Светлана Захарченкова. Ванечка.

Николай подошёл к выкрашенной в белый цвет двери больничной палаты и негромко постучался: он пришел навестить жену с дочкой перед завтрашней выпиской.
Ася сидела на кровати и кормила.
- Дай-ка я гляну, как она ест, – Николаю не терпелось проверить, - что если жадно хватает, значит, практичная в жизни будет, хваткая. Ну, а если нехотя сосёт грудь, то жди фифу.
Николай работал на оборонном заводе и гордился своей рабочей династией, потому что на этом заводе работал его отец с дядькой, а теперь они с братом. Поэтому фифу в трудовой семье иметь было не с руки.
Ребенок сосал жадно, с нетерпением, и Николай остался доволен.
- Тихо ты, а то дочку разбудишь. – Ася кивнула в сторону кроватки в форме кювета, и Николай с изумлением обнаружил там ещё одного младенца.
- Ась, это как? Это кто? – Растерянный и удивлённый Николай выглядел так смешно, что Ася прыснула, но тут же строго взглянула на него.
- Как это кто? Твоя дочь, копия твоей мамочки, также поджимает губки, если чем недовольна, или складывает их бантиком, когда ей приятно.
Он взглянул в кювет. Девочка спала и тихонько посапывала. Он спросил жену:
- А тогда кого ты кормишь?
- Это Ванечка, правда, он хорошенький? – Асино лицо осветилось улыбкой, – мы его тут подкармливаем.
- Как подкармливаете? А мать его где? – Николай не понимал, почему на руках у жены был этот чужой мальчик, и не просто был, а как у себя… Николай недовольно глянул в сторону младенца: ведёт себя, как ни в чём не бывало. – И жена тоже...
- Нет у него матери, то есть есть, но она выкинула ребенка в мусоропровод. Коль, представляешь, он родился точь-в-точь в ночь на Крещение, когда и наша дочунька родилась, – Ася радостно щебетала, тетёхая мальчугана, который почмокивал довольно, продолжая сосать грудь, – его нашли через несколько часов наутро.
- Как выбросила? – У Николая похолодело в груди, – ты чего выдумываешь? Как это можно: ребенка выбросить в… – Николай запнулся, потому что не мог выговорить даже, куда был выброшен этот малыш.
- А вот так, студентка одна родила в общежитии по-тихому, ну, это университетское, на Герцена которое, и выкинула. Мы, разные мамашки, у кого молоко есть, третий день его подкармливаем, – Ася счастливо смотрела на малыша на своих руках, и у Николая что-то ёкнуло в груди.
- И что с ним будет? – зачем-то спросил он у жены, понимая, что ждёт этого трехдневного мальчугана, который является, по сути, круглым сиротой.
- Коль, а Коль, мы вот тут с мамашками поговорили, лучше бы, чтоб его усыновили прямо сейчас. Ты же сына хотел… – Ася с мольбой смотрела на мужа. Николай знал этот умоляющий взгляд жены: когда она так смотрела, он просто ну ни в чём не мог ей отказать. Но тут… это тебе не мягкая мебель, на которую по Асиным уговорам потратили все её отпускные, это живой человек.
- Ась, ты это брось, – Николай опасливо глянул на жену.
Ася опустила голову к малышу, словно его собирались отнимать у неё силой. Плечи её задрожали.
- Ася, ну, не надо, ну, не плачь, его кто-нибудь точно усыновит, – стал уговаривать жену Николай, но та прижималась к младенцу, словно к какому сокровищу, которое отними у неё, и она умрёт.
- Ты… – Ася всхлипнула, – ты не понимаешь… ты не знаешь… – и Ася опять уткнулась в малыша.
- Ну да, вот такой я, черствый, – бормотал растерянный Николай, потому что жена применяла к нему сегодня уже второй неотразимый приём.
- Ты не знаешь… Врач сказал, – Ася замолчала и вся напряглась. Остальные слова она произносила в младенца, не поднимая головы, – мой лечащий врач, он сказал, что у меня больше не будет детей. – Ася проговорила всё это каким-то стёртым голосом и заревела.
- Ты не плачь, успокойся, Асенька, ну, ну, не плачь, родная моя, – Николай совсем растерялся, не зная, как успокоить жену. Детей больше не будет… Что теперь делать?… И вспомнил вдруг. – Не реви, а то молоко пропадёт.
Ася тут же замолчала.
- Да положи ты его куда-нибудь, – не выдержал Николай, показывая на младенца, за которым пряталась от него жена.
- Одна уже положила, – резко ответила Ася, и Николай испугался: агрессивная Ася была страшнее волчицы, и лучше её до такого состояния не доводить. Ася гневно глянула на мужа: – У всех есть право иметь свою семью, и у этого малыша есть такое право.
