Это лето я проводил дома у родителей, в Загорнове. Весело жилось здесь. Мы гурьбой делали набеги за грибами, ягодами, ловили рыбу, купались. Я, как старший член семьи, был коноводом. Все подчинялись мне, и мы, втянувши в свою компанию и соседних мальчиков и девочек, весело проводили время в играх и забавах. Впрочем, не в одних играх и забавах проводили мы время. У отца было большое хозяйство. Он имел работника и пару лошадей. Он сеял хлеб, сажал картофель, у нас были большие покосы. А сад? А огород? Всё это требовало рабочих рук. И мы все работали и в поле, и на огороде, как взрослые. Я с братьями вставал косить в четыре часа утра. Отец почти не принимал участия в полевых работах. Ему было некогда. Он был благочинным, уездным наблюдателем школ, у него велась обширная переписка с подчинёнными и различными «ведомствами». Мы его и не отрывали от его прямой работы, справляясь сами со всеми полевыми работами. Отец сдал мне дело ведения полевого хозяйства, и я в шутку носил название «управляющий». Мне было в то время семнадцать лет, и я перешёл первым учеником в четвертый класс семинарии. Я уже развил вкус, что значит одеться поприличнее, сказать в обществе умную фразу, привести цитату из какого-нибудь автора, прочитать «замечательное» стихотворение.
Однажды после обеда подзывает меня отец и говорит:
— Тебе придётся сейчас съездить в Москву, отвезти срочные дела в Семинарию и сдать вот этот пакет самому ректору.
Мать, услыхавши это распоряжение, стала высказывать свои соображения.
— Не отложить ли, папа, этого дела до утра? Теперь уже полдня прошло, когда Серёжа успеет вернуться домой?
— Ничего, мать. Он человек молодой, живо добежит до Раменского, а там и в Москву, далеко ли? Там он не задержится. Сдаст дела и обратно. К ночи вернётся домой, а отложить дела никак нельзя. Все бумаги в училищный Совет срочные и особенно пакет о. Ректору.
Мать не возражала, и я стал собираться в Москву. Меня пленяла перспектива, как я покажусь в семинарию, явлюсь к ректору, побегаю по семинарскому саду, с которым простился с самых экзаменов, словом посмотрю на порядки в семинарии вне учебного времени.
Сборы мои были непродолжительны. Вычищенные ботинки, новые брючки, белая, вышитая сёстрами рубашка, лёгкое пальто и соломенная шляпа, — вот и весь мой костюм. Надо заметить, в то время я носил очки в золотой оправе, которые купил год тому назад на скопленные деньги.
Вот только часов у меня нет, а то совсем бы «приличный» молодой человек!
— Папа, не дадите ли мне ваши часы? Сёстры вышили карман на сорочке, а часов-то нету?
— Возьми, пожалуйста. — И он передал мне свои серебряные часы с длинной шейной серебряной цепочкой, которые я торжественно пристроил у себя на груди.
Я получил папку с делами и пакет о. Ректору, два рубля на дорогу и быстро зашагал в Раменское. День прекрасный, дорожка знакомая, а в ушах звучат слова матери:
— Не опаздывай, Серёжа, оборачивайся скорее, а если замешкаешься, то лучше ночуй в Раменском на вокзале, а ночью не ходи.
В Москву я приехал, когда село солнце, и был тот светлый летний вечер, каких бывает немного в году.
Я приехал на конке в семинарию и прямо в квартиру Ректора.
— Отца Ректора нет дома, он у всенощной, — ответил мне его лакей.
— Это плохо, — подумал я, — надо дожидаться, когда он приедет от всенощной, а это будет не скоро.
Но делать было нечего, и я пошёл в семинарский сад. Как хорошо в нём! Множество детей вместе со своими матушками и нянюшками играют и бегают по дорожкам и площадкам, по которым месяц тому назад, бродили мы, семинаристы с книжками и тетрадками в руках. Всё знакомые места. Вот пруды, вот курганы, вот куртины непроходимой заросли, которые стали ещё гуще, ещё пышнее.
Я бродил по саду долее часу и снова позвонил в квартиру ректора.
— Ректор дома, — отвечает лакей, — но он занят беседой с Архимандритом. Вам зачем он?
