Митрополит Диоклийский Каллист (Уэр
ОТПРАВНАЯ ТОЧКА БЛАГОВЕСТИЯ
Иоанн Креститель и Господь наш Иисус Христос — оба начинают свою проповедь одними и теми же словами: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» Мф 3, 2; 4, 17). Такова отправная точка Благовестия — покаяние. Без покаяния не может быть ни новой жизни, ни спасения, ни вхождения в Царство. Обращаясь от Священного Писания к святым отцам, мы встречаем ту же самую существенную истину. Авва Милесий, которого спросили, что он делает в пустыне, отвечает: «Я пришел сюда оплакивать свои грехи». И покаяние это не есть только подготовительная стадия, оно — пожизненно. Когда авва Сисой лежал на смертном одре, окруженный своими учениками, оказалось, что он с кем-то говорит. «С кем ты говоришь, отче?» — спосили ученики. Он ответил: «Вот, ангелы пришли взять меня, но я прошу их дать мне еще немного времени, чтобы покаяться». «Ты не имеешь нужды в покаянии», — сказали ученики. «Воистину, — ответил старец, — я не знаю, начинал ли я каяться». Марк Монах утверждает: «Нет иного, столь же благого и милостивого, как Бог, но даже Он не прощает непокаявшегося [... ]. Все множество Божиих заповедей можно свести к одному началу — покаянию [... ]. Мы осуждаемся не за множество наших прегрешений, но за то, что отказываемся каяться… [... ]. И для великих, и для малых покаяние остается несовершенным до самого смертного часа».
«Господь наш Иисус Христос, — говорит авва Исаак Скитский, — заповедал нам пребывать в покаянии до последнего нашего дыхания. Ибо если бы не было покаяния, никто бы не спасся». И Исаак Сирин учит: «В каждое мгновение в течение двадцати четырех часов суток мы имеем нужду в покаянии».
Духовные наставники более близкого к нам времени отводят покаянию столь же решающую роль. Преп. Иоанн Кронштадтский в своем духовном дневнике «Моя жизнь во Христе» говорит: «Наша молитва состоит прежде всего в покаянии». И о. Серафим Папакостас, возглавлявший движение «Зои» в Греции в 1927-1954 гг., начинает наиболее известную из множества своих книг такими словами: «В каждом веке, а особенно в настоящем — полном тревоги, усталом и беспокойном веке, нет ничего более существенного, чем покаяние. Нет ничего более глубокого, к чему бы стремился человек; однако у него нет ясного понимания того, чего же он в действительности хочет». Следует отметить, что Иисусова молитва — гораздо более широко распространенная сегодня, чем пятьдесят лет назад, — является особенной покаянной молитвой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного».
Имея в виду этот постоянный акцент на покаянии, мы должны внимательно рассмотреть, каким образом мы представляем православие на современном Западе. Существует тенденция обращать внимание лишь на один аспект. Мы говорим о славе божественного света в Преображении Христа, о чувстве победы Воскресения в пасхальную ночь; мы говорим о радости Царства, о духовной красоте икон, о Божественной литургии как небе на земле. И мы правы, подчеркивая эти аспекты. Но давайте постараемся не быть односторонними. Преображение и Воскресение существенным образом связаны с Распятием. Как христиане мы действительно являемся свидетелями «весьма великой радости», о которой говорит Евангелие (Мф 2, 10); но мы не должны забывать слов: «крестом радость явилась всему миру» (воскресная утреня). Преображение космоса может происходить только через самоотречение, аскетическое воздержание и пост.
«ВЕЛИКОЕ ПОНИМАНИЕ»
Но что же на самом деле имеется в виду под покаянием? Обычно говорят: сожаление о грехах, чувство вины, ощущение горечи и ужаса от того, что мы нанесли раны другим и самим себе. И все же такое представление является неполным. Горечь и ужас действительно составляют существенный элемент покаяния, но они не исчерпывают его, даже не являются его наиболее важной частью. Мы ближе подойдем к существу вопроса, если рассмотрим буквальный смысл греческого слова, обозначающего покаяние: metanoia. Оно означает «изменение ума»: не просто сожаление о прошлом, но фундаментальная трансформация нашей способности смотреть на вещи, новый взгляд на самих себя, на других и на Бога — «великое понимание», по слову Пастыря Ерма. Великое понимание — но не обязательно эмоциональный кризис. Покаяние — это не приступ угрызений совести и жалости к себе, но обращение, перенесение центра нашей жизни на Святую Троицу.
