Архимандрит Тихон (Агриков)
«Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее»... (1 Кор. 1: 27—28).
Она сидела на своей убогой постельке и тихо говорила. В ее глазах была радость и печаль. Своей шершавой рукой она гладила курчавую головку мальчика. Ему было не более десяти лет, но он был рослый и умный. В его больших голубых глазах было что-то серьезное и глубокое. Видно было, что ребенок пережил много горя и скорбей и что его детство было не из радостных.
Комнатка, в которой были мать и сын, была довольно бедная и холодная. Одно единственное окошечко закрыто рваной соломенной подушкой. Кроме дощатого стола и дубовой лавки, да еще печи с шестом и всеми печными принадлежностями: ухватом, кочергой, сковородником, чугунами, горшочками, бадьей, шайкой, веником-помелом и некоторыми, другими инструментами, — в комнате больше ничего не было. Может быть, можно было что обнаружить, но слабый свет керосиновой лампы так был скуден, что, кроме матери и сына, ясно различить было ничего не возможно. Тяжел был труд этой бедной вдовы, сколько она перенесла горя, оставшись в юности вдовой. Сколько обид, огорчений, бессонных ночей, а то и в голоде, и в холоде. Воспитала она много сыновей, дочерей, даже внуков, — все они повыросли и разлетелись, как птицы из гнездышка. Не пишут, не знаются, а слушать свою мать? Хоть ничего им не говори...
— Бог с ними, — говорила она часто себе, но душа болела о них и поныне болит. И ночи длинные проходили в слезах перед иконой святой... И кто только видел эти материнские слезы? Кто их мог бы перечесть?.. А сердце все сгорало и сгорало, как свеча, поставленная на подсвечник. И когда эта свечечка догорела, мать приготовилась умирать.
Один единственный сынок остался с нею. Вместе с матерью он переносил тяготы сиротской жизни, видел голод и холод. Не один раз, бедненький, смертельно болел от простуды и был близок к смерти. Он один за всех своих братьев и сестер выполнял высокий долг сыновней заботы о матери, и его она больше всех любила.
И вот теперь, когда наступает конец ее земной жизни, ей ничего и никого так не жалко, как этого милого малютку... Кому он будет нужен после нее? Кто его возьмет к себе и кто его приласкает, как родная мать? И кому он откроет душу свою и облегчит сердце свое, как он открывал своей матери?
айдутся, конечно, родные, возьмут милого Ваню к себе, но какова будет его жизнь? На что наставят и по какой дорожке поведут его? Как сами живут они безбожно и бесчинно, так и его, бедненького, поведут. Какой он сейчас добрый, какой послушный. Горе жизни и недостатки смирили его, сделали его кротким, некапризным, довольным и малым — черствым кусочком хлеба. А потом что из него будет, как могут искалечить и испортить душеньку ребенка?
Все эти горькие мысли неотступно мучили больную голову матери, пока она совсем не свалилась и приготовилась умирать. Была глубокая ночь, может быть, уже и двенадцатый час шел. Зимой рано темнеет. Мать с вечера чуть-чуть задремала, как вдруг ее кто-то позвал. Голос знакомый, будто мужний. Когда они еще молодые ходили в лес за дровами, то муж Петя все так ей кричал: «Лена, Лена, сюда подь»... Так вот и ночью этой она услыхала знакомый голос мужа: «Лена, Лена, подь ко мне»... Сначала вскочила, потом огляделась — темно, тихо. Ваня ровно дышит на сундуке, — сразу все по¬няла, опустилась, обмякла, руки и ноги отнялись. «Зовет к себе туда, знать, конец мой настал», — подумала, и позвала сына: «Ваня, милый ты мой мальчик, подь ко мне, я умираю»...
Ваня, ко всему привыкший, все переживший, поначалу испугался, а потом, подойдя к матери, тихо, но твердо и мужественно сказал:
— И меня возьми с собою, мама, без тебя мне будет еще тяжче.
Мать приподнялась на своей постели, прижала Ванину головку к своей впалой груди и сказала:
— Вот и все, мой бедный мальчик, последняя ночь, и я больше тебя не увижу. Закроются мои глазоньки, захолодеет сердечко, отнимутся рученьки и ноженьки, и душа полетит к Богу.
