“Зачем ты унынию жизнь отдала?” –
Спросил я Ахматову как-то без зла.

“Зачем ты грустила всегда молодой?
Зачем и с годами осталась такой?

Господь пасёт меня, и кто чего-то сможет?
Кто попытается насущного лишить?
Он достояние мне под ноги положит,
На пользу будут истины служить.

Мир полон звуков!
Звуки — все мы сами!

Я в автобусе еду и глазею лениво
На дороги, на тучи, на столичный народ,
А народ под зонтами бежит торопливо
И всё ищет чего-то — день вчерашний иль год?

Слепому подарили краски, но не со злобы – шутки ради,
И видели, как от бедняги привычный уходил покой;
Он молча трогал каждый тюбик, и кистью свои пальцы гладил,
И осторожно прикасался к холсту дрожащею рукой.

На врагов я руку поднимаю
От любви великой, не простой.
Всем другим в диковину, я знаю,
Видеть странный образ жизни мой.

Очень стараюсь.
Совершаю массу добрых дел
(Точнее, тех, что принято называть добрыми)...

Катька, Катышок, Катюха - тоненькие пальчики.
Слушай, человек-два-уха, излиянья папины.
Я хочу, чтобы тебе не казалось тайной,
почему отец теперь стал сентиментальным.

Кем я был? Могильною травою?
Хрупкой галькою береговою?
Круглобоким облачком над бездной?
Ноздреватою рудой железной?

Любовь моя бродит по улицам города.
Разве имеет значенье, куда она путь свой направила.

Порвана времени нить. Не моя это больше любовь, может каждый с ней говорить.