— Мне надо передать ему срочные дела Бронницкого уездного Наблюдателя школ и вручить пакет лично ему.
— Давайте, я всё это сделаю, всё передам ему и принесу ответ.
Я отдал ему дела. Чрез десять минут получаю ответ:
— Отец Ректор благодарит Уездного Наблюдателя и просит передать ему привет.
Итак, моя миссия окончена, можно возвращаться домой.
Я немедленно вскочил на «медленно поспешающую» конку и прибыл на Рязанский вокзал.
Каково же было моё удивление и негодование, я опоздал на поезд всего на пять минут, и теперь надо ждать отбытия последнего ночного поезда, отходящего из Москвы в 11 часов 20 минут ночи.
Но делать было нечего. Я взял билет и на оставшиеся деньги заказал стакан чаю в буфете и белую булку.
Вот громыхает и поезд, битком набитый дальними пассажирами. В вагоне темно, в видах экономии освещение не полагается. Пассажиры укладываются на ночлег. Я занимаю кончик лавочки, так как мне ехать не далеко.
Вот и Раменское. Часы показывают половину первого ночи. Темно, на небе тучи. Керосиновая лампочка слабо освещает платформу. Я вспоминаю совет матери и решаю переночевать на вокзале.
— Разрешите мне переночевать в зале первого класса? — обращаюсь к начальнику станции.
— Пожалуйста, молодой человек, любой диван к вашим услугам.
Я вошёл в небольшую комнатку, носящую громкое название «зала 1-го класса», улёгся на широкий, обитый синей клеёнкой, диван и, завернувшись в пальтишко и накрывшись шляпой, быстро заснул.
Утром меня разбудил сторож, который со шваброй в руках пришёл выметать каменный пол и производить уборку.
— Довольно спать, барин, пора вставать, сейчас будут прибывать пассажиры.
Я быстро вскочил, посмотрел на часы: четыре, вышел на платформу, наскоро умылся из бака для питья, утёрся носовым платком и был готов в дальнейший путь.
Утро было свежее. Сквозь тяжёлые облака пробивалось временами восходящее солнце, но дождя не было.
Люди ещё спали, только отдалённое хлопанье кнута и мычание коров говорило о том, что пастухи выгнали скотину.
Я бодро зашагал из Раменского. По дороге ни души. Вот и лесок. Как хорошо в нём! Воздух чистый, смоляной. В кустах щебечут птички. Иногда солнце золотыми лучами осветит верхушки больших деревьев, и внизу под ними почему-то станет ещё темнее.
Но вот и Сафоновское поле. Вдали, в тумане, виднеется деревня, а за нею опять лес.
Я избираю более короткий путь. Минуя деревню, по полевой дорожке прямо на мост через реку.
На быстром ходу стал нагреваться. Расстегнул пальто, шляпу на затылок, бодро шагаю вперёд и вперёд.
В стороне стадо коров и лошадей. У самой дороги стоят пастухи. Один высокий, худой, другой пониже, но плотный и коренастый, третий мальчик, очевидно подпасок.
Быстро прохожу мимо этой группы и чрез разбредшееся по лугу стадо направляюсь к мосту.
Деревня осталась влево, и я приятно удивился, увидя невдалеке горбатый мост и на горе Сафоновское имение. Как я сократил путь!
Сафоновское имение, бывшее дворянское, теперь принадлежит фабрике Бр. Малютиных в Раменском. На горе, за мостом, стоит большой двухэтажный дом, в котором теперь помещается фабричная богадельня. За этим домом начинается Сафоновская роща. Густой и частый лес из дубов и елей, заросший внизу густой, непроходимой порослью. Нехороший лес! Мрачный, дикий, в нём никогда не родятся грибы и ягоды. Лес тянется с версту, и за ним деревня Загорново. Совсем осталось недалеко!
Я быстро перешёл горбатый мост и стал подниматься в гору. По обеим сторонам дороги растут дубы и ели. Вот и дом, рядом железные широкие ворота в больших каменных столбах. Ворота настежь, значит недавно выгнали со двора стадо. На дворе ни души, и окна в доме завешаны занавесками, спят ещё люди! Смотрю на часы: половина пятого.