- А вдруг он болеть будет, и, потом, неизвестно, какое у него генетическое наследство, – Николаю хотелось найти какой-нибудь аргумент, чтобы объяснить своей Асеньке всю нелепость её предложения.
- Коля, но он выжил, несмотря на мороз, такой сильный, почти тридцать градусов в ту ночь было, ты же помнишь. Он несколько часов голенький в мусоропроводе пробыл, значит, Бог хочет, чтобы малыш жил, и не оставит его, – Колю передёрнуло от картины: мусорная труба и голый беспомощный малыш в ней.
- Мда, ну и история, – Николай не знал, что делать. Столько новостей свалилось на него за этот час, что голова шла кругом: детей больше у них не будет. Кто их знает, этих врачей, но раз так сказали, значит, что теперь делать? Николай вздохнул и посмотрел в кювет… и подкидыш вот, – начал было думать он, но Ася продолжала что-то говорить, и Николай уставился на жену.
- Коленька, это же промысл Божий, что он попал именно в наш роддом, – начала опять Ася.
- Ась, успокойся, надо всё хорошенечко обдумать, мы девять месяцев дочку ждали…
Ася перебила мужа:
- Не дочку ты ждал, ты сам что говорил? Забыл! Ты всем хвастался, что сынулю ждёшь...
- Ладно тебе, – пошёл он на попятный, – я ещё к одному ребёнку не привык, а ты мне сразу второго предлагаешь, – Николай обрадовался найденному аргументу.
- Будешь привыкать сразу к двум, – логика жены была, как всегда, неотразима, – родился он в тот же день, что и наша девочка – двойнятами можно записать.
- Ась, ну, и как мы объясним родным? – не сдавался Николай.
- А им-то чего? Двойная радость будет. Сразу и внучка, и внук. Всем угодим дедкам-бабкам, и твоим и моим, – Ася вздёрнула носик, и Николай ободрился. Он любил, когда Ася так делала, потому что это означало её уверенность. – Его все Ванечкой тут зовут. И мы его так назовём, ладно?
- Почему? – спросил Николай, чувствуя себя по-идиотски.
- Почему так назвали? Иван, не помнящий родства, знаешь, кто это? Ну, так вот этот малыш без корней оказался. Не по своей вине, конечно, – Ася спешила говорить, потому что видела, как Николай напряжен. – А мы как дочку назвать хотели?
- Анечкой, – расплылся в улыбке счастливый отец, – как маму мою, то есть, бабушку.
- Вот, Аня и Ваня – от имени одного святого производные.
- Как это, от одного? – смысл Асиных слов доходил до Николая какими-то кусками: его мозг сегодня превратился в бытовой ПК, оперативной памяти которого не хватало для полноценной работы.
- Иван – это русское имя, а произошло от византийского имени Иоанн. – Анна и Иоанн, Коль, ну как Евгения и Евгений, ты понимаешь, да? Понимаешь, что неспроста это. Это же благодать в квадрате.
- В каком квадрате? – опешил Николай.
- Ну, в переводе с еврейского Анна и Иоанн – это благодать Божия, – объяснила Ася.
- Благодать…
- Коля, да он же на тебя похож! У него твой разрез глаз, и они такие же небесно-голубые, как у тебя, когда ты счастлив!
- Кроватка уже куплена, – Николай запоздало стал говорить о том, что ждёт Асю дома, и тут же замолчал, потому что… Николай автоматически глянул на младенца, а тот, словно понимая, о чем говорят, распахнул свои глаза навстречу. Николай на минуту даже замер под этим внезапным взглядом.
- Ваня и Аня… Ну, я тогда пошёл, – Николай потоптался возле кровати жены, посмотрел на кювет, в котором посапывала спящая дочка.
- Куда ты? Тебе же сегодня не надо на работу, – Ася встревожилась: она хорошо выучила график мужа.
- Как куда? Документы же нужно еще оформлять на него, – он кивнул в сторону младенца, – так просто ведь его нам не отдадут. Кроватку вот тоже нужно.
- Коля! Коленька! – Ася вскочила, положила аккуратно сверток с малышом на свою кровать и бросилась на мужа, – ты знаешь кто? – Николай знал, что будет дальше, и счастливая блаженная улыбка, как приклеенная, застыла на его лице, – ты самый-самый-самый! Самый-самый-самый мой, самый-самый-самый лучший муж и папка!
- Ну, ладно тебе, ладно, я пошёл, – Николай засмущался, – ты это брось, а то вдруг кто зайдет медсестра какая-нибудь там, – но Асю было не остановить: она расцеловывала своего Колю, своего доброго Колю, своего ненаглядного Колю, на которого похожи два их малыша, а значит, они тоже вырастут добрыми.