Александр Белов
Зарос церковный двор крапивой,
Шумит листвою бузина.
И под пригорком, в даль, лениво,
Неспешно катится река.
Когда то здесь, еще дедами,
Во славу Господа Христа,
Был храм построен с куполами.
На косогоре, у моста.
Сиял красавец белостенный,
Свечой надежды для людей.
Блистал, жемчужиной без ценной,
Под вечным небом средь полей.
Он как маяк, спасая души,
Стоял над грешною землей.
Но враг пришел, и был разрушен,
В пожаре красном, храм благой.
И в преисподнюю сорвался,
Забывший Господа народ.
Под алым знаменем ворвался
В святой алтарь безбожный сброд.
Крушили в щепки всё что можно,
Рубя иконы и кресты.
Громили храм, всем миром, дружно!
Распятой Родины, сыны.
И вот, скитается вдовою,
В ладони зябкие дыша,
С невыносимою тоскою,
О Боге, Русская душа.
Над оскверненною землёю,
Лишь стая воронов кружит.
Теперь, над тихою рекою,
Вы не услышите молитв.
Шумит листвою бузина.
И под пригорком, в даль, лениво,
Неспешно катится река.
Когда то здесь, еще дедами,
Во славу Господа Христа,
Был храм построен с куполами.
На косогоре, у моста.
Сиял красавец белостенный,
Свечой надежды для людей.
Блистал, жемчужиной без ценной,
Под вечным небом средь полей.
Он как маяк, спасая души,
Стоял над грешною землей.
Но враг пришел, и был разрушен,
В пожаре красном, храм благой.
И в преисподнюю сорвался,
Забывший Господа народ.
Под алым знаменем ворвался
В святой алтарь безбожный сброд.
Крушили в щепки всё что можно,
Рубя иконы и кресты.
Громили храм, всем миром, дружно!
Распятой Родины, сыны.
И вот, скитается вдовою,
В ладони зябкие дыша,
С невыносимою тоскою,
О Боге, Русская душа.
Над оскверненною землёю,
Лишь стая воронов кружит.
Теперь, над тихою рекою,
Вы не услышите молитв.