Игумен Киприан (Ященко)
Тема третьей лекции игумена Киприана (Ященко), декана педагогического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, первого проректора Высших Богословских Курсов при МПДА, главного редактора журнала «Покров» – об эффективной форме передачи опыта, традиций, знаний, которая называется уроком. Первая лекция была опубликована в №12, 2010 г. журнала «Покров», вторая – в №1, 2011 г.
– Отец Киприан, на прошлой лекции вы загадали нам загадку о священнике из Сербии, который организовал воскресную школу, но неудачно: дети почти все разбежались. Тогда его друг дал ему некий совет, после чего ребята вернулись, и у этого батюшки стало учиться почти 400 человек. Какой совет дал ему друг? Мы сдаемся…
– Друг его был директором автобазы и он выделил воскресной школе сначала один автобус, потом второй, а когда мы приехали, там было уже шесть автобусов. Они начали ездить в паломничества, в путешествия, на пикники. Дети устают от школы, от сидения за партами, им нужен простор – поиграть, побегать. Им интересно – они едут, знакомятся, сами готовят себе еду, в поездках им тоже что-то новое рассказывают.
Перемена мест как метод, может быть, и не решающий. Но для детей такая экзотика оказалась привлекательной, и при всех тех же качествах школа удалась. Здесь разгадка даже не в перемене мест, а в том, что батюшка сумел организовать деятельность, к которой дети расположены, которая соответствует их возрастным и духовным интересам. Было соприкосновение со святынями, с природой, создано свободное общение между педагогом и детьми. Из чисто созерцательной познавательной деятельности он ввел их в активную, можно сказать игровую среду.
Подростков, как известно, смывает из воскресных школ, они из них улетучиваются. А если сделать военно-патриотический клуб, ребята наоборот сбегаются со всех сторон, для них это интересно. Потому что деятельная основа должна быть основополагающей для воскресных школ, любых просветительных и образовательных занятий. И духовно-просветительные центры, за которые мы сегодня ратуем, основаны на интересной для детей деятельности. Духовная составляющая в них – всего лишь производная, зависящая от личности педагога, который возглавляет процесс, руководит. Но если личность безбожная, интересная деятельность ведет не туда.
С точки зрения педагогики вообще не важно, на каком виде деятельности воспитывать детей, спорт это, ремесло или труд. Например, у отца Андрея Воронина из села Ковалево Нерехтинского района Костромской области собрались подростки-бандиты со всего района, и он смог с помощью бокса, экстремальных занятий – восхождения на Эльбрус, опускания в самую глубокую пещеру – всех объединить, сплотить вокруг храма. Он назвал это экстремальной педагогикой. Потому что дети, вышедшие из криминала, сложных жизненных ситуаций, по другому не понимают. Их нужно перед «употреблением» встряхнуть, взболтнуть…
Сегодняшняя наша лекция посвящена классической форме передачи опыта и знаний – уроку.
Урок начинается с некоего момента, обычно через несколько секунд после того, как в класс вошел педагог. У опытного учителя этот временной разрыв практически отсутствует, само появление педагога – уже тот самый момент. Если он остановился у доски – все замерли, действует рефлекс – попробуй шелохнись! А у неопытного это некая борьба, может быть, какое то представление.
Если вы оказались в незнакомом классе, скажите, пожалуйста, какими будут ваши первые слова детям?
– Здравствуйте! Здравствуйте, дорогие мои! Давайте познакомимся.
– Встаньте, давайте познакомимся. Здравствуйте, дети, рад вас видеть, мир вам!
Вы сами почувствовали, как велика здесь цена каждого слова. Предположим, вы попали в смешную тональность (веселая – это нормально), но если дети начали смеяться, бывает очень трудно это остановить, смех покатится через весь урок. Что ни скажешь – все будет смешно. И вы сами заложили эту бомбу, своим первым словом, своим поведением. Или наоборот, можно привести детей к великой печали и раздражительности, когда они отвернутся, полезут под парты и не будут вас слушать – станут смотреть в окно, скучать.
Поэтому важно сказать необходимые, нейтральные слова, включить детей в процесс обучения. Это большое искусство и наука, в которой существует много теорий. Реально же каждый должен интуитивно ощущать: где я оказался, с кем? Что я здесь должен сказать? Как должен представиться? Как, кстати, детям следует представляться? По имени или по имени-отчеству?
– По имени-отчеству.
– Да, всегда немножко диковато звучит, если педагог приходит и говорит: «Называйте меня просто Ваня». Это нарушает традицию. Существуют определенные, я бы сказал, стереотипы восприятия учителя, которые лучше не нарушать, а наоборот, следовать им, и тогда все будет безболезненно, спокойно и привычно.
Следующий момент: мы договорились, что от нескольких секунд до получаса можно бороться за то, чтобы дети пришли в рабочее состояние. «До получаса» – я шучу, конечно, но порой действительно приходится вести некую борьбу, проявлять изобретательность, чтобы обстановка пришла в норму.
Второй элемент урока, вообще всякого образовательного действия в педагогической терминологии называется опросом. Опрос выполняет сразу несколько функций. Первая – диагностическая. На каком уровне находятся дети, что они вообще знают на заданную тему, а что для них терра инкогнита? Аудитории должны быть заданы зондирующие вопросы, немножко даже провокационные, но очень корректно составленные. Как только мы определили границу между знанием и незнанием, можем двигаться дальше: излагать тот материал, который мы приготовили, ради которого вообще затевается учебное действие.
Вторая функция опроса – актуализация знаний, которые дремлют, рассказать о них, если попросят, не всегда возможно. Эта своего рода немота, такой уровень освоения знаний, который не вербализуется. И даже в случае успешного изложения материала через некоторое время он опять порой уходит в подсознание, в подкорку. Причем интуитивно мы можем по-прежнему знать что -то, даже этим знанием пользоваться, но объяснить, артикулировать бывает очень сложно. Высокий уровень знаний – это когда человек внятно может о чем-то рассказать, сформулировать.
Чтобы привести знания в активное состояние, для того чтобы дети вспомнили, что они об этом предмете знают, вы должны задать им вопросы. Вообще, прежде чем двигаться в машине, ее надо прогреть, особенно зимой, иначе испортится мотор. Так и здесь, существует как бы гностический закон: для того чтобы что-то познать, ты должен разогреться, потренироваться, у тебя должна быть какая-то интеллектуальная пища, проблема. Человек, решая простые задачи, разогревается; его мозг, ум, познание приходят в деятельное состояние.
Бывает, когда внезапно задают вопрос, человек, даже если знает ответ, никак не может сориентироваться. А для детей это вообще тяжкая мука, когда как снег на голову сыплются требования каких-то знаний, размышлений.
