Бегемот

Письменный стол у окна очень радовал Илону. Она вообще любила перестановки. Но этот вариант расположения мебели доставил ей особенную радость. Ведь можно было притворяться что делаешь уроки, а самой смотреть в окно. Сидя за столом, она могла видеть только небо. «И что в этом интересного?» - спросите вы. Может быть, кому-то небо и покажется скучной картинкой, но только не Илоне! Предгрозовые облака, наползавшие друг на друга, казались крупными неповоротливыми животными. У девочки не было сомнений, что представление, развернувшееся в небе, предназначалось именно для неё. Иначе, зачем было толстому лиловому бегемоту выталкивать милую слониху из поля зрения Илоны. Слониха была добрячкой и не могла долго выдерживать нападки наглого бегемота, поэтому постепенно покидала оконный проём. Махнув на прощание своим ухом, похожим на большой лист лопуха, слониха уступила сцену бегемоту. «А на тебя я не хочу смотреть» - подумала девочка, показала бегемоту язык и в пятый раз перечитала условие задачи. В это время в комнату вошла мама. Надо сказать, что мама Илоны наблюдала за дочерью с большим подозрением. Та часто делала вид, что учит уроки, а сама писала стихи, мечтала, или читала книгу. Поэтому приходилось маме быть крайне бдительной. Благодаря пронзительному взгляду, который очень отчетливо ощущался спиной, Илоне удалось в два счёта сосредоточится и приступить к решению задачи. Мама, заглянув через плечо дочери, немного успокоилась и ушла на кухню. Илона уже писала ответ, как вдруг - шлёп! - что-то шлёпнуло в стекло и ещё - шлёп, шлёп, шлёп… Это плакал лиловый бегемот. Такого поворота событий девочка совсем не ожидала. Она была просто раздавлена чувством вины к этому нелепому небесному созданию. Да и бедная слониха как-то позабылась на фоне такой глубокой бегемотьей обиды. Илона попыталась донести до бегемота, что он очень даже ей симпатичен, что она пошутила и согласна наблюдать за ним, но сама понимала, что звучит это всё ужас как фальшиво. Тогда девочка решила написать про него. По русскому языку задали сочинение на вольную тему. И она написала длинное-предлинное сочинение. Бегемот всё равно плакал. Правда, меньше. Мелкие частые капельки моросили по стеклу, а бегемота не было видно, потому что уже стемнело. Лёжа в постели, Илона слушала, как тихонько постукивали в окошко его слёзки, и думала, что она бы давно простила всех обидчиков. Уму непостижимо так долго обижаться. Вот она не умела долго дуться. Мама ругала её за это и говорила, что у неё совсем нет гордости и называла бесхарактерной. Илона-то знала, что дело совсем не в гордости, просто память у неё плохая. Вот стихи учить - пожалуйста, сколько угодно можно их в памяти уместить, а обида как-то не умещается. Вернее, не умещается сначала, потому что распирает грудь, от неё перехватывает горло, и слёзы катятся такие болючие-горючие… А потом она как то быстро уменьшается в размерах и совершенно теряется в куче стихов, которые хранятся в памяти. Никакая Илона не бесхарактерная, просто вот такой он, её характер… Так размышляла девочка, проваливаясь в сон.

Утро было серым. Илона любила серое утро, конечно не тогда, когда нужно было идти в школу, а когда можно было поваляться с книжкой в уютной постельке. Именно о книжке и теплой постельке мечтала девочка, шлепая по лужам. Потом что-то вспомнив, резко остановилась и задрала вверх голову. "Бегемот! Где ты?"

Небо было серым и безоблачным, но оно не было ровным. Илоне показалось, что небо какое-то пушистое, как шерсть, которую уже перебрала подруга мамы тетя Люба, со странной фамилией Нагорнюк. Она вываливала из мешка серую шерсть, которую начесали с овечек, отрывала клочок, растягивала его в разные стороны пальцами, вынимала травинки, колючки и прочий мусор, и клочок становился тонким пушистым блинчиком. Она откладывала его в сторону и отрывала новый клочок грязной спутанной шерсти. И скоро около тети Любы вырастала серая ноздреватая гора - облако пушистой мягкой шерсти. Вот таким же было небо. Бегемота в нём не было. «Весь исплакался», - горестно вздохнула Илона и побрела дальше.

