Прот. А. Ткачев
Вера требует личных усилий. Лишь относительно можно называть веру «народной», имея в виду некую погрешность определения. Заповеди даны в расчете на предстояние человека к Богу лицом к лицу. Не сказано «чтите отца и матерь», но «чти», как одному. «Не прелюбодействуй» сказано, а вовсе не «не прелюбодействуйте».Исполнение заповедей — это «мое» дело, а не «наше». Вне личностного отношения вера, как таковая, умирает. Хотя бы потому, что молитва умирает (ведь она есть разговор с Богом один на один).
Как распространялась вера в греко-римском мире до Константина? Через проповедь и личный пример. То есть средствами воздействия личности на личность. И вся многомиллионная паства древней Церкви была сформирована людьми, пережившими личное обращение. Процент людей, принявших веру «за компанию», случайно, без глубокого переживания личного обновления, если и был, то был минимален. Совсем иначе дела обстояли у нас.
Русь крещена массово и без всякой проповеди и катехизации. Это – не произвол равноапостольного князя, а его чуткость к дыханию Промысла. Бог велел, и князь отозвался. Иначе время было бы упущено, и кто знает, как дальше бы сложилась история.
Но бессловесный приход в веру означал не иное что, как необходимость затем, задним числом, восполнить бреши и пробелы. Если не удалось вначале научить, а потом крестить, значит, нужно было (и сейчас схема та же) учить уже крещеных. В противном случае евангельская вера, обращенная к глубинам личности в первую очередь, насильно превращается в некий фактор коллективного сознания и атрибут, по преимуществу, народной (а не личной) жизни.
* * *
В истории нашей было время массового отхода от веры. Миллионы остались Христу верны. Но ведь не меньшие миллионы крещеных людей от Христа отказались с устрашающей легкостью. Одежки обрядов сменились на одежки нового мировоззрения с той же легкостью, с какой переодевается вспотевший человек. Это возможно лишь тогда, когда для человека вера есть нечто прилагаемое снаружи, как кепка – на голову, или цепочка – на шею. Мода сменилась, и кепку сняли.
Между тем, нужно, чтобы вера была аналогом кожи, которую нельзя снять, не убив тем самым человека. Вера должна быть кожей, а не пиджаком.
* * *
Покаяние – личный труд. Всенародное покаяние вряд ли возможно, и не стоит сердце рвать по этому сомнительному поводу. Лишь когда число покаявшихся людей из капли в море превратится хотя бы в «ведро – в колодце», лишь тогда качество жизни в обществе (воды в колодце) изменится заметно и существенно. Остальное подобно блажи и религиозному фантазерству. Сомневающийся Фома современности должен именно воскликнуть «Господь мой и Бог мой», и только тогда он имеет внутреннее право говорить о «Боге отцов моих», поскольку приобщился сердцем к их личной вере.
* * *
Человек поистине одинок. В своем одиночестве ему и холодно, и страшно. У него есть соблазн окунуться в теплую атмосферу множества, массы. Но не дадим себя обмануть. Интуиции рода и племени — это вовсе не то, что называется кафоличность. Кафоличность складывается из единства проснувшихся личностей. Она не стихийна и не этнична. Поскольку плоть и кровь Царствия Божия наследовать не могут, кровяные связи расы и племени здесь не помогут. А значит нужно, к примеру, не покаяние всех вообще в нарушении клятвы 1613 года, о которой большинство слухом не слыхивало, а назидание в вере и приобретение опыта молитвы, как личной, так и литургической.
* * *
Владимир не сделал всего, но только положил начало. Никто вообще из людей не сделал всего, но продолжил кем-то начатое и передал эстафету. Только в пространстве приложения внутренних усилий появляется нечто доброе и существует. С прекращением усилий оно затухает и исчезает.
Историю Церкви нужно активно «длить», продолжать, иначе сама собой она не «длится» и не летит, как брошенный в вакууме мячик. Историю народа нужно продлевать и творить, иначе, вне зоны сознательного действия, исчезают народы.
В любом случае для плодотворного и творческого существования нужно ввести в активное действие категорию активно-мыслящей, верующей и ответственной личности. Все остальные категории, будь то анонимный демократический избиратель или «великий народ», или что-то еще по степени КПД с сознательной личностью рядом не стоят. К тому же и Евангелие именно к ней последней обращается.