В качестве образа идеального опроса я рекомендовал бы вам нарисовать воронку. Первый вопрос в воронке – самый широкий. Хорошо, если он эмоциональный, если ответ на него все знают и отвечать приятно, сам вопрос вызывает радость. Тогда у опроса появляется еще и третья функция – он эмоционально всех объединяет, устанавливает хороший рабочий контакт, взаимодействие между педагогом и учениками, снимает препятствия, настороженность, предубеждения. Потому что у детишек тоже тараканы в голове бегают, бывает, им в вас что то не нравится. И они начинают личностно осмысливать познавательную проблему, связывая ее с вами. Всем никогда невозможно угодить, а такие широкие вопросы снимают барьеры, которые обязательно возникают между аудиторией и педагогом. Появляется хорошее эмоциональное поле для познавательной деятельности.
Вообще урок – это управление познанием, познавательной стихией. Вот сидят люди, у них есть множество знаний. Как эти знания соединить, начать ими двигать, лить воду на мельницу всеобщего познания, продвижения? На эти вопросы отвечает наука дидактика, которая описана у Яна Амоса Коменского. Принципы, законы дидактики многие чувствуют интуитивно, не зная даже, как они формулируются. Как, допустим, закон гравитации: мы интуитивно понимаем, что, если свалимся с 10 этажа, ничего хорошего не получится.
Есть золотое правило дидактики: всякое положение должно иметь изобразительное подтверждение. Каждая словесная позиция связывается с неким образом. Тогда и память, и внимание, и мышление работают интенсивней.
Допустим, вы пришли беседовать с детьми по поводу Рождества Христова. Какой наиболее широкий вопрос можно задать детям – радостный для всех, объединяющий и в то же время личностный на эту тему?
– Какой самый главный праздник у детей? О дне рождения поговорить…
– Действительно, эта тема для них очень сенситивная. Попробуйте спросить: «Ребята, кто из вас любит праздновать день рождения?» Едва ли найдется нелюбитель отмечать свой или чужой день рождения. И от своего личного праздника мы можем перейти к теме Рождения Спасителя.
Далее мы спрашиваем: «А сколько лет прошло с этого события – Рождества Христова?» Здесь половина уже не знает, для них это загадка, но довольно легкая. Идем дальше, смотрите – вороночка сужается, сначала весь класс отвечает, потом полкласса или пол-аудитории, и наконец, мы приходим к некоему вопросу икс (он, кстати, может быть в разной аудитории разным), когда никто не может ответить. Наступает гробовое молчание. И вы торжественно объявляете: «Вот это и является темой нашего сегодняшнего урока, об этом мы как раз и поговорим». Как апостол Павел в ареопаге. Кстати, в Афинах до сих пор сохранилось это место, постамент «неведомому Богу», у которого проповедовал апостол Павел. Причем заговорив на их языке, он как бы встал на их территорию: «Они же почитают этого Бога? Почитают. И я Его почитаю, мы нашли общую тему, на которую и будем сегодня говорить». В теории дидактики это называется созданием проблемной ситуации.
Хотя в действительности проблемная ситуация – субъективная вещь. Почему учитель, у которого три 8-х класса, пишет три разных конспекта урока? Бывает, что один и тот же фокус в разных аудиториях не проходит. Встречаются сильные, мощные классы, где можно развернуться. А есть такие, что предложенной темы не тянут, там надо рассказывать совершенно по-другому, более эмоционально, тащить все на своих плечах. Поэтому создание проблемной ситуации – это всегда загадка, великое искусство педагога – прийти, поставить в хороший такой тупик всю аудиторию, а потом от этого тупика развернуться к знаниям. Тогда действительно возникает интерес: я этого не знаю – что это такое? Если эти вопросы возникли, значит, мы с вами на правильном пути, мы находимся в русле законов дидактики.
Очень важен опыт нахождения правильной тональности с аудиторией, верного построения логики опросов. Если один раз это произошло, то дальше появляется смелость и легкость.
Третий структурный элемент всякого урока, познания – это изложение нового материала. На разогретую душу слушателей, у которых актуализирована вся их познавательная мощь и все знания (причем уже точно поставлен диагноз, что представляет собой эта аудитория), мы должны изложить нечто новое. Это главная драматургия.
Рекомендую – есть такой закон «от трех до пяти»: три, максимум пять каких-то познавательных единиц человек может нормально усвоить за один раз, на одном уроке. Это могут быть крупные серьезные тезисы. Не нужно их дробить, мельчить, гнаться за большим объемом знаний, человек просто физически не может все это воспринять и уложить. Фактически что от вас требуется в изложении нового материала? Один, второй, третий тезис, но на самом деле их в запасе должно быть с десяток. Это всегда загадка, о чем придется рассказывать в аудитории. Конечно, есть некий стандарт образования, программа. Но преподаватель чаще всего пользуется этой программой, как гармошкой: то шире дает, то уже. Если он чувствует, что какие-то вещи классу известны, он это сокращает. А не известные может даже больше раскрыть, чем это необходимо по программе.
Поэтому хорошо бы иметь три тезиса, новых положения, новеллы, новости, которые никто (или большинство) не знает. И дальше надо внятно о них рассказать, причем кратко. Как вы думаете, сколько по времени длится опрос?
– Десять минут.
– Оптимально – 10–12, потолок 15, это уже если на чем-то забуксовали. Сколько длится изложение нового материала?
– Не более 20 минут.
– Да, 20 минут. Бывает даже 15, сильно то не разбежишься. За 15 минут можно три вещи рассказать (максимум четыре).
Еще самое тяжелое в изложении нового материала – это примеры. По каждому из этих положений должен быть пример, а лучше не один.
И должен быть какой-то зрительный образ, картинка, которая соединяется с этим знанием, отпечатывается в сознании человека.
Например, в прошлом году мы делали ежемесячник «Покров» на тему Великого поста. На первую страницу обложки нужно было поместить какую-то внятную красивую фотографию, взглянув на которую, можно сказать: это Великий пост. Кстати, это загадка и для вас – какую фотографию опубликовать?
– Чтение канона Андрея Критского.
– А как фотографически изобразить, что это канон Андрея Критского?
– Черное облачение молящихся, свеча, темный храм…
– Можно опубликовать фотографию тернового венца.
– А что, терновый венец – символ поста?
– Вывеска на Макдоналдсе: «Закрыто. Пост».
– Дарю вам эту творческую задачу до следующего раза – решение принимаю в любом виде.
Таким образом, когда излагаешь новый материал, требуются зрительные образы, нужно что-то показать. В крайнем случае, педагог изворачивается и рисует словами, создает словесный образ. Но тогда надо владеть словом так, чтобы слушатели живо представляли себе некую картину со всеми подробностями.
Но на этом история не заканчивается. Дальше идет четвертая часть урока, которая называется закреплением. Как в фотографии – сначала проявка, потом закрепление. Вот вы дали новые понятия, знания, а дальше их надо применить, закрепить. Необходимо привести примеры, как этим пользоваться в реальной жизни, в типичных ситуациях. Здесь уместно творческое задание, в котором нужно что-то доделать, дописать, дочитать, доосмыслить. То есть новую информацию вы включаете в некий контекст других знаний или в контекст реальной жизни.
