Дмитрий Володихин
Маленькая лодочка шла по бушующему морю. Высокие водяные валы играли скорлупкой, то вздымая ее над бездной моря, то низвергая в долины меж двумя волнами. Ветер в клочья разорвал парус. Тучи бежали по серому, похожему на олово небу. Черные стены воды крутили и вертели лодочкой, как хотели. Кипящая белая пена клочьями обрушивались на двух гребцов.
Но те упрямо делали свое дело — двигали суденышко по Студеному морю к дальнему собранию островов. Ведь на тех чудесных островах — сущий рай земной! Там тишь, безлюдье, красота и покой…
Один из гребцов работал веслами, второй молился Богу о спасении от гибели в пучине вод. Затем они менялись местами.
На третий день утих ветер, и тучи разошлись, и солнце показалось. На море лег густой туман. Едва разглядели гребцы за белою его материей землю в отдалении. А разглядев, с удвоенной силой взялись за весла.
Невысокими соснами и елями порос Большой Соловецкий остров. Ни единого дымка над деревьями, ибо нет на островах ни села, ни деревни, ни даже избы одинокой. Близ берега из волн высовывают головы многочисленные валуны. Десятки, сотни валунов! С круглыми серыми лысинами, с острыми плечами, великие — настоящие скалы! — и малые, точно окаменевшие медведи…
Вышли гребцы на берег, отерли пот.
Непуганые птицы бесстрашно расхаживают у самых ног пришельцев.
Младший, с грубыми чертами лица, с обветренною кожей, мощными руками, задубевшими от обилия тяжелой работы, с робостью обратился к старшему:
— По сердцу ли тебе дебрь соловецкая?
Тот, немолодой уже человек, седобородый, сухонький и невысокий, ответствовал:
— Во истину дебрь сия благоуханна!
Пали оба на колени и благодарили Бога за спасение. Затем вынули из лодки невеликий скарб: сухари, да лук, да одежку, да обутку, да рыболовную снасть, да соли чуть-чуть. Младший взял топор и обратился к старшему:
— Выбирай место, брат Савватий! Келейку себе срубим.
Но Савватий, умудренный инок из Валаамской обители, запретил ему:
— Нет, Герман. Прежде крест сладим. Прямо у того места, где лодка наша на берег вышла.
Рис. Екатерины Гавриловой
И застучали топоры. И полетели стружки. И встал крест над прибрежными валунами.
Герман, силач из города Тотьмы, уже посещал Соловки с лодьями рыбаков. Он отвел Савватия к месту, где стояла гора и в озерке была особенно чистая вода. Герман срубил малую келейку. А пока работал, спутник его неустанно читал ему вслух Псалтырь.
Здесь, в этой келейке, годами предавались Савватий с Германом подвигам пустынничества. Молились, читали богословские книги, дни и месяцы проводили в безмолвии. Опытный Савватий учил науке монашества некнижного Германа, который даже читать не умел.
Как хорошо монаху на Соловках! На десятки верст — море кругом. Ни жилья человеческого, ни шума, ни толп, ни соблазнов, происходящих от неспокойной жизни. Один лишь ветер играет верхушками деревьев, да море рокочет в отдалении.
Тут не растет хлеб. Зато можно ловить рыбу, искать коренья и ягоды, вволю набирать грибов, вываривать соль. А если потребуется мука, то можно на лодочке отправиться к Большой земле и там выменять ее на соль.
Но те упрямо делали свое дело — двигали суденышко по Студеному морю к дальнему собранию островов. Ведь на тех чудесных островах — сущий рай земной! Там тишь, безлюдье, красота и покой…
Один из гребцов работал веслами, второй молился Богу о спасении от гибели в пучине вод. Затем они менялись местами.
На третий день утих ветер, и тучи разошлись, и солнце показалось. На море лег густой туман. Едва разглядели гребцы за белою его материей землю в отдалении. А разглядев, с удвоенной силой взялись за весла.
Невысокими соснами и елями порос Большой Соловецкий остров. Ни единого дымка над деревьями, ибо нет на островах ни села, ни деревни, ни даже избы одинокой. Близ берега из волн высовывают головы многочисленные валуны. Десятки, сотни валунов! С круглыми серыми лысинами, с острыми плечами, великие — настоящие скалы! — и малые, точно окаменевшие медведи…
Вышли гребцы на берег, отерли пот.
Непуганые птицы бесстрашно расхаживают у самых ног пришельцев.
Младший, с грубыми чертами лица, с обветренною кожей, мощными руками, задубевшими от обилия тяжелой работы, с робостью обратился к старшему:
— По сердцу ли тебе дебрь соловецкая?
Тот, немолодой уже человек, седобородый, сухонький и невысокий, ответствовал:
— Во истину дебрь сия благоуханна!
Пали оба на колени и благодарили Бога за спасение. Затем вынули из лодки невеликий скарб: сухари, да лук, да одежку, да обутку, да рыболовную снасть, да соли чуть-чуть. Младший взял топор и обратился к старшему:
— Выбирай место, брат Савватий! Келейку себе срубим.
Но Савватий, умудренный инок из Валаамской обители, запретил ему:
— Нет, Герман. Прежде крест сладим. Прямо у того места, где лодка наша на берег вышла.
Рис. Екатерины Гавриловой
И застучали топоры. И полетели стружки. И встал крест над прибрежными валунами.
Герман, силач из города Тотьмы, уже посещал Соловки с лодьями рыбаков. Он отвел Савватия к месту, где стояла гора и в озерке была особенно чистая вода. Герман срубил малую келейку. А пока работал, спутник его неустанно читал ему вслух Псалтырь.
Здесь, в этой келейке, годами предавались Савватий с Германом подвигам пустынничества. Молились, читали богословские книги, дни и месяцы проводили в безмолвии. Опытный Савватий учил науке монашества некнижного Германа, который даже читать не умел.
Как хорошо монаху на Соловках! На десятки верст — море кругом. Ни жилья человеческого, ни шума, ни толп, ни соблазнов, происходящих от неспокойной жизни. Один лишь ветер играет верхушками деревьев, да море рокочет в отдалении.
Тут не растет хлеб. Зато можно ловить рыбу, искать коренья и ягоды, вволю набирать грибов, вываривать соль. А если потребуется мука, то можно на лодочке отправиться к Большой земле и там выменять ее на соль.