитя мое». То-то было радости и слез у всех домашних.
И вот что они узнали. Призвал его старец и посмотрел ему в глаза своим сияющим взором в глубину души проникая. И развернулась перед его глазами бездна. А на дне той бездны горят костры. А вокруг костров страшные черти пляшут. И ругаются все, как он прежде. Увидели его, обрадовались, стали в костры дров подбрасывать. Закричали: «Вот уж на этом отыграемся!» И так ему страшно стало, что чуть не умер от страха.
Тут старец ему и говорит: «Я в твой дом пришел, чтобы сыну твоему путь указать. А ты столько сквернословил и злобствовал на своем веку, что черти в аду тебя ждут не дождутся – сам видел. Будешь ты молчать до самой смерти… Или до тех пор, пока от всей души слово доброе кому-то не захочешь сказать. И будет оно для тебя единственной возможностью спасения. Бог милостив!»