Ребенок слушал и не плакал. Он все понимал и ко всему притерпелся. Умрет мама — Бог не оставит, — так говорила ему раньше мать. Припав курчавой головкой к материнской груди, он в последний раз слушал, что скажет ему мать. А она, поцеловав холодными губами его в лобик, тихо начала говорить:
— Сын мой любезный! Помни всегда Господа и молись Ему, где бы ты ни был. Молись в радости, молись в скорби и особенно горячее молись Ему в искушениях. Бойся Господа не как вор боится наказания, но как сын любимый, боясь оскорбить Его. Согрешишь — не задирайся и не оправдывайся, а иди опять к Богу. Он простит тебя, ибо милостив и любит тебя. Не будь боязливым, но правдивым и смелым. Наблюдай время и храни себя от зла. Храни молчание, но не удерживай слово, когда оно может помочь (Сир. 4: 27).
Не будь, как лев, в доме своем и подозрителен к домашним своим. Не возноси себя в помыслах своих и не люби тех, кто тебя хвалит. Со всеми будь мирен, а советник пусть будет один из тысячи. Ищи верного друга себе. Верный друг — сокровище и крепкая защита. От юности предайся учению доброму и получишь плоды для души твоей. Всей душой, сын мой, благоговей пред Господом и уважай священников Его. Не ссорься с сильным и не заводи тяжбы с богатым. Не шути с невеждой и не укоряй человека, обращающегося от греха. Не советуйся с глупым, ибо он выдаст тебя. Не открывайся всякому, чтобы над тобой не посмеялись глупые. Не смотри на женскую красоту и не пей вино с девицами. Не ленись вставать рано утром и не нежься в постели твоей. Сотвори молитву сразу после сна и не откладывай ее на другое время.
К Богу не будь дерзок в молитве и не отчаивайся, когда не будешь услышан.
Пищу принимай в свое время и не пресыщайся сладким блюдом.
В скорбях не падай духом, а в радостях не увеселяйся.
Благодари Бога за малое и беги от ропота, как от огня.
Не старайся быть богатым и ученым, а старайся быть добрым и правдивым.
Будь внимателен к жизни: ошибка одной минуты может стать горем всей твоей жизни.
Люби горькую правду, чем красящую и изысканную ложь.
Храни дружбу, ибо первый друг лучше новых двух.
И тебе, сын мой, да будет все красиво: лицо, душа и мысли. Женщина живет чувствами, ты живи чувствами и умом.
Борись за добро, ибо жизнь без борьбы — не жизнь, а бывание.
Лучше ярко и быстро гореть, чем долго дымиться и коптиться.
Лучше жить в нужде и сраме, нежели в богатстве и лживости.
В разлуке не грусти, а Богу молись и терпеть учись.
Не будь храбрецом тогда, когда у врага связаны руки.
Укрепляйся в горестях, словно каменный утес среди волн морских.
Прощай всех, но помни — прощенный враг никогда не станет хорошим другом.
Ищи всегда лучшего, ибо лучше искать и не найти, чем найти и потерять.
Ревнуй о Боге и Церкви Божией, ибо кто ревнует, тот любит.
Обуздай язык твой, и ты будешь жить мирно и иметь будешь много друзей.
Не бойся так вора, нежели человека, постоянно го-ворящего ложь.
Беги, сын мой, от сборища беззаконных, ибо это куча пакли с керосином.
Бойся глупого смеха и украшай себя еле заметной улыбкой.
Бойся лености, ибо она — камень грязный, лежащий на пути.
С безрассудным много не говори, а около мудрого молчи долее.
Плачь над умершим, глупым и безбожным, ибо свет разума исчез в очах их.
Беги сладострастия, сын мой, и этой бесстыдной страсти не отдавай душу свою.
Не будь двоязычным и наушником, ибо таковые прокляты будут.
Детям своим не давай воли в юности их, чтобы после не скрежетать тебе зубами своими.
Поспешай домой и не оставайся ночевать в другом доме.
Слушай совесть свою и будь стыдлив и скромен.
Не верь сновидениям и гаданиям, ибо таковые го¬нятся за тенью.
С веселым оком пой Господу и веселым лицом да¬вай милостыню.
Не завидуй нечестивому, ибо в иное время он име¬ет успех.
Дай место и врачу, ибо и он — создание Божие и врачует Божиим.
Размышляй о законе Божием — это наука из наук.
Над непослушной дочерью усиливай надзор твой, чтобы она не сделала тебя посмешищем пред други¬ми.
Лучше тебе быть со злым мужчиной, нежели быть в обществе с коварно-ласковой женщиной.
Не ходи часто к другу твоему, ибо наскучишь ему и возненавидит тебя (Притч. 25: 17).
Когда вкушаешь с высшими — составь преграду гортани твоей. Не будь среди упивающихся вином и пресыщающихся мясом.
Покрывай грех других и не напоминай о проступках их.
Чти Господа, сын мой, и кроме Него не бойся никого.
