На этот раз громада из серого камня не показалась Поллианне стольнеприветливой, как раньше. Окна Пендлтонского дома были открыты. Пожилая служанка развешивала белье на заднем дворе. Ноги сами понесли Поллианну к боковому входу. Лишь остановившись у двери, она сообразила, что сжимает в руках не ключ, а миску со студнем. Знакомый маленький пес тут же подбежал к ней и приветливо завилял хвостом. Она постучала. Служанка проявила куда меньше рвения, чем собака, и Поллианне пришлось изрядно подождать, пока дверь, наконец, отворилась.
– Простите, пожалуйста, – смущенно проговорила Поллианна. – Я принесла студень из телячьей ножки для мистера Пендлтона.
– Спасибо, – ответила пожилая служанка. – Что мне передать мистеру Пендлтону? От кого этот студень?
В этот момент в холл вошел доктор. Он слышал, что сказала служанка и заметил, как горестно вытянулось лицо девочки.
– А-а! Студень из телячьей ножки! – приветливо воскликнул он, подходя к Поллианне. – Неплохо, неплохо. А может, ты хотела бы повидать нашего больного, а?
– О, да, сэр, – с улыбкой ответила Поллианна.
Пожилая служанка изумлено уставилась на доктора, но тот кивком головы подтвердил приказ, и она нехотя повела девочку через холл.
– Но разве мистер Пендлтон не распорядился, чтобы к нему никого не пускали? – с тревогой осведомился у доктора молодой санитар.
– Совершенно верно, – спокойно ответил мистер Чилтон. – Но я распорядился по-другому и готов нести за это ответственность. Вы просто не знаете, эта крошка – чудо. Она действует на больных куда лучше всех тонизирующих Я средств на свете. Только она сейчас, пожалуй, и способна вывести Джона Пендлтона из того угрюмого состояния, в котором он пребывает. Поэтому я и послал ее к нему.
– А кто она такая?
– Племянница одной из самых известных жительниц города. Девочку зовут Поллианна Уиттиер. В общем-то, я сам почти не знаю эту юную особу. Зато с ней хорошо знакомы многие мои пациенты, и, знаете, результаты просто поразительные!
– Да? – недоверчиво усмехнулся санитар. – И чем же она на них действует?
– Сам не знаю. Если верить моим пациентам, она умеет радоваться всему, что произошло или произойдет. Во всяком случае, они то и дело пересказывают ее забавные речи, и слово "радоваться" в них повторяется каждую минуту. Жаль вот только, – с улыбкой продолжал он, выходя на крыльцо, – что я не могу выписать на нее рецепт, как выписываю порошки или микстуры. Хотя, если таких, как она, разведется слишком много, и вам и мне придется идти в коммивояжеры или землекопы, чтобы свести концы с концами.
Пока они вели эту беседу, Поллианна под предводительством служанки следовала в комнату мистера Джона Пендлтона. Путь туда лежал мимо той самой библиотеки в конце холла, откуда девочка неделю назад звонила доктору. Несмотря на то, что шли они очень быстро, от Поллианны не укрылись благотворные изменения. Темные шкафы с книгами и алые занавески по-прежнему были на своих местах, но на столе теперь царил полный порядок, на полу не валялось ни соринки, список телефонов висел на крючке рядом с аппаратом, а каминная решетка сияла словно зеркало. Одна из дверей, которые в тот раз показались Поллианне такими пугающе -таинственными, была теперь отворена. Именно туда и привела ее служанка.
– Вот, извините, сэр, здесь вот... одна девочка. Она пришла со студнем, и доктор велел провести ее к вам, – робко пробормотала служанка и поспешила покинуть роскошно обставленную спальню мистера Пендлтона.
– Послушайте, ведь я не... – раздался из постели сердитый голос. – А-а, это ты, – переменил он тон, увидев Поллианну.
– Да, это я, сэр! – улыбнулась она. Я так Рада, что они пропустили меня! Я уже боялась, что не смогу вас увидеть. Но потом пришел доктор и разрешил мне войти. Это так чудесно с его стороны, правда? Мистер Пендлтон неопределенно хмыкнул, но губы его растянулись в улыбке.
– А я принесла вам студень, – продолжала Поллианна. – Надеюсь, вы любите студень из телячьей ножки? – с надеждой спросила она.