Подхожу к воротам. Что это? Чрез дорогу с правой стороны бежит маленькая, маленькая белочка. Она настолько мала, что едва прыгает чрез дорогу. Я бросаюсь за ней, ловлю её, она ускользает из рук, направляется к раскрытым воротам.
Я за ней, то и дело нагибаюсь, чтобы схватить её. Она за каменный столб и по большой ели взбирается наверх.
Не удалось мне поймать её! А как хотелось принести подарок сёстрам и братьям.
Она взобралась на сук, села и смотрит на меня маленькими чёрненькими бусинками. Рукой её не достанешь, на дерево влезть не удобно, оно громадное, в два обхвата.
Я смотрю на неё, она внимательно смотрит на меня сверху.
В это время мой взор попадает в просвет между каменным широким столбом и деревом на мост, по которому я только что прошёл.
По мосту едут двое верховых, посылая рысью лошадей.
Вот они быстро поднимаются в гору. Я прижимаюсь к столбу, чтобы они меня не заметили. Сам же тотчас узнаю их. Это два пастуха, высокий и низенький, мимо которых я недавно проходил.
— Куда они торопятся, — думаю, — наверно к Литвиновским пастухам? Все пастухи всех окрестных деревень — все люди свои, вор на вору и среди них рассыпана целая воровская и разбойничья шайка. Они друг другу помогают, друг друга покрывают и друг за друга мстят.
Они проехали, меня не заметили. А я занялся опять своей белочкой. Сидит маленький комочек, задравши на спину свой пушистый хвостик, и как будто смеётся надо мной.
Я начинаю подманивать её, подражая голосу матери:
— Цок–цок–цок!
Она навастривает ушки и начинает понемногу спускаться.
— Цок–цок–цок!
Только хотел схватить рукой, она быстро убралась на старое место и оттуда опять смеётся надо мной. Сидит и хвостик на спину задрала.
Вот, плутовка!
— Погоди же, думаю, — перехитрю я тебя.
Я присел у корня ели и тихонько стал пищать, подражая писку маленьких детёнышей. Сижу неподвижно.
Она долго прислушивалась и наконец потихоньку стала спускаться.
Мой расчёт был таков: подманить её возможно ниже, потом сразу выпрямиться и схватить её.
И я был уже близок к цели, как вдруг из-за дома с левой стороны послышался конский топот и разговор.
Я снова прижался к столбу, чтобы быть незамеченным.
Едут шагом опять два пастуха и между ними такой разговор:
— Опять же часы. Ты видел какая цепочка?
— Что говорить! А золотые очки?
— Да мало ли на нём: хорошее пальто, брючки, штиблеты.
— Да, сорвалось. А как было удобно, в руках, бери, пожалуйста.
— Не иначе, пошёл какой-нибудь тропинкой, а не дорогой. Мало ли фабричные тут натоптали всяких дорожек по лесу.
— Тьфу! Досадно, чёрт возьми! И парнишка-то плёвый, враз бы справились...
— А может и деньжонки какие при нём. С пустыми руками такие господа не ездят.
Пастухи стали спускаться под гору, к мосту, а у меня от страха дрожали ноги и леденела кровь.
Тут только я понял, что погоня была за мной. И если бы не белочка, накрыли бы они меня в Сафоновской роще.
Я с благодарностью посмотрел на белочку, которая спасла меня, а она, взглянувши последний раз на меня, быстро стала взбираться вверх и скоро исчезла в густых ветвях дерева.
Я снял шляпу и мысленно со слезами благодарил Бога за спасение.
Долго я боялся выйти из своей засады. С горы мне было видно, как они проехали мост и рысью помчались к стаду.
Только тогда я вышел из своей засады и зашагал в Загорново.
Я пришёл в пять часов.
В доме все ещё спали.
Только Анна подоила коров и отправила их в стадо, да Димитрий, работник, снимал косу, намереваясь идти косить.
Я незаметно пробрался на сушило, разделся и быстро заснул на свежем сене.
Из книги "Спасенный от беды" - "Замечательные случаи из моей жизни.
Библиотека православного христианина "Благовещение".
ВЭБ-Центр "Омега".