Я вам про интеллектуального мальчика на пароходе не рассказывал? Как-то наши благоворители взяли в Москве пароходик и поплыли на Валаам. Они путешествовали семьями, дети бегали, шалили, пара из них чуть не свалилась за перила, и родители решили их чем-то занять. Обратились ко мне: «Отец Киприан, давай, позанимайся с детьми, а то они здесь друг друга поубивают от безделья».
И я с ними начал проводить уроки в каюткомпании: до обеда, после обеда. Обычно мы с детишками работаем в диалоговом режиме. Я им предлагаю различные ситуации, вопросы задаю, они отвечают. И вот один мальчик, лет двенадцати, просто срывал все занятия. Какой вопрос я ни задам – он отвечает словами Священного Писания, причем точно. Такого познания я не встречал ни у одного семинариста, ни у одного слушателя Высших Богословских Курсов. Может быть, только у старцев. Вот, отец Кирилл (Павлов), великий старец, и у него ум лежит в Евангелии. А здесь 12-летний малец: что ни спросишь – он руку тянет. «Ты, хоть, – говорю, – не кричи. Руку поднимай, но не кричи». Потому что, если он еще и выкрикивает, все рушится, вся познавательная интрига исчезает.
Я на следующее занятие еще сложнее приготовил вопросы. Бесполезно – отвечает легко, играючи. Я после урока его оставил.
– Саша, – говорю, – ты откуда так Священное Писание знаешь?
– А я – победитель Международного библейского конкурса в Швеции. Первое место занял.
– Ничего себе! А как тебя угораздило?
– Ну как, – говорит, – папа пообещал мотоцикл купить. Я в прошлом году 3 место занял, подучил немножко, и в этом году – 1 место.
– И как мотоцикл?
– Сейчас выбираем, «хонду».
Дальше спрашиваю:
– Саша, а как ты свои знания применяешь?
Ходишь в воскресную школу?
– Нет, я в храм не хожу.
– А почему ты не ходишь?
– А я не крещеный.
– Как некрещеный? Почему же ты не крестишься?
– А я неверующий.
Мальчик в 12 лет – и неверующий человек.
Это, конечно, крайний случай. Но я множество раз убеждался: есть дети, которые бойко отвечают на уроках, участвуют в познавательных, интеллектуальных играх. Взрослые умиляются: «Какие умные, как хорошо отвечают!» Но не это критерий познания! А как они эти знания применяют? В реальной духовной жизни они эти знания используют или нет? Вот главный вопрос.
Если они знают Священное Писание, а в жизни руководствуются совершенно иными мотивами, никак не связанными с евангельскими, то мы не туда едем. Действительно, сделали приманку: хочешь мотоцикл? За подарок можно и Библию выучить. Ум пластичный, в этом возрасте дети легко заучивают стихи, тексты. Ребенок информацию воспринял и мог целыми кусками совершенно свободно выдавать Священное Писание. Но никакого отношения к духовной жизни это не имело. У него, оказалось, и родители неверующие.
– А почему они выбрали именно такую тематику? Почему не математику, не физику?
– Есть такой феномен у современных родителей – делегирование детей в Царство Небесное. Видимо, и у них был примерно такой же мотив: мы – бизнесмены, люди крутые, нам трудно уже выпутаться из этого водоворота, а здесь будет делегат. В принципе неплохой мотив, раньше в семьях одного из детей стремились отдать в монастырь, чтобы был молитвенник за весь род. Наверное, так можно объяснить. Хуже, если бы они к чему-то другому приклоняли ребенка.
У родителей, возможно, была надежда, что, изучая Священное Писание, мальчик расположится к духовной жизни. Вообще, такое действительно часто случается: человек начинает что-то изучать, проникаться, его сердце что-то трогает. Но этот мальчик либо слишком быстро все делал, либо был зациклен исключительно на награду.
Такое происходит, когда человек работает только за деньги – ему вообще все остальное безразлично, он через что угодно может перешагнуть. Это самые циничные люди – сосредоточенные исключительно на результате, не находящиеся в плоскости самого процесса.
Похожее, кстати, случается, когда ребенок замотивирован на оценку. Для него главный вопрос – что будет: «пятерка» или «четверка». Если его уровень понизили, поставили «тройку» – все, трагедия, плач, рев. Или «двойку», не дай Бог, влепили – оскорбили на всю жизнь. Сам процесс познавательный уходит в сторону.
Встречается, правда, и другая крайность: человек настолько увлечен процессом, что ему безразличен всякий результат, и процесс, бывает, ничем не заканчивается. Такой феномен тоже существует.
– Батюшка, а вы крестили того мальчика?
– Нет, такой задачи не было. Просто больше я не приглашал его на занятия. Занимался с другими детьми. Зачем, если ему это вообще не нужно? Свой мотоцикл он получил, а я ему ничего подобного предложить не могу. А учебный, познавательный процесс он просто срывал. Это редкий случай, когда один парализует всю аудиторию…
Вообще урок некоторые педагоги сравнивают по драматургии с театром. А учителя – с неким сценаристом, режиссером, хотя он же – и актер: сам придумывает, расписывает, прорабатывает драматургию, сам же исполняет роль…
В конце урока, в закреплении должны быть подведены итоги. Дети могут здесь немножко помогать, хотя на этом этапе их знания еще очень рыхлые, поэтому сильно на них надеяться не стоит. От них требуются, может быть, некие подсказки. Как правило, педагог должен точно сформулировать, чем дело закончилось, чем душа успокоилась, каков итог.
…И пятый, последний элемент всякого урока – это домашнее задание. Что такое домашнее задание? Это ведь очень специфическая образовательная деятельность. В чем она заключается?
– Может быть, это попытка побудить аудиторию к самообучению, когда следует пойти немножко вперед.
– Задача: научить учиться.
– А кто бы рискнул дать определение, что такое домашнее задание? Домашнее задание – это…
– Самостоятельное закрепление материала.
– Задание на самоподготовку – это просто попытка преподавателя переложить ответственность с себя на родителей. Что сейчас, кстати, все учителя в школах и делают.
– Домашнее задание – это подвижничество, покаяние перед глубиной знаний, которую необходимо постичь…
– Это, конечно, очень сложно. Действительно, это непростой вид деятельности. Вам же тоже не нравится, когда дают домашнее задание, да?
Надо найти время, погрузиться в тему… Для ребенка жертва – отложить игрушки и проявить интерес к тому, о чем говорил преподаватель в школе. В жертву приносится время, которое используется для того, чтобы углубить или расширить знания по теме. Но какое определение?
– Я знаю смысл…
– Давайте смысл, мы же свободное определение даем.
– А смысл очень простой. С помощью домашнего задания, по результатам его выполнения можно приблизительно понять уровень человека: во-первых, получить информацию о его способностях, а во-вторых, о работоспособности, как он может трудиться самостоятельно. По результатам домашнего задания легче планировать следующий урок. Но определения я, к сожалению, не дам.
– Так, еще одна идея.
