Архимандрит Тихон (Шевкунов)
Сложный феномен внутреннего раздвоения, с которым встречается человек в связи с началом духовной жизни. Раздвоение между тем, кто он есть сейчас, со всеми желаниями, страстями и тем, кем православный человек должен быть, кем хочет быть. Кем правильно быть. Что позволяет уладить этот конфликт раздвоения?
Не буду вам напоминать слова апостола Павла по этому поводу, вы все их помните. Да, сложный феномен, того доброго, что я хочу, не делаю, а то, что все злое не хочу, это становится частью моей жизни, к моему ужасу. Да, это действительно так, сложный феномен раздвоения. Но он преодолевается в течение всей жизни человека, мы падшие человеческие существа и иной природы у нас нет, чем падшая человеческая природа.
В церкви, мы обретаем новую, вышеестественную природу, облагодатствованную природу Спасителя, Христа. И, конечно же, конфликт всегда будет, но постепенно вы сможете из этого конфликта выходить, все чаще и чаще, победителями. Вот в чем задача. Конфликт будет, но все дело в том, что иногда христианин очень привыкает к поражению. Есть у человека страсть, он борется вроде бы с ней, падает, борется, падает, борется, падает и так, кажется, до бесконечности. И что же, всегда так? Нет, надо обретать опыт побед. Благодатью Христовой это более чем возможно в каждом человеке, в каждом христианине, надо только не отступать никогда и понимать, что это нормально.
Мы живем в ситуации невидимой брани, мы немножечко иногда забываем весь смысл этого слова «брань». Что такое брань? Так красиво, по-славянски, невидимая брань. Война. Что такое война? Вы были когда-нибудь? Вы не были на войне, слава Богу. Мне довелось в Чечне побывать, я посмотрел, что это такое хотя, слава тебе Господи, издалека. Это ужас, грязь, вывороченные кишки, со всем содержимым, кровяным, грязным и прочее, и прочее. Это перепачканные люди, которые возвращаются с линии фронта. Некоторые в страшном возбуждении, некоторые с дрожащими руками, но все равно они не отступили. Это землянки, куда, порой, от вонищи войти невозможно, потому что люди не мылись неделями. Вот, это брань. И командир, хваля этих пропахших потом грязных воинов, которые не отступили и Господь, когда мы чумазые, перемазанные, израненные, но все же не отступившие, похвалит каждого из нас, скажет, молодец. Это не киношная война, это настоящая война.
Ничего страшного, если мы споткнулись, упали, если нас поверг враг, но мы все равно встали. И даже нам самим неприятно на себя смотреть от множества наших ран, но это брань, это война. А по-другому не бывает войны никакой, не бывает.
Паркетной войны не бывает, это балет. Причем во время балета изображая войну, так подпрыгивают…, но это не про нас. Надо помнить одно, для того, чтобы воевать, надо (нас, к сожалению, не учат, а святые отцы об этом часто говорят) использовать гнев, культивировать гнев. Вот мы культивируем любовь по отношению к ближнему и это правильно. Но есть у нас и такое качество, данное нам Богом – гнев. На кого он должен быть направлен? Святые отцы четко и ясно об этом говорят. На бесов, и на грехи.
Подходят ко мне ребята и говорят, на исповеди, такие-то у него прегрешения, страсти и так далее, борется, тяжело. Я говорю, а как ты борешься? Ну, я отсекаю. Ну, я говорю, а что значит, отсекаешь? Что ты отсекаешь? Это когда-то в юности был хоть таким слабеньким, маленьким, но драчуном и жил на окраине Москвы, у нас там по-всякому было. Знаете, идешь так по улице вечером, и сзади подходят какие-то ребята, двое и говорят, слышишь, парень, дай закурить или как там пройти в библиотеку? Вот, и понимаешь, что дальше ты обернешься и сразу получишь … Что нужно в этом случае делать? Вы здесь ребята правильные, а мы, неправильные, знали, что надо делать.
Надо развернуться и сразу не глядя в физиономию, сразу и как можно сильнее, и побежать. Их больше, и они сами сильнее. Если ты этого не сделаешь, тебя, так сказать, тут положат.
Как только подходит помысел, который, как мы понимаем, нас хочет к чему-то привлечь неправильному совершенно, надо, не глядя, со всем гневом, который есть в душе и, который святые отцы благословляют употреблять на бесов, с разворота просто ему от всей души. Надо и понимать, что к тебе подошел твой убийца. Причем не убийца, который ко мне в подворотне в семнадцать лет подходил, московский. А еще более страшный убийца, который хочет убить тебя и в этой жизни и в будущей. Это настоящий убийца, точно. У него есть одна только цель убить тебя и для этой жизни и для будущей. Как мы к нему должны относиться, к бесу к этому, с любовью что ли?