Как «новый ум», обращение, перенесение центра существования, покаяние — прежде всего позитивно, не негативно. Как говорит св. Иоанн Лествичник, «покаяние есть дочерь надежды и отвержение отчаяния». Это не упадок духа, но энергичное ожидание; это не значит, что ты оказался в тупике, но что ты обретаешь выход. Это не ненависть к себе, но утверждение своего истинного «я» как созданного по образу Божию. Каяться — значит смотреть не вниз на свои собственные недостатки, но вверх — на любовь Божию; не назад, упрекая себя, но вперед — с доверием и надеждой. Это значит видеть не то, чем я не смог быть, но то, чем я еще, по благодати Христовой, могу стать.
Истолкованное в этом позитивном смысле, покаяние видится не только как единичный акт, но как постоянная установка. В личном опыте каждого человека бывают решающие моменты обращения, но в настоящей жизни работа покаяния всегда остается незавершенной. Поворот, или переориентация, должны постоянно обновляться; в течение жизни вплоть до момента смерти, как считал авва Сисой, «изменение ума» должно становиться все более радикальным, «великое понимание» — все более глубоким.
Св. Феофан Затворник утверждает: «Покаяние — это начало и краеугольный камень нашей новой жизни во Христе; оно должно быть не только вначале, а и на протяжении нашего возрастания в этой жизни, углубляться по мере того, как мы совершенствуемся».
Положительный характер покаяния станет совершенно очевидным, если мы обратим внимание на то, что предшествует уже приведенным словам Христа: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф 4, 17). В предыдущем стихе евангелист цитирует Исайю (9, 2): «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет». Таков непосредственный контекст Господней заповеди о покаянии: она предваряется указанием на «великий свет», освещающий тех, кто во тьме, и за ней следует указание на приближение Царства. Покаяние поэтому есть просвещение, переход из тьмы в свет; покаяться — значит открыть свой взор божественному сиянию, не печально сидеть в сумерках, но приветствовать восход. И покаяние также эсхатологично: оно есть открытость к Последним Вещам, которые не где-то в будущем, но уже присутствуют в настоящем; покаяться — значит признать, что Царство Небесное — посреди нас, уже действует в нас и что, если только мы примем пришествие Царства, все вокруг станет новым для нас.
Соотношение между покаянием и пришествием великого света особенно значимо. Пока вы не увидите свет Христов, вы не сможете в действительности увидеть своих грехов. Пока в комнате темно, говорит епископ Феофан Затворник, вы не замечаете грязи, но при ярком освещении можно различить каждую пылинку. Так же обстоит дело и с комнатой нашей души. Порядок не таков, что мы должны сначала покаяться, а потом осознать присутствие Христа; ибо только тогда, когда свет Христов уже вошел в нашу жизнь, мы действительно начинаем понимать свою греховность.
«Каяться, — говорит св. Иоанн Кронштадтский, — значит знать, что в твоем сердце - ложь»; но ты не можешь обнаружить присутствие лжи, если еще не имеешь некоторого понятия об истине. Как говорит Уоткин, «грех [... ] это тень, которая возникает, когда какая-либо привязанность воли преграждает путь свету Божию и препятствует ему просвещать душу. Таким образом, познание Бога порождает чувство греха, а не наоборот». Согласно отцам пустыни, «чем ближе человек к Богу, тем яснее он видит, что он грешник». В качестве примера они приводят Исайю: сначала он видит Господа на престоле и слышит серафимов, возглашающих: свят, свят, свят; и лишь после этого видения он восклицает: Торе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами» (Ис 6, 1-5).
Таково начало покаяния: видение красоты, а не безобразия; осознание Божественной славы, а не собственного убожества. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф 5, 4): покаяние означает не просто оплакивание своих грехов, но утешение (paraklesis), которое возникает от уверенности в Божьем прощении. «Великое понимание» и «изменение ума», означающие покаяние, состоят именно в этом: в понимании, что свет во тьме светит и тьма не объяла его (Ин 1, 5). Другими словами, каяться — значит осознавать, что существует как добро, так и зло, как любовь, так и ненависть; значит утверждать, что добро сильнее, верить в конечную победу любви. Кающийся человек — это тот, кто признает и принимает чудо: Бог имеет власть прощать грехи. И поскольку он принимает это чудо, прошлое для него больше не является невыносимым бременем, ибо он больше не считает прошлое необратимым. Божественное прощение разрывает цепь причин и следствий и развязывает в сердце человека узлы, которые он сам не в состоянии распутать.