– Есть такое правило – спрашивать только то, что ты на самом деле дал человеку. В некотором смысле домашнее задание и ответ – это проверка того, как учитель отработал этот урок, что нужно делать дальше. Это явление обратной связи, оценка преподавательской деятельности.
– Приговор учителю, да? Возможно, все эти аспекты существуют. Но мне хотелось бы отметить еще один момент, очень важный, о котором никто сейчас не сказал.
Все, что мы делали на уроке (опрос, изложение, закрепление, подведение итогов), все наши манипуляции со знаниями, умениями, навыками – это виртуальная действительность, некие интеллектуальные упражнения. Мы поговорили и разошлись. Конечно, в голове, в сердце может что-то повернуться, появятся какие-то желания, переживания. Может быть, мы по-другому начнем смотреть на мир. Но в нашей реальной деятельности еще ничего не произошло.
Вообще, всякие знания – это всегда модель, научная или практическая, некое обобщение духовного или, например, технического опыта людей. Это некая рафинированная абстракция. А домашнее задание как раз и разрывает эту абстракцию, ведет к реальной жизни, к практике. Главный момент домашнего задания – попробуй-ка реализуй это в своей реальной жизни!
Мне посчастливилось общаться, дружить с таким, я бы сказал, гениальным педагогом – Софьей Сергеевной Куломзиной. Она опубликовала несколько десятков книг, с десяток переведены на русский язык. Софья Сергеевна – эмигрантка, скончалась в пригороде Нью-Йорка. В последние годы ее жизни мы переписывались. Был даже такой счастливый период, когда больше месяца, дней 40, мы были с ней вместе в Париже, практически ежедневно прогуливались по аллее. И вот в этих прогулках она высказала много своих интересных идей, которые надолго отпечатались у меня в памяти.
А суть ее позиции состояла в том, что главная наша задача, если мы общаемся с детьми, – переложить духовные знания в реальные мотивы деятельности ребят. Чтобы дети в своей повседневной жизни смогли хоть немножко измениться, чтобы знания стали неким приводом с моторчиком, который движет человеком. Это была сверхзадача ее жизни. На это были направлены все ее учебники, разработки, все ее творчество. И она, можно сказать, зарядила меня этой идеей. Я начал придумывать задания, уроки в этом ключе. Чаще всего они были связаны как раз с домашним заданием.
Я вам тоже рекомендую развивать в себе чутье в этом направлении. Для беседы с детьми в Священном Писании хорошо бы выделять места, которые имеют непосредственно нравственный заряд, на котором можно выстроить образовательную деятельность. Например, притча о Закхее. Что там происходит?
«…Иисус вошел в Иерихон и проходил чрез него. И вот, некто именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом; и, забежав вперед, взлез на смоковницу, чтобы увидеть Его, потому что Ему надлежало проходить мимо нее. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме» (Лк. 19:1–5).
Закхей – мытарь, всеми ненавидимый, маленького роста, ему ничего не видно из-за людей. Но любопытство побеждает, и он лезет на дерево (которое, кстати, до сих пор там стоит).
И вот Господь обращается к нему. Тот, наверное, чуть не свалился от изумления: его по имени называют. К человеку, всеми ненавидимому, Сам Господь, Сам Бог захотел прийти в гости. Он побежал, накрыл на стол и, действительно, уверовал в Бога, дал обязательство: «Господи! половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк. 19:8).
Я, например, цепляюсь за эти слова, делаю на них акцент. Мы с детьми можем читать этот эпизод по очереди, пересказывать (они, кстати, пересказывать совершенно не умеют), потом рисуем дерево, а затем на этом эпизоде можем выстроить целое домашнее задание: если кого чем обидел, то воздай вчетверо.
Я говорю:
– Ребята, у нас до следующего воскресенья объявляется безобидная неделя. Никого нельзя обижать.
– Так не бывает: нечаянно, да обидишь.
– Тем не менее попробуйте. Давайте сделаем такое упражнение: неделю никого не будем обижать.
– А если не получится?
– Тогда воздай вчетверо.
– А как это «вчетверо»?
– Ну, какой ты урон нанес человеку – верни ему в четыре раза больше.
И вот начинается духовная работа. Попробуйте неделю не пообижать никого. Почти не возможно, да? Сейчас все такие обидчивые.
Следующий урок начинается у нас с проверки домашнего задания. О нем мы говорим еще перед опросом, который «разогревает» детей к новому материалу. Тянет руку мальчик Богдан. Выходит и рассказывает такую историю. Это – не исповедь, а жизненный опыт применения Евангелия.
«Батюшка, у меня есть сосед Ванька. Он принес такую жвачку, она прямо благоухает. Сидит жует: одну, вторую. Я у него попросил, он не дает. Третью съел, четвертую, уже одна пластинка осталась. Ушел он на перемену, а я, уж и не помню как, – эту пластинку сжевал. А фантик положил в парту. Ванька приходит, спрашивает: «Богдан, а где у меня здесь жвачка-то лежала?» Я ему говорю: «А почем я знаю? Не видел». Он лазил, лазил, у меня в парте нашел фантик. Говорит: «Дыхни». Я дыхнул. «Ну все, – говорит, – все сходится». В общем, расплакался, со мной не разговаривает, ушел, даже не попрощался.
Я иду домой, вроде ничего, портфелем машу, а потом вспомнил: отец Киприан сказал всю неделю никого не обижать, а я своего лучшего друга Ваньку обидел. И из за чего? Жвачку не поделили! Стал я думать, как это исправить. Пришел, у мамы попросил денег, много ларьков обошел, еле нашел такую же жвачку. Купил, принес на следующий урок, даже пораньше пришел в школу. Одну пластинку вытащил, а там еще четыре остались. Вы же сказали, вчетверо воздать. Я ему это положил, он пришел, спрашивает: «Что это такое?» Я обо всем рассказал, покаялся, мы с ним примирились, расцеловались, обнялись и опять стали друзьями».
…У меня, честно говоря, елей по сердцу, если детишки на своем бытовом уровне начинают мыслить по-евангельски. Пусть примитивно, но закваска идет. И если в этом постоянно упражняться, если постоянно давать такие домашние задания, то они начинают не просто мыслить, а уже действовать согласно евангельским притчам. Однако тут бывает всякое. Например, читаем притчу о милосердном самарянине, рассказываю о человеке, который шел из Иерусалима в Иерихон и которого разбойники ограбили, избили, бросили едва живого.
«По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился, и подошед перевязал ему раны, возливая масло и вино; и посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе» (Лк. 10:31–35).
Объявляю: «Ребята, неделя милосердия!»
Через неделю прибегает мама: «Батюшка, прекратите эксперимент! Четыре бомжа за неделю. И всех отмой, одень, накорми!»
Начинаем другую работу. Если бы ребенок сам это делал, а то ж приходит: «Мама, давай!» Это не по-самарянски, тот-то свои деньги на гостиницу тратил...