И когда вы научитесь с гневом по-настоящему, со всей, так сказать, силой нашего внутреннего противостояния относиться, скажем, к помыслам, тогда вы поймете. Вначале вы увидите, ничего себе, отошло, это что это такое? Потом еще и еще и еще.
Постепенно-постепенно подучитесь и сразу будете с полоборота, и тогда поймете, что только таким жестким образом можно отвечать на любое приглашение нам стать предателем Христа и его заповедей. А если заповедей, то и самого Христа. Самым жестким образом насколько мы можем. Это раздвоение преодолевается всю жизнь, невидимая брань и невидимая война — это война, не видимая для мира, видимая для нас, продолжается тоже всю жизнь.
Перемирия здесь быть не должно!
Сколько мы читали про святых отцов, которые, умирая, когда у них спрашивали: «Ты боишься?», — отвечали: «Я еще в этом теле». Я вспоминаю того же отца Иоанна. Однажды, я тоже пришел к нему с советами. Ему было тогда лет восемьдесят, восемьдесят три, наверное, а келейнице было лет под семьдесят, она уже лет пять или шесть была к тому времени, помогала ему. Фамилия у нее была Владыка. Украинка такая была! Жила в Печорах, приходила каждый день и отцу Иоанну помогала. Я сказал что-то вроде: «Батюшка, что-то у меня помыслы какие-то игривые», — он мне отввветил: «Вот, видишь ее», — показывает на эту бабушку, я говорю: «Вижу», — «Вот мне восемьдесят лет, у меня все умерло, а я ее боюсь!».
Как внимательно жил человек, понимаете?
Будете священниками, будете исповедовать людей пожилых, будете потрясены как, вне зависимости от возраста, Дьявол любые страсти и помыслы в человеке воскрешает. И пытается человека уязвить ими. Вне зависимости от возраста. Это еще раз говорит о том, что это не физические, а совершенно духовные явления. Готовьтесь к войне до смерти, не думайте: «Вот, проживу лет до сорока-пятидесяти и все успокоится, и тщеславие, и всякие помыслы нечистые, и жадность», — ничего подобного — и до 50, и до 90 — гарантирую!
Не буду вам напоминать слова апостола Павла по этому поводу, вы все их помните. Да, сложный феномен, того доброго, что я хочу, не делаю, а то, что все злое не хочу, это становится частью моей жизни, к моему ужасу. Да, это действительно так, сложный феномен раздвоения. Но он преодолевается в течение всей жизни человека, мы падшие человеческие существа и иной природы у нас нет, чем падшая человеческая природа.
В церкви, мы обретаем новую, вышеестественную природу, облагодатствованную природу Спасителя, Христа. И, конечно же, конфликт всегда будет, но постепенно вы сможете из этого конфликта выходить, все чаще и чаще, победителями. Вот в чем задача. Конфликт будет, но все дело в том, что иногда христианин очень привыкает к поражению. Есть у человека страсть, он борется вроде бы с ней, падает, борется, падает, борется, падает и так, кажется, до бесконечности. И что же, всегда так? Нет, надо обретать опыт побед. Благодатью Христовой это более чем возможно в каждом человеке, в каждом христианине, надо только не отступать никогда и понимать, что это нормально.
Мы живем в ситуации невидимой брани, мы немножечко иногда забываем весь смысл этого слова «брань». Что такое брань? Так красиво, по-славянски, невидимая брань. Война. Что такое война? Вы были когда-нибудь? Вы не были на войне, слава Богу. Мне довелось в Чечне побывать, я посмотрел, что это такое хотя, слава тебе Господи, издалека. Это ужас, грязь, вывороченные кишки, со всем содержимым, кровяным, грязным и прочее, и прочее. Это перепачканные люди, которые возвращаются с линии фронта. Некоторые в страшном возбуждении, некоторые с дрожащими руками, но все равно они не отступили. Это землянки, куда, порой, от вонищи войти невозможно, потому что люди не мылись неделями. Вот, это брань. И командир, хваля этих пропахших потом грязных воинов, которые не отступили и Господь, когда мы чумазые, перемазанные, израненные, но все же не отступившие, похвалит каждого из нас, скажет, молодец. Это не киношная война, это настоящая война.