Многие сожалеют и скорбят о своих прошлых поступках, но в отчаянии говорят себе: «Я не могу себе простить того, что я сделал». Неспособные простить себя самих, они равным образом не могут поверить, что они прощены Богом, а также и другими человеческими существами. Такие люди, несмотря на интенсивность их страдания, еще и не начинали каяться. Они еще не достигли «великого понимания», то есть знания того, что любовь побеждает. Они еще не пережили «изменения ума», которое заключается в том, что человек может сказать: «Я принят Богом; от меня требуется, чтобы я признал факт моего принятия». В этом сущность покаяния.
ВЕСНА ПОСТНАЯ
Подлинная природа покаяния станет более ясной, если мы рассмотрим три характерных выражения покаяния в жизни Церкви: во-первых, очень коротко, литургическое выражение покаяния в период Великого поста; затем, подробнее, его сакраментальное выражение в таинстве исповеди; и наконец, его личностное выражение — в даре слез. Во всех этих случаях ярко проявляется позитивная, жизнетворная природа покаяния.
Относительно Великого поста прежде всего отметим время года, на которое он приходится: это не осень с ее туманами и листопадом; не зима с промерзшей, мертвой землей; это весеннее время, когда холода проходят, дни становятся длиннее и вся природа возвращается к жизни. Как говорится в Постной Триоди:
«Возсия весна постная, цвет покаяния, очистим убо себя, братия, от всякия скверны, Светодавцу поюще рцем: Слава Тебе, Едине Человеколюбче.»
Великопостное покаянное время — это время радости, а не уныния: пост есть весна духовная, покаяние — раскрывающийся цветок, и Христос Великим постом узнается нами как «Податель света». Печаль, которую мы переживаем в это время, есть «радостотворная печаль» (charopoion penthos) по выражению св. Иоанна Лествичника.
Иоанн Креститель и Господь наш Иисус Христос — оба начинают свою проповедь одними и теми же словами: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» Мф 3, 2; 4, 17). Такова отправная точка Благовестия — покаяние. Без покаяния не может быть ни новой жизни, ни спасения, ни вхождения в Царство. Обращаясь от Священного Писания к святым отцам, мы встречаем ту же самую существенную истину. Авва Милесий, которого спросили, что он делает в пустыне, отвечает: «Я пришел сюда оплакивать свои грехи». И покаяние это не есть только подготовительная стадия, оно — пожизненно. Когда авва Сисой лежал на смертном одре, окруженный своими учениками, оказалось, что он с кем-то говорит. «С кем ты говоришь, отче?» — спосили ученики. Он ответил: «Вот, ангелы пришли взять меня, но я прошу их дать мне еще немного времени, чтобы покаяться». «Ты не имеешь нужды в покаянии», — сказали ученики. «Воистину, — ответил старец, — я не знаю, начинал ли я каяться». Марк Монах утверждает: «Нет иного, столь же благого и милостивого, как Бог, но даже Он не прощает непокаявшегося [... ]. Все множество Божиих заповедей можно свести к одному началу — покаянию [... ]. Мы осуждаемся не за множество наших прегрешений, но за то, что отказываемся каяться… [... ]. И для великих, и для малых покаяние остается несовершенным до самого смертного часа».
«Господь наш Иисус Христос, — говорит авва Исаак Скитский, — заповедал нам пребывать в покаянии до последнего нашего дыхания. Ибо если бы не было покаяния, никто бы не спасся». И Исаак Сирин учит: «В каждое мгновение в течение двадцати четырех часов суток мы имеем нужду в покаянии».