Тем не менее все эти домашние задания, которые направлены на реализацию действия, очень ценны. Они вообще совершенно перековывают сердце человека. И тогда наши детки из интеллектуальных раздутых шаров, голов, действительно становятся настоящими православными людьми.
– Отец Киприан, на прошлой лекции вы загадали нам загадку о священнике из Сербии, который организовал воскресную школу, но неудачно: дети почти все разбежались. Тогда его друг дал ему некий совет, после чего ребята вернулись, и у этого батюшки стало учиться почти 400 человек. Какой совет дал ему друг? Мы сдаемся…
– Друг его был директором автобазы и он выделил воскресной школе сначала один автобус, потом второй, а когда мы приехали, там было уже шесть автобусов. Они начали ездить в паломничества, в путешествия, на пикники. Дети устают от школы, от сидения за партами, им нужен простор – поиграть, побегать. Им интересно – они едут, знакомятся, сами готовят себе еду, в поездках им тоже что-то новое рассказывают.
Перемена мест как метод, может быть, и не решающий. Но для детей такая экзотика оказалась привлекательной, и при всех тех же качествах школа удалась. Здесь разгадка даже не в перемене мест, а в том, что батюшка сумел организовать деятельность, к которой дети расположены, которая соответствует их возрастным и духовным интересам. Было соприкосновение со святынями, с природой, создано свободное общение между педагогом и детьми. Из чисто созерцательной познавательной деятельности он ввел их в активную, можно сказать игровую среду.
Подростков, как известно, смывает из воскресных школ, они из них улетучиваются. А если сделать военно-патриотический клуб, ребята наоборот сбегаются со всех сторон, для них это интересно. Потому что деятельная основа должна быть основополагающей для воскресных школ, любых просветительных и образовательных занятий. И духовно-просветительные центры, за которые мы сегодня ратуем, основаны на интересной для детей деятельности. Духовная составляющая в них – всего лишь производная, зависящая от личности педагога, который возглавляет процесс, руководит. Но если личность безбожная, интересная деятельность ведет не туда.
С точки зрения педагогики вообще не важно, на каком виде деятельности воспитывать детей, спорт это, ремесло или труд. Например, у отца Андрея Воронина из села Ковалево Нерехтинского района Костромской области собрались подростки-бандиты со всего района, и он смог с помощью бокса, экстремальных занятий – восхождения на Эльбрус, опускания в самую глубокую пещеру – всех объединить, сплотить вокруг храма. Он назвал это экстремальной педагогикой. Потому что дети, вышедшие из криминала, сложных жизненных ситуаций, по другому не понимают. Их нужно перед «употреблением» встряхнуть, взболтнуть…
Сегодняшняя наша лекция посвящена классической форме передачи опыта и знаний – уроку.
Урок начинается с некоего момента, обычно через несколько секунд после того, как в класс вошел педагог. У опытного учителя этот временной разрыв практически отсутствует, само появление педагога – уже тот самый момент. Если он остановился у доски – все замерли, действует рефлекс – попробуй шелохнись! А у неопытного это некая борьба, может быть, какое то представление.
Если вы оказались в незнакомом классе, скажите, пожалуйста, какими будут ваши первые слова детям?
– Здравствуйте! Здравствуйте, дорогие мои! Давайте познакомимся.
– Встаньте, давайте познакомимся. Здравствуйте, дети, рад вас видеть, мир вам!
Вы сами почувствовали, как велика здесь цена каждого слова. Предположим, вы попали в смешную тональность (веселая – это нормально), но если дети начали смеяться, бывает очень трудно это остановить, смех покатится через весь урок. Что ни скажешь – все будет смешно. И вы сами заложили эту бомбу, своим первым словом, своим поведением. Или наоборот, можно привести детей к великой печали и раздражительности, когда они отвернутся, полезут под парты и не будут вас слушать – станут смотреть в окно, скучать.
Поэтому важно сказать необходимые, нейтральные слова, включить детей в процесс обучения. Это большое искусство и наука, в которой существует много теорий. Реально же каждый должен интуитивно ощущать: где я оказался, с кем? Что я здесь должен сказать? Как должен представиться? Как, кстати, детям следует представляться? По имени или по имени-отчеству?
– По имени-отчеству.
– Да, всегда немножко диковато звучит, если педагог приходит и говорит: «Называйте меня просто Ваня». Это нарушает традицию. Существуют определенные, я бы сказал, стереотипы восприятия учителя, которые лучше не нарушать, а наоборот, следовать им, и тогда все будет безболезненно, спокойно и привычно.
Следующий момент: мы договорились, что от нескольких секунд до получаса можно бороться за то, чтобы дети пришли в рабочее состояние. «До получаса» – я шучу, конечно, но порой действительно приходится вести некую борьбу, проявлять изобретательность, чтобы обстановка пришла в норму.
Второй элемент урока, вообще всякого образовательного действия в педагогической терминологии называется опросом. Опрос выполняет сразу несколько функций. Первая – диагностическая. На каком уровне находятся дети, что они вообще знают на заданную тему, а что для них терра инкогнита? Аудитории должны быть заданы зондирующие вопросы, немножко даже провокационные, но очень корректно составленные. Как только мы определили границу между знанием и незнанием, можем двигаться дальше: излагать тот материал, который мы приготовили, ради которого вообще затевается учебное действие.
Вторая функция опроса – актуализация знаний, которые дремлют, рассказать о них, если попросят, не всегда возможно. Эта своего рода немота, такой уровень освоения знаний, который не вербализуется. И даже в случае успешного изложения материала через некоторое время он опять порой уходит в подсознание, в подкорку. Причем интуитивно мы можем по-прежнему знать что -то, даже этим знанием пользоваться, но объяснить, артикулировать бывает очень сложно. Высокий уровень знаний – это когда человек внятно может о чем-то рассказать, сформулировать.
Чтобы привести знания в активное состояние, для того чтобы дети вспомнили, что они об этом предмете знают, вы должны задать им вопросы. Вообще, прежде чем двигаться в машине, ее надо прогреть, особенно зимой, иначе испортится мотор. Так и здесь, существует как бы гностический закон: для того чтобы что-то познать, ты должен разогреться, потренироваться, у тебя должна быть какая-то интеллектуальная пища, проблема. Человек, решая простые задачи, разогревается; его мозг, ум, познание приходят в деятельное состояние.
Бывает, когда внезапно задают вопрос, человек, даже если знает ответ, никак не может сориентироваться. А для детей это вообще тяжкая мука, когда как снег на голову сыплются требования каких-то знаний, размышлений.
В качестве образа идеального опроса я рекомендовал бы вам нарисовать воронку. Первый вопрос в воронке – самый широкий. Хорошо, если он эмоциональный, если ответ на него все знают и отвечать приятно, сам вопрос вызывает радость. Тогда у опроса появляется еще и третья функция – он эмоционально всех объединяет, устанавливает хороший рабочий контакт, взаимодействие между педагогом и учениками, снимает препятствия, настороженность, предубеждения. Потому что у детишек тоже тараканы в голове бегают, бывает, им в вас что то не нравится. И они начинают личностно осмысливать познавательную проблему, связывая ее с вами. Всем никогда невозможно угодить, а такие широкие вопросы снимают барьеры, которые обязательно возникают между аудиторией и педагогом. Появляется хорошее эмоциональное поле для познавательной деятельности.
