Вблизи большого города, по широкой проезжей дороге шёл старый больной человек. Он шатался на ходу; его исхудалые ноги, путаясь, волочась и спотыкаясь, ступали тяжко и слабо, словно чужие; одежда на нём висела лохмотьями; непокрытая голова падала на грудь. Он изнемогал.
Присев на придорожный камень, наклонился вперёд, облокотился, закрыл лицо обеими руками, и сквозь искривлённые пальцы закапали слёзы на сухую, седую пыль.
Он вспоминал...
Вспоминал, как был некогда здоров и богат, и как здоровье истратил, а богатство раздал другим: друзьям и недругам.
Вот теперь нет куска хлеба, все его покинули, друзья ещё раньше врагов. Неужели ему унизиться до того, чтобы просить милостыню? Горько было на сердце, и стыдно. А слёзы всё капали, капали, пестря седую пыль.
Вдруг, кто-то позвал его по имени. Он поднял усталую голову и увидал перед собою Незнакомца. Лицо спокойное и важное, но не строгое; глаза не лучистые, а светлые; взор пронзительный, но не злой.
- Ты всё своё богатство раздал, - послышался ровный голос.
- Ведь ты не жалеешь о том, что добро делал?
- Не жалею, - ответил со вздохом старик, - только вот умираю я теперь.
- Если бы на свете не было бы нищих, которые к тебе протягивали руку, - продолжал незнакомец, - не над кем было бы тебе показать свою добродетель, не мог бы ты упражняться в ней?
Старик ничего не ответил и задумался.
- Так и ты теперь не гордись, бедняк, - заговорил опять Незнакомец, - ступай, протягивай руку, пусть у других добрых людей будет возможность показать на деле, что они добры.
Старик встрепенулся, но незнакомец уже исчез; а вдали на дороге показался прохожий.
Старик подошёл к нему и протянул руку. Этот прохожий отвернулся с суровым видом и не дал ничего. Но за ним шёл другой и тот подал старику малую милостыню. И старик купил себе на данные гроши хлеба. И сладким показался ему выпрошенный кусок, и не было стыда у него на сердце, а напротив: его осенила тихая радость.