- Хотя… - она задрала голову вверх. - Может быть, небо - это его одеяло, и он просто спит? Ну, точно! Наревелся за ночь, глупыш. Интересно, а если сверху бегемота одеяло, то снизу что? Планеты всякие наверно. Целая галактика. А за галактикой что?

На этой мысли ноги Илоны прочно приросли к земле, а взор устремился в небесную даль. Надолго. Кроме бегемотиного одеяла она ничего там не увидела, как ни старалась, а вот на урок опоздала.

На уроке ботаники все сидели с микроскопами. Было оживленно. Илона села за парту. Учительница положила на стёклышко её микроскопа маленький кусочек репчатого лука. Девочка заглянула в микроскоп. «Основные компоненты клетки: оболочка, цитоплазма, ядро, вакуоль…» - звучали новые для девочки слова. Учительница объясняла строение клеток живых организмов на примере клетки лука. Клеточка самого обыкновенного лука была мини-заводом, настоящим сложным живым организмом, и луковица вся состояла из этих клеток. И всё живое состояло из таких вот клеток. В ушах Илоны всё звенело и стучало от этого открытия! Перед глазами мелькали насекомые, деревья, цветы… Она словно видела в микроскоп клетку дерева, а потом ещё одну, и ещё… и все дерево целиком, а потом целый лес, а над лесом небо, а за небом планеты…

- Кто всё это придумал?! – почти прокричала Илона.

- Природа, - ответила учительница.

- Кто такая природа?! Она что, разум?! Кто придумал её?! Зачем Вы нам врёте?! - уже кричала Илона. Она почему-то вся дрожала и очень злилась, что от неё скрывают правду. Ей казалось, что от этой правды зависит вся её жизнь…

- Ты что себе позволяешь! – повысила голос учительница. - Мало того, что ты опоздала, так ты ещё и срываешь урок!

Но тут прозвенел звонок, и все роняя микроскопы с гиканьем понеслись на перемену. Илона плелась в хвосте шумной ватаги, что было редкостью.

Потом потянулись мучительные дни. Мучительными были они, потому что Илона стояла на пороге какого-то невероятного открытия - и никак! Никак не могла совершить это открытие. Но Господь всегда открывает себя тем, кто его ищет. И однажды она совсем измученная сидела на лавочке около дома…


В небе было полно облаков, и ни на кого они не были похожи. Илоне было очень тоскливо. Она расплакалась. Как вдруг она увидела бегемота. И он тоже заплакал. Спустя какое-то время рядом с ним появилась слониха. Они плакали все втроём - бегемот, слониха и Илона. Девочке стало даже очень хорошо, что она не одна плачет. И она плакала теперь просто за компанию. На самом деле ей было уже не тоскливо. Ей вспомнилось, как бабушка водила её в церковь на причастие. Илона тяготилась долгими службами. Считала это всё бабушкиной блажью – поэтому не сопротивлялась, но иногда у неё замирало сердце от запаха ладана, от величия церковных песнопений. И она вспомнила Его. Вспомнила, потому что всегда знала о Нём. Но воспринимала Его на уровне сказки. На уровне деда мороза что-ли… Именно так преподносили Бога взрослые. Все. Кроме бабушки. А бабушка никак не преподносила, она ничего не говорила, просто водила внучку в храм, когда та приезжала к ней в гости. Наверно, нельзя было ей ничего говорить внучке. Илона вдруг всем существом поняла, что Бог есть! Она всем сердцем ощутила, КАК он её любит, что он создал её и создал всё. Она ещё тогда, разглядывая бегемотье одеяло, понимала, что всё создал кто-то очень, очень умный и очень добрый. «Почему взрослые врут и притворяются, что не знают Его?» - подумала Илона, но тут же забыла эту мысль. Она подумает об этом потом, а сейчас… Сейчас внутри Илоны расплывалось какое-то тёплое солнышко. Что-то ликующее, сияющее и невообразимо любящее заполняло всю её. Илона посмотрела на небо. Светило солнце и яркой дугой радуги улыбалось девочке целое небо. А бегемот со слонихой виднелись где-то вдали… Они величественно удалялись, покачивая толстыми попками и махая на прощанье хвостиками счастливой, промокшей до нитки девочке…