Улыбка Гагарина

Моя мамочка каждый год в ноябре ездит в Серпуховский монастырь …На обратном пути она заходит в гости к знакомым, которые выращивают гладиолусы. Каких только нет у них сортов! Из всех названий особенно запомнилась «Улыбка Гагарина». Мама привозит золотистые шуршащие луковицы. Когда их перебираешь в руках, они шепчут о лете. Зимой мы храним их в холодильнике, а по весне, когда появляется толстый розовый росток, счищаем золотистую шкурку и кладем к солнышку – пусть прорастают. Когда сажаем, в ямку сыплем песок, они так любят. В июне острое зелёное копьё торчит из земли. В августе появляется стрелка с утолщениями – будущие цветы. Гадаем – поспеют к школе или нет.

В этом году припозднились с посадкой. Основной цвет появился в сентябре, когда дачный сезон был уже закрыт. Примчались из города на один день, резали щавель, снимали последние тыквы, дышали грустным ароматом отцветающих флоксов. Срезали гладиолусы ещё только намеревающиеся зацвесть. Бежали на станцию пять километров, громыхая яблоками и горохом в рюкзаках. Гладиолусы – как флаг в руках. Впереди «Улыбка Гагарина». Ехали три часа на электричке, читали, покуда поезд не уткнулся в темноту Ладожского вокзала. Книжки – под мышки и вниз по эскалатору среди тележек и рюкзаков. «Понимаешь, духовность Льюиса в том и заключается…» «Даша, мы гладиолусы забыли!» Внизу люди в форме, контролёры. «Что делать, если вещи забыли в электричке?» «Ну, что ж вы так? А не нужно забывать. Надо всегда помнить про свои вещи. Что же вы такие невнимательные? Ну, бегите наверх, может, успеете…» Электричка закрыла двери и поплыла мимо нас такая огромная, железная. Не остановишь ни голосом, ни рукой. О, тоска детских невозможностей! «Доченька, положи конфетки на полочку, мама деньги дома забыла. В другой раз купим». В другой раз, в другой раз, в другой раз… Так по рельсам выстукивает проходящий мимо поезд нашего несбывшегося. Мимо – всегда. Девочка вздыхает и кладёт конфеты на место. Мамино сердце взрывается от жалости. «Кем ты вырастешь, моя девочка? Ни капризов, ни упрёков. Как же тебя будут обижать!» «Ничего, мам, твоя девочка в порядке. Когда ты водила её за руку, чтобы маленькие ножки не запинались, биологи придумали такое оригинальное и своевременное название гладиолусам»

Снова вниз. Снова – люди в форме. Теперь охранники. Улыбаются, глядя на нас. «Спросите полицию». Бежим к полицейским. Серьёзные ребята, наручники на боку. «А важные вещи-то забыли?» «О, очень!» «Ищите дежурного по вокзалу» Первый этаж, второй, третий. Кассы дальнего следования, стеклянная дверь. «Мы вещи забыли!» Дежурная по вокзалу куда-то звонит. Мы встрёпанные, растерянные, с набитыми рюкзаками . « Вечером поезд подадут под посадку. Приходите» Отрываясь от телефона, поверх его и нас: «Что за вещи?» «Цветы». Я показываю размер букета, как рыбак сорвавшуюся рыбу. «Цветы?!» Большая пауза. В глазах – сомнение в нашей нормальности. «Ищите электричку, она не могла далеко уйти. Может, повезёт».

Снова платформа. Вон там, на запасных путях какая-то электричка. Наша или нет? Как мы откроем двери? Есть ли там кто-нибудь? Длинная платформа. Очень длинная. И высокая. На рельсы прыгать страшно. Но придётся. Бегом. Пока поездов нет. Рельсы. Рельсы. Рельсы. Прыгают яблоки в рюкзаке. Прыгает сердце. «Эй, дяденька, мы вещи забыли. Тут, в поезде. Вагон не помню. Можно, да?» Надо влезть в кабину машиниста. А как ты влезешь, когда нижняя ступенька на уровне глаз? Рюкзак тянет вниз, но близость цели помогает. Рывок! Вагон, вагон, вагон. Двери прочь! В вагоне тощий узбек подметает пол. «Вот он!» - кричит Даша, и узбек роняет веник. На верхней полке лежит наш букетик.

Мы идём по платформе, а навстречу толпы встречающих мурманский поезд. Мы успели. «Улыбка Гагарина» сияет впереди. Мы смеёмся и говорим о всяком ненужном. «Вот если бы вещи, так не жалко. А живое нельзя предавать. Как бы я жила дальше, помня, что мои цветочки будут кататься в электричке, пока не умрут? Конечно, всё равно придётся выбрасывать. Но они уже выполнят своё назначение. У цветов всё просто – дарить радость. Напоминать о Творце».

В конце августа они стояли в нашем храме. Вы видели?