Вообще урок – это управление познанием, познавательной стихией. Вот сидят люди, у них есть множество знаний. Как эти знания соединить, начать ими двигать, лить воду на мельницу всеобщего познания, продвижения? На эти вопросы отвечает наука дидактика, которая описана у Яна Амоса Коменского. Принципы, законы дидактики многие чувствуют интуитивно, не зная даже, как они формулируются. Как, допустим, закон гравитации: мы интуитивно понимаем, что, если свалимся с 10 этажа, ничего хорошего не получится.
Есть золотое правило дидактики: всякое положение должно иметь изобразительное подтверждение. Каждая словесная позиция связывается с неким образом. Тогда и память, и внимание, и мышление работают интенсивней.
Допустим, вы пришли беседовать с детьми по поводу Рождества Христова. Какой наиболее широкий вопрос можно задать детям – радостный для всех, объединяющий и в то же время личностный на эту тему?
– Какой самый главный праздник у детей? О дне рождения поговорить…
– Действительно, эта тема для них очень сенситивная. Попробуйте спросить: «Ребята, кто из вас любит праздновать день рождения?» Едва ли найдется нелюбитель отмечать свой или чужой день рождения. И от своего личного праздника мы можем перейти к теме Рождения Спасителя.
Далее мы спрашиваем: «А сколько лет прошло с этого события – Рождества Христова?» Здесь половина уже не знает, для них это загадка, но довольно легкая. Идем дальше, смотрите – вороночка сужается, сначала весь класс отвечает, потом полкласса или пол-аудитории, и наконец, мы приходим к некоему вопросу икс (он, кстати, может быть в разной аудитории разным), когда никто не может ответить. Наступает гробовое молчание. И вы торжественно объявляете: «Вот это и является темой нашего сегодняшнего урока, об этом мы как раз и поговорим». Как апостол Павел в ареопаге. Кстати, в Афинах до сих пор сохранилось это место, постамент «неведомому Богу», у которого проповедовал апостол Павел. Причем заговорив на их языке, он как бы встал на их территорию: «Они же почитают этого Бога? Почитают. И я Его почитаю, мы нашли общую тему, на которую и будем сегодня говорить». В теории дидактики это называется созданием проблемной ситуации.
Хотя в действительности проблемная ситуация – субъективная вещь. Почему учитель, у которого три 8-х класса, пишет три разных конспекта урока? Бывает, что один и тот же фокус в разных аудиториях не проходит. Встречаются сильные, мощные классы, где можно развернуться. А есть такие, что предложенной темы не тянут, там надо рассказывать совершенно по-другому, более эмоционально, тащить все на своих плечах. Поэтому создание проблемной ситуации – это всегда загадка, великое искусство педагога – прийти, поставить в хороший такой тупик всю аудиторию, а потом от этого тупика развернуться к знаниям. Тогда действительно возникает интерес: я этого не знаю – что это такое? Если эти вопросы возникли, значит, мы с вами на правильном пути, мы находимся в русле законов дидактики.
Очень важен опыт нахождения правильной тональности с аудиторией, верного построения логики опросов. Если один раз это произошло, то дальше появляется смелость и легкость.
Третий структурный элемент всякого урока, познания – это изложение нового материала. На разогретую душу слушателей, у которых актуализирована вся их познавательная мощь и все знания (причем уже точно поставлен диагноз, что представляет собой эта аудитория), мы должны изложить нечто новое. Это главная драматургия.
Рекомендую – есть такой закон «от трех до пяти»: три, максимум пять каких-то познавательных единиц человек может нормально усвоить за один раз, на одном уроке. Это могут быть крупные серьезные тезисы. Не нужно их дробить, мельчить, гнаться за большим объемом знаний, человек просто физически не может все это воспринять и уложить. Фактически что от вас требуется в изложении нового материала? Один, второй, третий тезис, но на самом деле их в запасе должно быть с десяток. Это всегда загадка, о чем придется рассказывать в аудитории. Конечно, есть некий стандарт образования, программа. Но преподаватель чаще всего пользуется этой программой, как гармошкой: то шире дает, то уже. Если он чувствует, что какие-то вещи классу известны, он это сокращает. А не известные может даже больше раскрыть, чем это необходимо по программе.
Поэтому хорошо бы иметь три тезиса, новых положения, новеллы, новости, которые никто (или большинство) не знает. И дальше надо внятно о них рассказать, причем кратко. Как вы думаете, сколько по времени длится опрос?
– Десять минут.
– Оптимально – 10–12, потолок 15, это уже если на чем-то забуксовали. Сколько длится изложение нового материала?
– Не более 20 минут.
– Да, 20 минут. Бывает даже 15, сильно то не разбежишься. За 15 минут можно три вещи рассказать (максимум четыре).
Еще самое тяжелое в изложении нового материала – это примеры. По каждому из этих положений должен быть пример, а лучше не один.
И должен быть какой-то зрительный образ, картинка, которая соединяется с этим знанием, отпечатывается в сознании человека.
Например, в прошлом году мы делали ежемесячник «Покров» на тему Великого поста. На первую страницу обложки нужно было поместить какую-то внятную красивую фотографию, взглянув на которую, можно сказать: это Великий пост. Кстати, это загадка и для вас – какую фотографию опубликовать?
– Чтение канона Андрея Критского.
– А как фотографически изобразить, что это канон Андрея Критского?
– Черное облачение молящихся, свеча, темный храм…
– Можно опубликовать фотографию тернового венца.
– А что, терновый венец – символ поста?
– Вывеска на Макдоналдсе: «Закрыто. Пост».
– Дарю вам эту творческую задачу до следующего раза – решение принимаю в любом виде.
Таким образом, когда излагаешь новый материал, требуются зрительные образы, нужно что-то показать. В крайнем случае, педагог изворачивается и рисует словами, создает словесный образ. Но тогда надо владеть словом так, чтобы слушатели живо представляли себе некую картину со всеми подробностями.
Но на этом история не заканчивается. Дальше идет четвертая часть урока, которая называется закреплением. Как в фотографии – сначала проявка, потом закрепление. Вот вы дали новые понятия, знания, а дальше их надо применить, закрепить. Необходимо привести примеры, как этим пользоваться в реальной жизни, в типичных ситуациях. Здесь уместно творческое задание, в котором нужно что-то доделать, дописать, дочитать, доосмыслить. То есть новую информацию вы включаете в некий контекст других знаний или в контекст реальной жизни.
Я вам про интеллектуального мальчика на пароходе не рассказывал? Как-то наши благоворители взяли в Москве пароходик и поплыли на Валаам. Они путешествовали семьями, дети бегали, шалили, пара из них чуть не свалилась за перила, и родители решили их чем-то занять. Обратились ко мне: «Отец Киприан, давай, позанимайся с детьми, а то они здесь друг друга поубивают от безделья».