Больше всех сокровищ храни сердце твое, ибо оно принадлежит Господу.
Когда горечь жизни одолеет тебя — поплачь наедине пред Господом и почувствуешь великую усладу.
Посвятишь себя Господу, (священников, монахов, девиц) не укоряй за их невоздержание, но сожалей и молись о них, чтобы помочь им в добром.
Добродетельным не завидуй, чтобы не лишиться тебе того, чего имеешь.
Духовными сладостями не упивайся, чтобы не быть сластолюбцем. Услаждения в молитве не ищи, но пусть молитва твоя будет как подвиг крестный.
Не ходи, сын мой, ворожиться, но ходи лучше Богу молиться.
Умей лучше свое отдать, нежели чужое взять.
Помни, что воскресный день не наш, а Господний.
Кротость люби, ибо кроткое слово гнев побеждает.
Одень нагих, обуй босых, накорми алчущих, напои жаждущих, проводи умерших, и Бог будет за тебя всегда.
Никого не суди, сложа руки, чтобы не было на душе скуки.
Не будь самолюбив, ибо самолюб никому не люб.
Не помолившись Богу, не езди в дорогу.
Не будь в людях приметлив, а будь дома приветлив.
Старших почитай, равных уважай, младших наставляй.
Помни, сын мой, наставления матери твоей и не забывай их до самой смерти твоей.
Делай добро людям, но в награду не жди от них благодарности, а жди неблагодарности.
Когда постигнут тебя скорби — будь благодушен, а когда постигнут тебя радости — будь осторожен.
Когда сделаешь ошибку в чем — не отпирайся, а мужественно признайся в этом и попроси прощения.
Если жизнь проживешь в добре — не гордись, как фарисей, и не успокаивай себя этим, потому что спасение не от добрых дел твоих, а от помилования Божия.
Любовь к Спасителю нашему да будет в твоем сердце как огонь. Любовь к Царице Небесной — как дыхание души твоей. А любовь к ближним — как пища и питие для жизни твоей.
Любезный мой сын, как приустали очи твои от слов матери твоей, и как изнемог ум матери твоей от сего наставления к сыну моему, но сердце мое горит огнем любви к тебе, и я умру теперь спокойно на одре моем»...
Сказав это, мать в изнеможении склонилась на подушку и замолкла... Ее рука оставалась на головке Вани до тех пор, пока не похолодела. А он, бедненький, не смел более потревожить мать свою ни единым словом. Он не хотел и плакать, чтобы своими слезами не причинить боли матери своей, а потом не хотел еще плакать и потому, что он, Ваня, был уже большой, совсем взрослый! Потому и наставления ему давала мать, как взрослому... хотя милому и бедненькому сиротке было не более десяти лет. В трудной и тяжелой жизни дети взрослеют очень рано. Они делаются взрослыми ранее своих лет... так бывает в физическом и духовном сиротстве!..
«Мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне» (1 Кор. 4: 13).
Сиротка Ваня выжил. Похоронив мать, он скрылся из родного села и больше его никто не видел. Могилку Петровны (так звали его мать на селе) никто не посещал. Она обвалилась, поросла, крест подгнил и свалился и, казалось, что никто уж больше бедную Петровну не проведает. Но вдруг случилось необыкновенное событие. На село, доселе тихое и мирное, неожиданно заехал молодой священник. Высокий, несколько сутулый, с волосами и бородой, которые уже начинали седеть преждевременно. Священник прошел прямо на кладбище. Он все ходил, ходил по почти заброшенному сельскому кладбищу, как вдруг остановился около одной поросшей могилки, поглядел, подумал и опустился на колени. Так он стоял молча несколько минут, склонив голову. Потом неизвестный священник стал поправлять как мог и чем мог обвалившуюся могилку. Убрав ее и воткнув глубоко в землю лежащий около крест, он еще раз поклонился родному праху и пошел вон с кладбища.
Зайдя в хату, которая была около кладбища, он встретил там старушку и дал ей 50 рублей денег. При этом он сказал:
— Я вас очень прошу, мать, позаботьтесь, пожалуйста, о вон той могилке, что находится с самого края, вон отсюда ее видно.
— Это могилка Петровны? — спросила старушка.
— Да, да, — ответил священник, — могилка Анны Петровны.
— А вы кто ей будете? — полюбопытствовала старушка.
— Я, я — дальний родственник, — ответил, смущаясь, батюшка.
— А как ваше святое имя?
— Меня зовут отец Иоанн.
— А... — протянула старушка и задумалась... — Сдается мне, — сказала она с расстановкой, — что ее меньшего сына звали Ваней. Это не вы будете? — сжавшись, спросила она.