* * *
Сын Божий сказал, что когда во второй раз придет, то «найдет ли веру?» Очевидно, исчезновение веры при сохранении всякого рода оболочек веры есть реальная угроза любого христианского сообщества. И борьба за веру есть, отсюда главная и благороднейшая задача — чтобы не был похож человек на манекена, у которого все, как у людей, только сердце не бьется. Все же остальные процессы, массовые и масштабные, оперирующие большими числами и наводящие тень на плетень, да смущают нас, потому что категория личности – самая важная категория мира. И верующим личностям, собранным воедино, сказал Господь: «Не бойся, малое стадо»
Как распространялась вера в греко-римском мире до Константина? Через проповедь и личный пример. То есть средствами воздействия личности на личность. И вся многомиллионная паства древней Церкви была сформирована людьми, пережившими личное обращение. Процент людей, принявших веру «за компанию», случайно, без глубокого переживания личного обновления, если и был, то был минимален. Совсем иначе дела обстояли у нас.
Русь крещена массово и без всякой проповеди и катехизации. Это – не произвол равноапостольного князя, а его чуткость к дыханию Промысла. Бог велел, и князь отозвался. Иначе время было бы упущено, и кто знает, как дальше бы сложилась история.
Но бессловесный приход в веру означал не иное что, как необходимость затем, задним числом, восполнить бреши и пробелы. Если не удалось вначале научить, а потом крестить, значит, нужно было (и сейчас схема та же) учить уже крещеных. В противном случае евангельская вера, обращенная к глубинам личности в первую очередь, насильно превращается в некий фактор коллективного сознания и атрибут, по преимуществу, народной (а не личной) жизни.
* * *
В истории нашей было время массового отхода от веры. Миллионы остались Христу верны. Но ведь не меньшие миллионы крещеных людей от Христа отказались с устрашающей легкостью. Одежки обрядов сменились на одежки нового мировоззрения с той же легкостью, с какой переодевается вспотевший человек. Это возможно лишь тогда, когда для человека вера есть нечто прилагаемое снаружи, как кепка – на голову, или цепочка – на шею. Мода сменилась, и кепку сняли.
Между тем, нужно, чтобы вера была аналогом кожи, которую нельзя снять, не убив тем самым человека. Вера должна быть кожей, а не пиджаком.
* * *
Покаяние – личный труд. Всенародное покаяние вряд ли возможно, и не стоит сердце рвать по этому сомнительному поводу. Лишь когда число покаявшихся людей из капли в море превратится хотя бы в «ведро – в колодце», лишь тогда качество жизни в обществе (воды в колодце) изменится заметно и существенно. Остальное подобно блажи и религиозному фантазерству. Сомневающийся Фома современности должен именно воскликнуть «Господь мой и Бог мой», и только тогда он имеет внутреннее право говорить о «Боге отцов моих», поскольку приобщился сердцем к их личной вере.
* * *
Человек поистине одинок. В своем одиночестве ему и холодно, и страшно. У него есть соблазн окунуться в теплую атмосферу множества, массы. Но не дадим себя обмануть. Интуиции рода и племени — это вовсе не то, что называется кафоличность. Кафоличность складывается из единства проснувшихся личностей. Она не стихийна и не этнична. Поскольку плоть и кровь Царствия Божия наследовать не могут, кровяные связи расы и племени здесь не помогут. А значит нужно, к примеру, не покаяние всех вообще в нарушении клятвы 1613 года, о которой большинство слухом не слыхивало, а назидание в вере и приобретение опыта молитвы, как личной, так и литургической.
* * *
Владимир не сделал всего, но только положил начало. Никто вообще из людей не сделал всего, но продолжил кем-то начатое и передал эстафету. Только в пространстве приложения внутренних усилий появляется нечто доброе и существует. С прекращением усилий оно затухает и исчезает.
Историю Церкви нужно активно «длить», продолжать, иначе сама собой она не «длится» и не летит, как брошенный в вакууме мячик. Историю народа нужно продлевать и творить, иначе, вне зоны сознательного действия, исчезают народы.
В любом случае для плодотворного и творческого существования нужно ввести в активное действие категорию активно-мыслящей, верующей и ответственной личности. Все остальные категории, будь то анонимный демократический избиратель или «великий народ», или что-то еще по степени КПД с сознательной личностью рядом не стоят. К тому же и Евангелие именно к ней последней обращается.
* * *
Сын Божий сказал, что когда во второй раз придет, то «найдет ли веру?» Очевидно, исчезновение веры при сохранении всякого рода оболочек веры есть реальная угроза любого христианского сообщества. И борьба за веру есть, отсюда главная и благороднейшая задача — чтобы не был похож человек на манекена, у которого все, как у людей, только сердце не бьется. Все же остальные процессы, массовые и масштабные, оперирующие большими числами и наводящие тень на плетень, да смущают нас, потому что категория личности – самая важная категория мира. И верующим личностям, собранным воедино, сказал Господь: «Не бойся, малое стадо»