Началась зима, снег покрыл и землю, и деревья, но морозило ещё не сильно, и Катя была в восторге.
- Как я рада, - говорила она, - как я рада зиме! Теперь можно и в снежки играть, и на салазках ездить, и на пруду на коньках кататься.
- Нет, Катя, на пруду ещё рано кататься, - заметил отец.
- Там лёд слишком тонок, не сдержит тебя; подожди немного когда будет можно, я сам тебе позволю, а теперь не катайся.
Катя обещала, - позвала свою собачку Фидельку и пошла прогуляться, она оббежала весь двор, побывала в садике, покаталась на салазках, выглянула и на улицу. Не очень далеко виднелся пруд.
- Пойду я взгляну на него, думает Катя, захвачу кстати коньки, авось пригодятся, - и пошла.
Пруд был покрыт прелестным льдом и блестел точно самое чистое зеркало.
- Как хорошо! - шепчет Катя, - Лёд кажется, совсем крепкий и, верно, не провалится подо мной.
Папа не видел ещё его, а то бы он позволил: я ведь не тяжёлая, няня и так всё уверяет, что я точно пёрышко.
Она подошла поближе и поставила на лёд ножку.
Отлично: ножка стоит точно на полу. Она поставила другую, - лёд даже не крякнул.
- Так и есть! - радостно вскрикнула Катя. - Лёд совсем крепкий, а папа не видел его и думает, что он не крепок. Он наверно не будет сердиться, я ему всё расскажу, - и Катя быстро надела коньки и спустилась на пруд, за ней с лаем побежал Фиделька, точно желая предостеречь свою барыню.
Она сделала несколько шагов, как вдруг раздался треск, и Катя очутилась в воде выше пояса.
У бедняжки душа замерла от страха, кругом никого нет, она хватается за льдинки, они ускальзывают: насилу-насилу добралась она до берега, - и то потому, что берег был недалеко. Вышла она вся мокрая, губы синие, башмаки полны холодной воды, она вся дрожит, - и холодно, и совестно.
Прибегает домой, а в передней как раз папа.
Папа ни слова не сказал ей, а только посмотрел на неё. Кате стало ужасно совестно. А тут прибежала напуганная мама. Она раздела её, уложила в постельку, напоила горячим и всю ночь сидит у её постельки и не может уснуть, боится, чтобы она не заболела.
Кате очень, очень совестно.
- Как я рада, - говорила она, - как я рада зиме! Теперь можно и в снежки играть, и на салазках ездить, и на пруду на коньках кататься.
- Нет, Катя, на пруду ещё рано кататься, - заметил отец.
- Там лёд слишком тонок, не сдержит тебя; подожди немного когда будет можно, я сам тебе позволю, а теперь не катайся.
Катя обещала, - позвала свою собачку Фидельку и пошла прогуляться, она оббежала весь двор, побывала в садике, покаталась на салазках, выглянула и на улицу. Не очень далеко виднелся пруд.
- Пойду я взгляну на него, думает Катя, захвачу кстати коньки, авось пригодятся, - и пошла.
Пруд был покрыт прелестным льдом и блестел точно самое чистое зеркало.
- Как хорошо! - шепчет Катя, - Лёд кажется, совсем крепкий и, верно, не провалится подо мной.
Папа не видел ещё его, а то бы он позволил: я ведь не тяжёлая, няня и так всё уверяет, что я точно пёрышко.
Она подошла поближе и поставила на лёд ножку.
Отлично: ножка стоит точно на полу. Она поставила другую, - лёд даже не крякнул.
- Так и есть! - радостно вскрикнула Катя. - Лёд совсем крепкий, а папа не видел его и думает, что он не крепок. Он наверно не будет сердиться, я ему всё расскажу, - и Катя быстро надела коньки и спустилась на пруд, за ней с лаем побежал Фиделька, точно желая предостеречь свою барыню.
Она сделала несколько шагов, как вдруг раздался треск, и Катя очутилась в воде выше пояса.
У бедняжки душа замерла от страха, кругом никого нет, она хватается за льдинки, они ускальзывают: насилу-насилу добралась она до берега, - и то потому, что берег был недалеко. Вышла она вся мокрая, губы синие, башмаки полны холодной воды, она вся дрожит, - и холодно, и совестно.
Прибегает домой, а в передней как раз папа.
Папа ни слова не сказал ей, а только посмотрел на неё. Кате стало ужасно совестно. А тут прибежала напуганная мама. Она раздела её, уложила в постельку, напоила горячим и всю ночь сидит у её постельки и не может уснуть, боится, чтобы она не заболела.
Кате очень, очень совестно.