Духовные наставники более близкого к нам времени отводят покаянию столь же решающую роль. Преп. Иоанн Кронштадтский в своем духовном дневнике «Моя жизнь во Христе» говорит: «Наша молитва состоит прежде всего в покаянии». И о. Серафим Папакостас, возглавлявший движение «Зои» в Греции в 1927-1954 гг., начинает наиболее известную из множества своих книг такими словами: «В каждом веке, а особенно в настоящем — полном тревоги, усталом и беспокойном веке, нет ничего более существенного, чем покаяние. Нет ничего более глубокого, к чему бы стремился человек; однако у него нет ясного понимания того, чего же он в действительности хочет». Следует отметить, что Иисусова молитва — гораздо более широко распространенная сегодня, чем пятьдесят лет назад, — является особенной покаянной молитвой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного».
Имея в виду этот постоянный акцент на покаянии, мы должны внимательно рассмотреть, каким образом мы представляем православие на современном Западе. Существует тенденция обращать внимание лишь на один аспект. Мы говорим о славе божественного света в Преображении Христа, о чувстве победы Воскресения в пасхальную ночь; мы говорим о радости Царства, о духовной красоте икон, о Божественной литургии как небе на земле. И мы правы, подчеркивая эти аспекты. Но давайте постараемся не быть односторонними. Преображение и Воскресение существенным образом связаны с Распятием. Как христиане мы действительно являемся свидетелями «весьма великой радости», о которой говорит Евангелие (Мф 2, 10); но мы не должны забывать слов: «крестом радость явилась всему миру» (воскресная утреня). Преображение космоса может происходить только через самоотречение, аскетическое воздержание и пост.
«ВЕЛИКОЕ ПОНИМАНИЕ»
Но что же на самом деле имеется в виду под покаянием? Обычно говорят: сожаление о грехах, чувство вины, ощущение горечи и ужаса от того, что мы нанесли раны другим и самим себе. И все же такое представление является неполным. Горечь и ужас действительно составляют существенный элемент покаяния, но они не исчерпывают его, даже не являются его наиболее важной частью. Мы ближе подойдем к существу вопроса, если рассмотрим буквальный смысл греческого слова, обозначающего покаяние: metanoia. Оно означает «изменение ума»: не просто сожаление о прошлом, но фундаментальная трансформация нашей способности смотреть на вещи, новый взгляд на самих себя, на других и на Бога — «великое понимание», по слову Пастыря Ерма. Великое понимание — но не обязательно эмоциональный кризис. Покаяние — это не приступ угрызений совести и жалости к себе, но обращение, перенесение центра нашей жизни на Святую Троицу.
Как «новый ум», обращение, перенесение центра существования, покаяние — прежде всего позитивно, не негативно. Как говорит св. Иоанн Лествичник, «покаяние есть дочерь надежды и отвержение отчаяния». Это не упадок духа, но энергичное ожидание; это не значит, что ты оказался в тупике, но что ты обретаешь выход. Это не ненависть к себе, но утверждение своего истинного «я» как созданного по образу Божию. Каяться — значит смотреть не вниз на свои собственные недостатки, но вверх — на любовь Божию; не назад, упрекая себя, но вперед — с доверием и надеждой. Это значит видеть не то, чем я не смог быть, но то, чем я еще, по благодати Христовой, могу стать.
Истолкованное в этом позитивном смысле, покаяние видится не только как единичный акт, но как постоянная установка. В личном опыте каждого человека бывают решающие моменты обращения, но в настоящей жизни работа покаяния всегда остается незавершенной. Поворот, или переориентация, должны постоянно обновляться; в течение жизни вплоть до момента смерти, как считал авва Сисой, «изменение ума» должно становиться все более радикальным, «великое понимание» — все более глубоким.
Св. Феофан Затворник утверждает: «Покаяние — это начало и краеугольный камень нашей новой жизни во Христе; оно должно быть не только вначале, а и на протяжении нашего возрастания в этой жизни, углубляться по мере того, как мы совершенствуемся».
Положительный характер покаяния станет совершенно очевидным, если мы обратим внимание на то, что предшествует уже приведенным словам Христа: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф 4, 17). В предыдущем стихе евангелист цитирует Исайю (9, 2): «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет». Таков непосредственный контекст Господней заповеди о покаянии: она предваряется указанием на «великий свет», освещающий тех, кто во тьме, и за ней следует указание на приближение Царства. Покаяние поэтому есть просвещение, переход из тьмы в свет; покаяться — значит открыть свой взор божественному сиянию, не печально сидеть в сумерках, но приветствовать восход. И покаяние также эсхатологично: оно есть открытость к Последним Вещам, которые не где-то в будущем, но уже присутствуют в настоящем; покаяться — значит признать, что Царство Небесное — посреди нас, уже действует в нас и что, если только мы примем пришествие Царства, все вокруг станет новым для нас.