Ничего страшного, если мы споткнулись, упали, если нас поверг враг, но мы все равно встали. И даже нам самим неприятно на себя смотреть от множества наших ран, но это брань, это война. А по-другому не бывает войны никакой, не бывает.
Паркетной войны не бывает, это балет. Причем во время балета изображая войну, так подпрыгивают…, но это не про нас. Надо помнить одно, для того, чтобы воевать, надо (нас, к сожалению, не учат, а святые отцы об этом часто говорят) использовать гнев, культивировать гнев. Вот мы культивируем любовь по отношению к ближнему и это правильно. Но есть у нас и такое качество, данное нам Богом – гнев. На кого он должен быть направлен? Святые отцы четко и ясно об этом говорят. На бесов, и на грехи.
Подходят ко мне ребята и говорят, на исповеди, такие-то у него прегрешения, страсти и так далее, борется, тяжело. Я говорю, а как ты борешься? Ну, я отсекаю. Ну, я говорю, а что значит, отсекаешь? Что ты отсекаешь? Это когда-то в юности был хоть таким слабеньким, маленьким, но драчуном и жил на окраине Москвы, у нас там по-всякому было. Знаете, идешь так по улице вечером, и сзади подходят какие-то ребята, двое и говорят, слышишь, парень, дай закурить или как там пройти в библиотеку? Вот, и понимаешь, что дальше ты обернешься и сразу получишь … Что нужно в этом случае делать? Вы здесь ребята правильные, а мы, неправильные, знали, что надо делать.
Надо развернуться и сразу не глядя в физиономию, сразу и как можно сильнее, и побежать. Их больше, и они сами сильнее. Если ты этого не сделаешь, тебя, так сказать, тут положат.
Как только подходит помысел, который, как мы понимаем, нас хочет к чему-то привлечь неправильному совершенно, надо, не глядя, со всем гневом, который есть в душе и, который святые отцы благословляют употреблять на бесов, с разворота просто ему от всей души. Надо и понимать, что к тебе подошел твой убийца. Причем не убийца, который ко мне в подворотне в семнадцать лет подходил, московский. А еще более страшный убийца, который хочет убить тебя и в этой жизни и в будущей. Это настоящий убийца, точно. У него есть одна только цель убить тебя и для этой жизни и для будущей. Как мы к нему должны относиться, к бесу к этому, с любовью что ли?
И когда вы научитесь с гневом по-настоящему, со всей, так сказать, силой нашего внутреннего противостояния относиться, скажем, к помыслам, тогда вы поймете. Вначале вы увидите, ничего себе, отошло, это что это такое? Потом еще и еще и еще.
Постепенно-постепенно подучитесь и сразу будете с полоборота, и тогда поймете, что только таким жестким образом можно отвечать на любое приглашение нам стать предателем Христа и его заповедей. А если заповедей, то и самого Христа. Самым жестким образом насколько мы можем. Это раздвоение преодолевается всю жизнь, невидимая брань и невидимая война — это война, не видимая для мира, видимая для нас, продолжается тоже всю жизнь.
Перемирия здесь быть не должно!
Сколько мы читали про святых отцов, которые, умирая, когда у них спрашивали: «Ты боишься?», — отвечали: «Я еще в этом теле». Я вспоминаю того же отца Иоанна. Однажды, я тоже пришел к нему с советами. Ему было тогда лет восемьдесят, восемьдесят три, наверное, а келейнице было лет под семьдесят, она уже лет пять или шесть была к тому времени, помогала ему. Фамилия у нее была Владыка. Украинка такая была! Жила в Печорах, приходила каждый день и отцу Иоанну помогала. Я сказал что-то вроде: «Батюшка, что-то у меня помыслы какие-то игривые», — он мне отввветил: «Вот, видишь ее», — показывает на эту бабушку, я говорю: «Вижу», — «Вот мне восемьдесят лет, у меня все умерло, а я ее боюсь!».
Как внимательно жил человек, понимаете?
Будете священниками, будете исповедовать людей пожилых, будете потрясены как, вне зависимости от возраста, Дьявол любые страсти и помыслы в человеке воскрешает. И пытается человека уязвить ими. Вне зависимости от возраста. Это еще раз говорит о том, что это не физические, а совершенно духовные явления. Готовьтесь к войне до смерти, не думайте: «Вот, проживу лет до сорока-пятидесяти и все успокоится, и тщеславие, и всякие помыслы нечистые, и жадность», — ничего подобного — и до 50, и до 90 — гарантирую!