Евгений Никольский
Священномученик Варсонофий (Лебедев), епископ Кирилловский, и преподобномученица Серафима (Сулимова), игуменья Ферапонтова монастыря.
Октябрь 1917 года начал новую эпоху в истории Русской Православной Церкви – эпоху мученическую.
Новая власть не скрывала своих богоборческих целей. Уже в январе 1918 года был опубликован декрет об отделении Церкви от государства и переходе всего церковного имущества в собственность государства. Не замедлило и исполнение декрета.
Начались гонения на священнослужителей. Были арестованы и епископ Кирилловский Варсонофий (Лебедев), и игумения Ферапонтова монастыря Серафима (Сулимова).
В день казни, 15 сентября 1918 года отряд палачей из двадцати и четырех мирян вывел владыку Варсонофия из тюрьмы и повел по направлению к Горицам. Дорога пролегала по древнему пути, по которому сюда пришел еще сам преподобный Кирилл. Впереди шел архиерей в клобуке с посохом в руке, почти вровень с ним игумения Серафима, за ними мирские. Владыка Варсонофий шел уверенно и торжественно, сознавая, что наступил решительный час призвания Божьего и он восходит на Голгофу.
Игумения Серафима не могла поверить тому, что их ведут на расстрел без суда и следствия. Она думала, что их ведут на пристань в Горицы, чтобы отправить на пароходе в Череповец. Вскоре сомнений ни у кого не оставалось – ведут расстреливать.
– Вот и наша Голгофа, – сказал святитель Варсонофий игумении Серафиме, глядя на гору Золотуха.
Матушка Серафима покачнулась. Владыка подал ей руку и поддержал:
– Матушка, приободрись. Ты – лицо духовное, нам надо на смерть идти, не боясь, как на брачный пир, с веселием. Наступит время, когда нам с тобой завидовать будут.
Твердые слова Владыки благодатно подействовали на душу игумении, она овладела собой и со спокойным лицом стала восходить на гору. Приговоренных поставили у подножия горы, спиной к Кириллову монастырю. Матушка Серафима стояла рядом с Владыкой слева.
Один из приговоренных к расстрелу мирян стал резко выражаться в адрес палачей. Святитель остановил его: «По примеру Спасителя нам нужно всем все простить; в иную жизнь мы должны перейти в мире со всеми».
Игумения Серафима по монастырскому уставу имела обыкновение испрашивать прощение у своих сестер, земно кланяясь друг другу: «Простите меня, окаянную». В этот момент, глядя своим убийцам в лицо, она тихо произнесла обычные слова: «Простите меня, окаянную». Убийцам послышалось, будто игумения их называет окаянными. Тут же раздались выстрелы, и мученица упала на землю.
Затем палачи стали стрелять в мирян. После пяти залпов все мученики были убиты. Остался стоять только Владыка Варсонофий. Он продолжал молиться с воздетыми к небу руками. «Да опусти ты руки!», – кричал один из палачей. Святитель читал отходную по всем убиенным. Когда он произнес «Аминь», опустил руки и сказал: «Я кончил, кончайте и вы…»
С этими словами он повернулся к родной обители и благословил ее. Каратели подошли вплотную к архиерею и в упор выстрелили в него. Владыка упал на землю бездыханным.
Из воспоминаний Белоножковой Авдотьи Лонгиновны, видевшей расстрел (деревня Карботка Кирилловского района, запись 1985 года, рукопись): «Прибежал парень, говорит, что сидите, когда на солдатском огороде расстреливают? Все и побежали. Горушка Золотуха ступенечками. Все стоят, а те бегают и говорят: “Не плакать. Плакать не велели”. Все мужчины, одна женщина. Игумения Серафима идет, ног не подымает, волочет без палочки. С палочкой бы полегче. В архиерея двенадцать раз стреляли, не могли попасть, все стоял руки кверху. Один подбежал: “Опускай руки, а то – прикладом!” Молился. Как опустил, так и попали. Расстреляли шесть человек. <…> Помню одного, кто расстреливал, из деревни Константиновка, – Алексей Утышев, он в тот день и погиб, потонул, страх его взял. Озерцо бездонное. На Золотухе народу было много, никому не велели плакать. Игумения была в одежде, на уголочке красная буковка. Яму выкопали, закопали парами».
Послушница Ферапонтова монастыря Александра Арлакова (г. Белозерск, запись 1984 года, рукопись) в те дни была на сборе подаяний; когда вернулась, ей рассказали монахини, которые следовали за матушкой, – ее келейница Мария и Александра Самойлова, письмоводительница: «Приехали люди на лошадях. Матушка перед этим поговела, причастилась, сидела за столом, ужинала. Они попросились к ней, сказали:
– Матушка, собирайтесь с нами.
– Зачем?
– Затем, что вы нужны в город Кириллов. Она, конечно, расстроилась. Оделась, поехала с помощницами. Посадили одну, сказали взять с собой подушку. А на рассвете в половине шестого повели за город, пешком – на расстрел, за Обшару. Яма была уже приготовлена. Матушка прихрамывала, шла с палочкой. Поначалу печалилась, а епископ Варсонофий утешал:
– Ты не скорби, а радуйся. Это очень быстро пройдет, не бойся, мы с тобой прямо в Царство Небесное пойдем».
Из рассказа протоиерея Валентина Парамонова: «Игумении попали в лицо, размозжило голову. В епископа Варсонофия, пока он стоял с воздетыми кверху руками, не могли попасть. Он за всех читал молитвы на исход души. Ему кричали, чтобы опустил руки, били прикладом. Когда дочитал молитвы, сказал: “Теперь стреляйте”. Двенадцатым выстрелом его убили. Близким не дали похоронить убитых, их закопали в общую яму. Над телами расстрелянных надругались, положив по двое: на бедного клали богатого, а тело епископа Варсонофия положили на тело матушки Серафимы».
В течение двух лет православные испрашивали разрешения перезахоронить тела убитых, но так его и не добились.
Просьба православных удовлетворена не была, позже на месте расстрела и погребения построили свинарник, который стоял там вплоть до недавнего времени: 17 декабря 1998 года, когда на месте гибели мучеников был установлен поклонный крест.