– Никогда не пробовал, – ответил мистер Пендлтон, и на лице его вновь воцарилось мрачное выражение.
Поллианна обескуражено посмотрела на него. Однако секунду спустя она уже поставила студень на тумбочку и весело защебетала:
– Не пробовали? Ну, если не пробовали, значит не знаете, любите вы его или нет. И я рада, что вы не знаете, потому что, если бы вы знали...
– Можешь не стараться, – раздраженно перебил ее мистер Пендлтон. – Я знаю сейчас только одно. Я вынужден валяться в этой проклятой постели и проваляюсь до самого Страшного суда.
– Да что вы! – горячо возразила Поллианна. – Разве можно дожидаться в постели, пока архангел Гавриил протрубит в свою трубу? Да нет, если только это не наступит раньше... я, конечно, знаю, что в Библии написано, что это может наступить раньше, чем мы думаем, но я думаю... то есть, я, конечно, верю Библии, но я хочу сказать, что я все-таки не думаю, что это начнется так скоро.
Джон Пендлтон зашелся звучным раскатистым смехом. Как раз в это время в комнату входил санитар. Изумленно взглянув на больного, он попятился и поспешил восвояси с видом повара, который боится, что непропеченный пирог осядет и потому поспешно закрывает духовку.
– По-моему, ты немного запуталась, – глядя на Поллианну, проговорил сквозь смех мистер Пендлтон. Поллианна тоже засмеялась.
– Правильно, – согласилась она. – Но я просто хотела сказать, что это у вас ненадолго. Я имею в виду сломанную ногу. Это ведь совсем не то, что у миссис Сноу. Она-то всю жизнь будет лежать в постели. А вы – нет, вы не пролежите до Страшного суда. Думаю, вы должны быть рады этому.
– О, да, я рад, – мрачно отозвался мистер Пендлтон.
– А вы ведь сломали только одну ногу! Теперь вы можете радоваться, что не сломали обе, – входя в раж, продолжала Поллианна.
– Ну, разумеется, я и сам удивляюсь, до чего мне повезло, – ядовито усмехнувшись, отозвался больной. – Если взглянуть на это с такой стороны, еще больше мне следует радоваться, что я не сороконожка и не сломал пятьдесят ног.
– О, это вы замечательно придумали! – весело, но рассудительно воскликнула Поллианна. – Я знаю, у сороконожки действительно много ног. Но вы еще можете радоваться...
– Да, да, конечно! – перебил мистер Пендлтон, и в голосе его вновь прозвучала горечь. – Мне только и остается, что всему радоваться. Например, санитару, доктору, а больше всех – этой проклятой служанке!
– Ну, конечно, сэр! Представьте, как вам сейчас плохо пришлось бы без них.
– Мне? Плохо? – сердито переспросил он.
– Ну, да. Как вы жили бы сейчас один? Вы ведь прикованы к постели. – Вот, вот, – еще мрачнее отозвался он. – Именно поэтому-то все и происходит. Чему же ты хочешь, чтобы я радовался? Что какая-то глупая тетка переворачивает весь мой дом вверх дном и еще называет это уборкой и наведением порядка? А может быть, мне еще больше радоваться мужчине, который во всем потворствует этой назойливой тетке, а сам еще более назойливо следит за мной и называет это уходом за больным? Я уж не говорю о докторе, который управляет и этой теткой и санитаром. И вся эта команда ждет, что я им буду хорошо платить!
Поллианна ответила ему сочувственным взглядом.
– Понимаю, мистер Пендлтон. Это очень трудно. Особенно, когда вы столько времени копили.
– Я? Что? – широко раскрыл глаза мистер Пендлтон.
– Копили. Вы ели бобы и рыбные тефтели.
Интересно, вы любите бобы или вам больше нравится индейка, и вы просто не покупаете ее потому, что она стоит шестьдесят центов за порцию?
– О чем ты говоришь, дитя мое?
– Ну, конечно, о ваших сбережениях, мистер Пендлтон, – лучезарно улыбаясь, ответила Поллианна. – Вы же во всем, совершенно во всем себе отказывали и копили для язычников. Я знаю, мистер Пендлтон. Мне Нэнси все рассказала. Вот тогда я и поняла, что вы совсем не сердитый.