И я с ними начал проводить уроки в каюткомпании: до обеда, после обеда. Обычно мы с детишками работаем в диалоговом режиме. Я им предлагаю различные ситуации, вопросы задаю, они отвечают. И вот один мальчик, лет двенадцати, просто срывал все занятия. Какой вопрос я ни задам – он отвечает словами Священного Писания, причем точно. Такого познания я не встречал ни у одного семинариста, ни у одного слушателя Высших Богословских Курсов. Может быть, только у старцев. Вот, отец Кирилл (Павлов), великий старец, и у него ум лежит в Евангелии. А здесь 12-летний малец: что ни спросишь – он руку тянет. «Ты, хоть, – говорю, – не кричи. Руку поднимай, но не кричи». Потому что, если он еще и выкрикивает, все рушится, вся познавательная интрига исчезает.
Я на следующее занятие еще сложнее приготовил вопросы. Бесполезно – отвечает легко, играючи. Я после урока его оставил.
– Саша, – говорю, – ты откуда так Священное Писание знаешь?
– А я – победитель Международного библейского конкурса в Швеции. Первое место занял.
– Ничего себе! А как тебя угораздило?
– Ну как, – говорит, – папа пообещал мотоцикл купить. Я в прошлом году 3 место занял, подучил немножко, и в этом году – 1 место.
– И как мотоцикл?
– Сейчас выбираем, «хонду».
Дальше спрашиваю:
– Саша, а как ты свои знания применяешь?
Ходишь в воскресную школу?
– Нет, я в храм не хожу.
– А почему ты не ходишь?
– А я не крещеный.
– Как некрещеный? Почему же ты не крестишься?
– А я неверующий.
Мальчик в 12 лет – и неверующий человек.
Это, конечно, крайний случай. Но я множество раз убеждался: есть дети, которые бойко отвечают на уроках, участвуют в познавательных, интеллектуальных играх. Взрослые умиляются: «Какие умные, как хорошо отвечают!» Но не это критерий познания! А как они эти знания применяют? В реальной духовной жизни они эти знания используют или нет? Вот главный вопрос.
Если они знают Священное Писание, а в жизни руководствуются совершенно иными мотивами, никак не связанными с евангельскими, то мы не туда едем. Действительно, сделали приманку: хочешь мотоцикл? За подарок можно и Библию выучить. Ум пластичный, в этом возрасте дети легко заучивают стихи, тексты. Ребенок информацию воспринял и мог целыми кусками совершенно свободно выдавать Священное Писание. Но никакого отношения к духовной жизни это не имело. У него, оказалось, и родители неверующие.
– А почему они выбрали именно такую тематику? Почему не математику, не физику?
– Есть такой феномен у современных родителей – делегирование детей в Царство Небесное. Видимо, и у них был примерно такой же мотив: мы – бизнесмены, люди крутые, нам трудно уже выпутаться из этого водоворота, а здесь будет делегат. В принципе неплохой мотив, раньше в семьях одного из детей стремились отдать в монастырь, чтобы был молитвенник за весь род. Наверное, так можно объяснить. Хуже, если бы они к чему-то другому приклоняли ребенка.
У родителей, возможно, была надежда, что, изучая Священное Писание, мальчик расположится к духовной жизни. Вообще, такое действительно часто случается: человек начинает что-то изучать, проникаться, его сердце что-то трогает. Но этот мальчик либо слишком быстро все делал, либо был зациклен исключительно на награду.
Такое происходит, когда человек работает только за деньги – ему вообще все остальное безразлично, он через что угодно может перешагнуть. Это самые циничные люди – сосредоточенные исключительно на результате, не находящиеся в плоскости самого процесса.
Похожее, кстати, случается, когда ребенок замотивирован на оценку. Для него главный вопрос – что будет: «пятерка» или «четверка». Если его уровень понизили, поставили «тройку» – все, трагедия, плач, рев. Или «двойку», не дай Бог, влепили – оскорбили на всю жизнь. Сам процесс познавательный уходит в сторону.
Встречается, правда, и другая крайность: человек настолько увлечен процессом, что ему безразличен всякий результат, и процесс, бывает, ничем не заканчивается. Такой феномен тоже существует.
– Батюшка, а вы крестили того мальчика?
– Нет, такой задачи не было. Просто больше я не приглашал его на занятия. Занимался с другими детьми. Зачем, если ему это вообще не нужно? Свой мотоцикл он получил, а я ему ничего подобного предложить не могу. А учебный, познавательный процесс он просто срывал. Это редкий случай, когда один парализует всю аудиторию…
Вообще урок некоторые педагоги сравнивают по драматургии с театром. А учителя – с неким сценаристом, режиссером, хотя он же – и актер: сам придумывает, расписывает, прорабатывает драматургию, сам же исполняет роль…
В конце урока, в закреплении должны быть подведены итоги. Дети могут здесь немножко помогать, хотя на этом этапе их знания еще очень рыхлые, поэтому сильно на них надеяться не стоит. От них требуются, может быть, некие подсказки. Как правило, педагог должен точно сформулировать, чем дело закончилось, чем душа успокоилась, каков итог.
…И пятый, последний элемент всякого урока – это домашнее задание. Что такое домашнее задание? Это ведь очень специфическая образовательная деятельность. В чем она заключается?
– Может быть, это попытка побудить аудиторию к самообучению, когда следует пойти немножко вперед.
– Задача: научить учиться.
– А кто бы рискнул дать определение, что такое домашнее задание? Домашнее задание – это…
– Самостоятельное закрепление материала.
– Задание на самоподготовку – это просто попытка преподавателя переложить ответственность с себя на родителей. Что сейчас, кстати, все учителя в школах и делают.
– Домашнее задание – это подвижничество, покаяние перед глубиной знаний, которую необходимо постичь…
– Это, конечно, очень сложно. Действительно, это непростой вид деятельности. Вам же тоже не нравится, когда дают домашнее задание, да?
Надо найти время, погрузиться в тему… Для ребенка жертва – отложить игрушки и проявить интерес к тому, о чем говорил преподаватель в школе. В жертву приносится время, которое используется для того, чтобы углубить или расширить знания по теме. Но какое определение?
– Я знаю смысл…
– Давайте смысл, мы же свободное определение даем.
– А смысл очень простой. С помощью домашнего задания, по результатам его выполнения можно приблизительно понять уровень человека: во-первых, получить информацию о его способностях, а во-вторых, о работоспособности, как он может трудиться самостоятельно. По результатам домашнего задания легче планировать следующий урок. Но определения я, к сожалению, не дам.
– Так, еще одна идея.
– Есть такое правило – спрашивать только то, что ты на самом деле дал человеку. В некотором смысле домашнее задание и ответ – это проверка того, как учитель отработал этот урок, что нужно делать дальше. Это явление обратной связи, оценка преподавательской деятельности.