— Да, я сын матери, — уклончиво ответил отец Иоанн, не желая быть узнанным.
— Вот оно что, — неопределенно сказала старушка, — тогда говорили люди, что Ванюша где-то погиб, или волки его растерзали в лесу. О, милый сиротка, — всплакнула она, — такова знать его судьба.
Отец Иоанн простился со старушкой, взглянул еще раз на родную могилку, родное село, маленькую речку, где он так любил купаться, и пошагал по направлению к городу...
Вечная тебе память, милая старушка — мать Петровна. Твои материнские наставления не пропали даром. Они запали в чистое и юное сердце твоего сиротки Вани и принесли обильные плоды. Теперь ты, Анна Петровна, можешь спокойно лежать в своей могилке, твой меньший сын — отец Иоанн — замолит за тебя Господу, — и за тебя — свою родную мать, и за свою родню, о которой ты так много скорбела и плакала...
Только мы тебя просим, Петровна, помолись, чтобы эти твои вечно живые материнские наставления запали в души тех, кто их будет читать в этой книге, и как в сердце сиротки Вани они принесли бы сторичные плоды. Аминь.
Она сидела на своей убогой постельке и тихо говорила. В ее глазах была радость и печаль. Своей шершавой рукой она гладила курчавую головку мальчика. Ему было не более десяти лет, но он был рослый и умный. В его больших голубых глазах было что-то серьезное и глубокое. Видно было, что ребенок пережил много горя и скорбей и что его детство было не из радостных.
Комнатка, в которой были мать и сын, была довольно бедная и холодная. Одно единственное окошечко закрыто рваной соломенной подушкой. Кроме дощатого стола и дубовой лавки, да еще печи с шестом и всеми печными принадлежностями: ухватом, кочергой, сковородником, чугунами, горшочками, бадьей, шайкой, веником-помелом и некоторыми, другими инструментами, — в комнате больше ничего не было. Может быть, можно было что обнаружить, но слабый свет керосиновой лампы так был скуден, что, кроме матери и сына, ясно различить было ничего не возможно. Тяжел был труд этой бедной вдовы, сколько она перенесла горя, оставшись в юности вдовой. Сколько обид, огорчений, бессонных ночей, а то и в голоде, и в холоде. Воспитала она много сыновей, дочерей, даже внуков, — все они повыросли и разлетелись, как птицы из гнездышка. Не пишут, не знаются, а слушать свою мать? Хоть ничего им не говори...
— Бог с ними, — говорила она часто себе, но душа болела о них и поныне болит. И ночи длинные проходили в слезах перед иконой святой... И кто только видел эти материнские слезы? Кто их мог бы перечесть?.. А сердце все сгорало и сгорало, как свеча, поставленная на подсвечник. И когда эта свечечка догорела, мать приготовилась умирать.
Один единственный сынок остался с нею. Вместе с матерью он переносил тяготы сиротской жизни, видел голод и холод. Не один раз, бедненький, смертельно болел от простуды и был близок к смерти. Он один за всех своих братьев и сестер выполнял высокий долг сыновней заботы о матери, и его она больше всех любила.
И вот теперь, когда наступает конец ее земной жизни, ей ничего и никого так не жалко, как этого милого малютку... Кому он будет нужен после нее? Кто его возьмет к себе и кто его приласкает, как родная мать? И кому он откроет душу свою и облегчит сердце свое, как он открывал своей матери?
айдутся, конечно, родные, возьмут милого Ваню к себе, но какова будет его жизнь? На что наставят и по какой дорожке поведут его? Как сами живут они безбожно и бесчинно, так и его, бедненького, поведут. Какой он сейчас добрый, какой послушный. Горе жизни и недостатки смирили его, сделали его кротким, некапризным, довольным и малым — черствым кусочком хлеба. А потом что из него будет, как могут искалечить и испортить душеньку ребенка?
Все эти горькие мысли неотступно мучили больную голову матери, пока она совсем не свалилась и приготовилась умирать. Была глубокая ночь, может быть, уже и двенадцатый час шел. Зимой рано темнеет. Мать с вечера чуть-чуть задремала, как вдруг ее кто-то позвал. Голос знакомый, будто мужний. Когда они еще молодые ходили в лес за дровами, то муж Петя все так ей кричал: «Лена, Лена, сюда подь»... Так вот и ночью этой она услыхала знакомый голос мужа: «Лена, Лена, подь ко мне»... Сначала вскочила, потом огляделась — темно, тихо. Ваня ровно дышит на сундуке, — сразу все по¬няла, опустилась, обмякла, руки и ноги отнялись. «Зовет к себе туда, знать, конец мой настал», — подумала, и позвала сына: «Ваня, милый ты мой мальчик, подь ко мне, я умираю»...
