Мария Сараджишвили
Элико Нариндошвили живет в Сигнахском районе в деревне Джугаани. Ей 103 года. Несмотря на свой возраст, чувствует она себя бодро, но без палки передвигаться не может.
– Я родилась в 1912 году в деревне Бодбисхеви. В двадцать один год вышла замуж за Андро. У нас родилось двое детей. Андро призвали на фронт. С войны он не вернулся. Я работала на табачной плантации 4 года, потом еще 7 лет дояркой на ферме, не жалея себя. Потом перешла на птицефабрику. Мне очень хотелось, чтобы муж, придя с войны, увидел семью, стоящую на ногах, а не погибающую в нищете.
– Сколько лет вы ждете мужа? Когда пропала надежда на его возвращение?
– Я и не теряла надежды. Кто знает, может он придет сегодня. Все бывает в жизни. Он золотой человек, хороший муж и прекрасный отец... Один наш сын умер от рака недавно. Не уберегла я его. Но что делать...
– Вы вышли замуж по любви, Элико-бебо (обращение к бабушке)
– Нет, сынок, я и не знала, что это такое. Просто он пришел ко мне домой и посватался. Я согласилась. Вот и все. Шесть лет, которые мы прожили вместе, были самыми счастливыми в моей жизни.
– Почему вы не вышли второй раз замуж? Наверняка у вас были поклонники.
– Что ты говоришь, сынок? Мои дети рассердились бы, если бы я привела им отчима. Я бы ни за что не вышла второй раз замуж... Хотя сначала у меня не было чувств к моему мужу, но потом так полюбила его, что все эти годы только и жила мыслью о нем. Клянусь вам моими живыми и мертвыми, за все 75 лет у меня никого не было кроме него. Когда вернется мой муж, я должна встретить его с чистой совестью. Поэтому мне было лучше вот так тяжело зарабатывать, чем второй раз выйти замуж...
Подобная простенькая заметка почему-то вызывает у многих щемящее чувство чего-то невозвратно потерянного. «Редкость», – скажут многие в век перенасыщенности всего и всем.
Интересно, какие слова уйдут из лексикона наших внуков? Неужели для них такие зарисовки будут чем-то из области красивых легенд?