Мистер Пендлтон по-прежнему взирал на Поллианну округлившимися глазами. Но только теперь у него еще и рот раскрылся.
– Нэнси сказала тебе, что я коплю деньги для... А кто такая эта Нэнси, позволь узнать?
– Ну, Нэнси, это наша Нэнси. Она работает у тети Полли.
– У тети Полли? А кто такая тетя Полли?
– Мисс Полли Харрингтон, я живу у нее. Мистер Пендлтон вздрогнул.
– Мисс... Полли... Харрингтон, – словно заклинание, прошептал он. – Ты живешь у нее?
– Да, я ее племянница. Она взяла меня на воспитание. Моя мама была ее сестрой. Она умерла, а когда папа тоже ушел жить вместе с ней и остальными детьми в рай, у меня не осталось никого, кроме Женской помощи. Вот тогда тетя Полли меня и взяла к себе.
Мужчина молчал. Он лежал с закрытыми глазами. Лицо его так побелело, что почти слилось с подушкой.
Поллианна испуганно вскочила со стула.
– Мне, пожалуй, пора, сэр. Надеюсь, вам понравится студень.
Мистер Пендлтон открыл глаза и резко повернул голову к Поллианне. Взгляд его был исполнен такой печали, что девочка удивилась.
– Ты... так ты племянница мисс Харрингтон? – ласково спросил он.
– Да, сэр.
Мистер Пендлтон пристально посмотрел ей в лицо.
– Вы, наверное, знаете тетю Полли? – едва слышно от смущения пробормотала Поллианна. Джон Пендлтон грустно улыбнулся.
– О, да, я знаю ее.
Он умолк. Горестная улыбка по-прежнему не сходила с его губ.
– Но нет, не может быть, – наконец, проговорил он. – Не станешь же ты утверждать, что мисс Полли Харрингтон прислала мне и студень?
– Нет, сэр, не стану, – расстроено ответила Поллианна. – Она сказала, что я должна сделать все, чтобы вы ни в коем случае не подумали, что это отправила она, но я...
– Я так и думал! – перебил ее мистер Пендлтон и отвернулся.
Поллианна совсем растерялась и на цыпочках вышла из комнаты. Под порткошером ее дожидался доктор. Он коротал время, беседуя с санитаром.
– А вот и мисс Поллианна! – воскликнул он, как только девочка поравнялась с ним. – Я уже было хотел уезжать, но потом решил, что могу доставить себе удовольствие завезти тебя домой. Ты позволишь мне это сделать?
– Спасибо, сэр! Я так рада, что вы меня подождали. Я обожаю кататься, – говорила она, пока доктор подсаживал ее в пролетку.
– Ты любишь кататься? – с улыбкой переспросил доктор, кивая на прощание санитару. – Но, насколько я знаю, ты много чего любишь делать? – продолжал он, когда они уже быстро ехали по дороге. Поллианна засмеялась.
– Наверное, это правда. Я люблю все, когда это просто жизнь. Но есть вещи, которые я не очень люблю. Ну, например, шить, читать вслух и еще что-нибудь такое, потому что ведь когда это делаешь, совсем не живешь...
– Не живешь? Как же так?
– Тетя Полли называет это "учиться жить", – тяжело вздохнув, объяснила девочка и смущенно улыбнулась доктору. Доктор тоже улыбнулся, и это была очень странная улыбка.
– Что ж, – задумчиво ответил он. – Мне кажется; по-другому тетя Полли и не могла сказать.
– Но я не понимаю, зачем этому надо учиться? – удивилась Поллианна.
– Я ведь никогда не училась. На этот раз тяжело вздохнул доктор.
– Не знаю, но, боюсь, некоторым все же приходится.
Доктор о чем-то задумался. Украдкой взглянув на него, Поллианна заметила, какое грустное у него стало лицо, и ей захотелось хоть чем-то его обрадовать.
– Доктор Чилтон, – робко сказала она, – мне кажется, что у вас самая радостная работа на земле.
Доктор окинул ее изумленным взглядом.
– Радостная? Да куда бы ни шел, я вижу одни страдания! – горестно воскликнул он.
– Знаю, – кивнула Поллианна. – Но вы же помогаете тем, кто страдает. И вы, конечно же, радуетесь, когда они перестают страдать. Вот и выходит, что вы радуетесь чаще всех нас.