– Приговор учителю, да? Возможно, все эти аспекты существуют. Но мне хотелось бы отметить еще один момент, очень важный, о котором никто сейчас не сказал.
Все, что мы делали на уроке (опрос, изложение, закрепление, подведение итогов), все наши манипуляции со знаниями, умениями, навыками – это виртуальная действительность, некие интеллектуальные упражнения. Мы поговорили и разошлись. Конечно, в голове, в сердце может что-то повернуться, появятся какие-то желания, переживания. Может быть, мы по-другому начнем смотреть на мир. Но в нашей реальной деятельности еще ничего не произошло.
Вообще, всякие знания – это всегда модель, научная или практическая, некое обобщение духовного или, например, технического опыта людей. Это некая рафинированная абстракция. А домашнее задание как раз и разрывает эту абстракцию, ведет к реальной жизни, к практике. Главный момент домашнего задания – попробуй-ка реализуй это в своей реальной жизни!
Мне посчастливилось общаться, дружить с таким, я бы сказал, гениальным педагогом – Софьей Сергеевной Куломзиной. Она опубликовала несколько десятков книг, с десяток переведены на русский язык. Софья Сергеевна – эмигрантка, скончалась в пригороде Нью-Йорка. В последние годы ее жизни мы переписывались. Был даже такой счастливый период, когда больше месяца, дней 40, мы были с ней вместе в Париже, практически ежедневно прогуливались по аллее. И вот в этих прогулках она высказала много своих интересных идей, которые надолго отпечатались у меня в памяти.
А суть ее позиции состояла в том, что главная наша задача, если мы общаемся с детьми, – переложить духовные знания в реальные мотивы деятельности ребят. Чтобы дети в своей повседневной жизни смогли хоть немножко измениться, чтобы знания стали неким приводом с моторчиком, который движет человеком. Это была сверхзадача ее жизни. На это были направлены все ее учебники, разработки, все ее творчество. И она, можно сказать, зарядила меня этой идеей. Я начал придумывать задания, уроки в этом ключе. Чаще всего они были связаны как раз с домашним заданием.
Я вам тоже рекомендую развивать в себе чутье в этом направлении. Для беседы с детьми в Священном Писании хорошо бы выделять места, которые имеют непосредственно нравственный заряд, на котором можно выстроить образовательную деятельность. Например, притча о Закхее. Что там происходит?
«…Иисус вошел в Иерихон и проходил чрез него. И вот, некто именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом; и, забежав вперед, взлез на смоковницу, чтобы увидеть Его, потому что Ему надлежало проходить мимо нее. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме» (Лк. 19:1–5).
Закхей – мытарь, всеми ненавидимый, маленького роста, ему ничего не видно из-за людей. Но любопытство побеждает, и он лезет на дерево (которое, кстати, до сих пор там стоит).
И вот Господь обращается к нему. Тот, наверное, чуть не свалился от изумления: его по имени называют. К человеку, всеми ненавидимому, Сам Господь, Сам Бог захотел прийти в гости. Он побежал, накрыл на стол и, действительно, уверовал в Бога, дал обязательство: «Господи! половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк. 19:8).
Я, например, цепляюсь за эти слова, делаю на них акцент. Мы с детьми можем читать этот эпизод по очереди, пересказывать (они, кстати, пересказывать совершенно не умеют), потом рисуем дерево, а затем на этом эпизоде можем выстроить целое домашнее задание: если кого чем обидел, то воздай вчетверо.
Я говорю:
– Ребята, у нас до следующего воскресенья объявляется безобидная неделя. Никого нельзя обижать.
– Так не бывает: нечаянно, да обидишь.
– Тем не менее попробуйте. Давайте сделаем такое упражнение: неделю никого не будем обижать.
– А если не получится?
– Тогда воздай вчетверо.
– А как это «вчетверо»?
– Ну, какой ты урон нанес человеку – верни ему в четыре раза больше.
И вот начинается духовная работа. Попробуйте неделю не пообижать никого. Почти не возможно, да? Сейчас все такие обидчивые.
Следующий урок начинается у нас с проверки домашнего задания. О нем мы говорим еще перед опросом, который «разогревает» детей к новому материалу. Тянет руку мальчик Богдан. Выходит и рассказывает такую историю. Это – не исповедь, а жизненный опыт применения Евангелия.
«Батюшка, у меня есть сосед Ванька. Он принес такую жвачку, она прямо благоухает. Сидит жует: одну, вторую. Я у него попросил, он не дает. Третью съел, четвертую, уже одна пластинка осталась. Ушел он на перемену, а я, уж и не помню как, – эту пластинку сжевал. А фантик положил в парту. Ванька приходит, спрашивает: «Богдан, а где у меня здесь жвачка-то лежала?» Я ему говорю: «А почем я знаю? Не видел». Он лазил, лазил, у меня в парте нашел фантик. Говорит: «Дыхни». Я дыхнул. «Ну все, – говорит, – все сходится». В общем, расплакался, со мной не разговаривает, ушел, даже не попрощался.
Я иду домой, вроде ничего, портфелем машу, а потом вспомнил: отец Киприан сказал всю неделю никого не обижать, а я своего лучшего друга Ваньку обидел. И из за чего? Жвачку не поделили! Стал я думать, как это исправить. Пришел, у мамы попросил денег, много ларьков обошел, еле нашел такую же жвачку. Купил, принес на следующий урок, даже пораньше пришел в школу. Одну пластинку вытащил, а там еще четыре остались. Вы же сказали, вчетверо воздать. Я ему это положил, он пришел, спрашивает: «Что это такое?» Я обо всем рассказал, покаялся, мы с ним примирились, расцеловались, обнялись и опять стали друзьями».
…У меня, честно говоря, елей по сердцу, если детишки на своем бытовом уровне начинают мыслить по-евангельски. Пусть примитивно, но закваска идет. И если в этом постоянно упражняться, если постоянно давать такие домашние задания, то они начинают не просто мыслить, а уже действовать согласно евангельским притчам. Однако тут бывает всякое. Например, читаем притчу о милосердном самарянине, рассказываю о человеке, который шел из Иерусалима в Иерихон и которого разбойники ограбили, избили, бросили едва живого.
«По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился, и подошед перевязал ему раны, возливая масло и вино; и посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе» (Лк. 10:31–35).
Объявляю: «Ребята, неделя милосердия!»
Через неделю прибегает мама: «Батюшка, прекратите эксперимент! Четыре бомжа за неделю. И всех отмой, одень, накорми!»
Начинаем другую работу. Если бы ребенок сам это делал, а то ж приходит: «Мама, давай!» Это не по-самарянски, тот-то свои деньги на гостиницу тратил...
Тем не менее все эти домашние задания, которые направлены на реализацию действия, очень ценны. Они вообще совершенно перековывают сердце человека. И тогда наши детки из интеллектуальных раздутых шаров, голов, действительно становятся настоящими православными людьми.