Соотношение между покаянием и пришествием великого света особенно значимо. Пока вы не увидите свет Христов, вы не сможете в действительности увидеть своих грехов. Пока в комнате темно, говорит епископ Феофан Затворник, вы не замечаете грязи, но при ярком освещении можно различить каждую пылинку. Так же обстоит дело и с комнатой нашей души. Порядок не таков, что мы должны сначала покаяться, а потом осознать присутствие Христа; ибо только тогда, когда свет Христов уже вошел в нашу жизнь, мы действительно начинаем понимать свою греховность.
«Каяться, — говорит св. Иоанн Кронштадтский, — значит знать, что в твоем сердце - ложь»; но ты не можешь обнаружить присутствие лжи, если еще не имеешь некоторого понятия об истине. Как говорит Уоткин, «грех [... ] это тень, которая возникает, когда какая-либо привязанность воли преграждает путь свету Божию и препятствует ему просвещать душу. Таким образом, познание Бога порождает чувство греха, а не наоборот». Согласно отцам пустыни, «чем ближе человек к Богу, тем яснее он видит, что он грешник». В качестве примера они приводят Исайю: сначала он видит Господа на престоле и слышит серафимов, возглашающих: свят, свят, свят; и лишь после этого видения он восклицает: Торе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами» (Ис 6, 1-5).
Таково начало покаяния: видение красоты, а не безобразия; осознание Божественной славы, а не собственного убожества. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф 5, 4): покаяние означает не просто оплакивание своих грехов, но утешение (paraklesis), которое возникает от уверенности в Божьем прощении. «Великое понимание» и «изменение ума», означающие покаяние, состоят именно в этом: в понимании, что свет во тьме светит и тьма не объяла его (Ин 1, 5). Другими словами, каяться — значит осознавать, что существует как добро, так и зло, как любовь, так и ненависть; значит утверждать, что добро сильнее, верить в конечную победу любви. Кающийся человек — это тот, кто признает и принимает чудо: Бог имеет власть прощать грехи. И поскольку он принимает это чудо, прошлое для него больше не является невыносимым бременем, ибо он больше не считает прошлое необратимым. Божественное прощение разрывает цепь причин и следствий и развязывает в сердце человека узлы, которые он сам не в состоянии распутать.
Многие сожалеют и скорбят о своих прошлых поступках, но в отчаянии говорят себе: «Я не могу себе простить того, что я сделал». Неспособные простить себя самих, они равным образом не могут поверить, что они прощены Богом, а также и другими человеческими существами. Такие люди, несмотря на интенсивность их страдания, еще и не начинали каяться. Они еще не достигли «великого понимания», то есть знания того, что любовь побеждает. Они еще не пережили «изменения ума», которое заключается в том, что человек может сказать: «Я принят Богом; от меня требуется, чтобы я признал факт моего принятия». В этом сущность покаяния.
ВЕСНА ПОСТНАЯ
Подлинная природа покаяния станет более ясной, если мы рассмотрим три характерных выражения покаяния в жизни Церкви: во-первых, очень коротко, литургическое выражение покаяния в период Великого поста; затем, подробнее, его сакраментальное выражение в таинстве исповеди; и наконец, его личностное выражение — в даре слез. Во всех этих случаях ярко проявляется позитивная, жизнетворная природа покаяния.
Относительно Великого поста прежде всего отметим время года, на которое он приходится: это не осень с ее туманами и листопадом; не зима с промерзшей, мертвой землей; это весеннее время, когда холода проходят, дни становятся длиннее и вся природа возвращается к жизни. Как говорится в Постной Триоди:
«Возсия весна постная, цвет покаяния, очистим убо себя, братия, от всякия скверны, Светодавцу поюще рцем: Слава Тебе, Едине Человеколюбче.»
Великопостное покаянное время — это время радости, а не уныния: пост есть весна духовная, покаяние — раскрывающийся цветок, и Христос Великим постом узнается нами как «Податель света». Печаль, которую мы переживаем в это время, есть «радостотворная печаль» (charopoion penthos) по выражению св. Иоанна Лествичника.