У доктора вдруг подступил ком к горлу. У него не было ни дома, ни жены, ни детей. У него не было ничего, кроме любимой работы и двухкомнатной квартиры, в которой он жил и лечил.
И вот теперь, глядя в глаза Поллианне, он чувствовал себя так, будто его благословляют на дальнейшие труды. И он знал: ни самые тяжелые дни, ни бессонные ночи не заставят его забыть воодушевления, рожденного этой удивительной девочкой.
– Да благословит тебя Бог, милая, – сказал доктор, и лицо его озарилось необычайно доброй улыбкой, которая так располагала к нему пациентов. – Бывает, что доктору не меньше больных требуется глоток тонизирующей микстуры, – добавил он.
Слова его озадачили Поллианну, и она напряженно обдумывала их до тех пор, пока бурундук, перебежавший дорогу вблизи экипажа, не отвлек ее внимание.
Доктор довез Поллианну до самого входа в дом, улыбнулся Нэнси, которая подметала парадное крыльцо, и уехал.
– Я так хорошо прокатилась с доктором! – поделилась Поллианна радостью с Нэнси и, прыгая по ступенькам, добавила: – Он такой чудный!
– Да неужели? – ехидно сверкнула глазами Нэнси.
– Я сказала ему, что я считаю, что его работа радует больше всех других работ на свете.
– Что? – всплеснула руками Нэнси. – Ходить лечить больных или, того хуже, здоровых, которые прикидываются больными? Нечего сказать, велика радость!
Поллианна торжествующе засмеялась.
– Знаешь, мистер Чилтон мне примерно то же самое ответил. Но все равно, он согласился, что ему есть чему радоваться. Попробуй, сама угадай чему?
Лицо Нэнси сморщилось от напряжения. Она считала, что уже достаточно хорошо играет в игру. Теперь ей даже доставляло удовольствие, когда она находила выход из того, что сама именовала "каверзами Поллианны".
– А-а! Знаю! – издала она через некоторое время победный клич. – Радоваться можно обратно тому, что ты насоветовала миссис Сноу.
– Обратно чему? – не поняла девочка.
– Тому, что ты говорила для миссис Сноу. Ну ты ведь сказала, чтоб она радовалась тому, что другие не больны так, как она.
– Ну, да, – кивнула Поллианна.
– Ну, а доктор может радоваться, что он не болен, как те, кого он лечит. Поллианна нахмурилась.
– Конечно, так тоже можно сказать, – мрачно произнесла она. – Но я сказала мистеру Чилтон совсем другое. А ты что-то совсем не то сказала. Я не знаю, в чем дело, но мне это очень не нравится. Мне кажется, мистер Чилтон никогда бы не мог обрадоваться, что кто-то болен. Ты все-таки иногда как-то странно играешь в игру, Нэнси.
И, вздохнув, Поллианна скрылась в доме. Тетю она нашла в гостиной.
– Кто это привез тебя, Поллианна? – строго осведомилась мисс Харрингтон.
– Да ведь это был доктор Чилтон. Неужели вы не знаете его, тетя Полли?
– Доктор Чилтон? А что он здесь делал?
– Он подвез меня домой. А я передала студень мистеру Пендлтону и... Мисс Полли подняла голову и пристально посмотрела в глаза племяннице.
– Поллианна, он случайно не вообразил, что это я ему прислала студень?
– Что вы, тетя Полли! Я сказала ему, что это не вы.
Мисс Полли густо покраснела.
– Ты сказала ему, что я не хотела посылать студень? – возмущенно прошептала она.
У Поллианны глаза округлились от удивления. Она просто ума не могла приложить, чем на этот раз недовольна тетя?
– Но ведь вы же сами велели, чтобы я так сказала.
Тетя Полли издала тихий стон.
– Я сказала, Поллианна, что не посылала тебя к нему со студнем, и просила тебя вести себя так, чтобы он не подумал, будто студень послала я. Но я совсем не просила тебя объявлять ему, что я не хотела посылать ему студень, – раздраженно ответила она и отвернулась от племянницы.
– Но разве это не одно и то же, тетя? Я не вижу никакой разницы, – удрученно проговорила Поллианна и, выйдя из гостиной, отправилась в переднюю, чтобы повесить шляпу на тот самый крючок, куда тетя Полли всегда велела ей вешать головные уборы.