Ваня, ко всему привыкший, все переживший, поначалу испугался, а потом, подойдя к матери, тихо, но твердо и мужественно сказал:
— И меня возьми с собою, мама, без тебя мне будет еще тяжче.
Мать приподнялась на своей постели, прижала Ванину головку к своей впалой груди и сказала:
— Вот и все, мой бедный мальчик, последняя ночь, и я больше тебя не увижу. Закроются мои глазоньки, захолодеет сердечко, отнимутся рученьки и ноженьки, и душа полетит к Богу.
Ребенок слушал и не плакал. Он все понимал и ко всему притерпелся. Умрет мама — Бог не оставит, — так говорила ему раньше мать. Припав курчавой головкой к материнской груди, он в последний раз слушал, что скажет ему мать. А она, поцеловав холодными губами его в лобик, тихо начала говорить:
— Сын мой любезный! Помни всегда Господа и молись Ему, где бы ты ни был. Молись в радости, молись в скорби и особенно горячее молись Ему в искушениях. Бойся Господа не как вор боится наказания, но как сын любимый, боясь оскорбить Его. Согрешишь — не задирайся и не оправдывайся, а иди опять к Богу. Он простит тебя, ибо милостив и любит тебя. Не будь боязливым, но правдивым и смелым. Наблюдай время и храни себя от зла. Храни молчание, но не удерживай слово, когда оно может помочь (Сир. 4: 27).
Не будь, как лев, в доме своем и подозрителен к домашним своим. Не возноси себя в помыслах своих и не люби тех, кто тебя хвалит. Со всеми будь мирен, а советник пусть будет один из тысячи. Ищи верного друга себе. Верный друг — сокровище и крепкая защита. От юности предайся учению доброму и получишь плоды для души твоей. Всей душой, сын мой, благоговей пред Господом и уважай священников Его. Не ссорься с сильным и не заводи тяжбы с богатым. Не шути с невеждой и не укоряй человека, обращающегося от греха. Не советуйся с глупым, ибо он выдаст тебя. Не открывайся всякому, чтобы над тобой не посмеялись глупые. Не смотри на женскую красоту и не пей вино с девицами. Не ленись вставать рано утром и не нежься в постели твоей. Сотвори молитву сразу после сна и не откладывай ее на другое время.
К Богу не будь дерзок в молитве и не отчаивайся, когда не будешь услышан.
Пищу принимай в свое время и не пресыщайся сладким блюдом.
В скорбях не падай духом, а в радостях не увеселяйся.
Благодари Бога за малое и беги от ропота, как от огня.
Не старайся быть богатым и ученым, а старайся быть добрым и правдивым.
Будь внимателен к жизни: ошибка одной минуты может стать горем всей твоей жизни.
Люби горькую правду, чем красящую и изысканную ложь.
Храни дружбу, ибо первый друг лучше новых двух.
И тебе, сын мой, да будет все красиво: лицо, душа и мысли. Женщина живет чувствами, ты живи чувствами и умом.
Борись за добро, ибо жизнь без борьбы — не жизнь, а бывание.
Лучше ярко и быстро гореть, чем долго дымиться и коптиться.
Лучше жить в нужде и сраме, нежели в богатстве и лживости.
В разлуке не грусти, а Богу молись и терпеть учись.
Не будь храбрецом тогда, когда у врага связаны руки.
Укрепляйся в горестях, словно каменный утес среди волн морских.
Прощай всех, но помни — прощенный враг никогда не станет хорошим другом.
Ищи всегда лучшего, ибо лучше искать и не найти, чем найти и потерять.
Ревнуй о Боге и Церкви Божией, ибо кто ревнует, тот любит.
Обуздай язык твой, и ты будешь жить мирно и иметь будешь много друзей.
Не бойся так вора, нежели человека, постоянно го-ворящего ложь.
Беги, сын мой, от сборища беззаконных, ибо это куча пакли с керосином.
Бойся глупого смеха и украшай себя еле заметной улыбкой.
Бойся лености, ибо она — камень грязный, лежащий на пути.
С безрассудным много не говори, а около мудрого молчи долее.
Плачь над умершим, глупым и безбожным, ибо свет разума исчез в очах их.
Беги сладострастия, сын мой, и этой бесстыдной страсти не отдавай душу свою.
Не будь двоязычным и наушником, ибо таковые прокляты будут.
Детям своим не давай воли в юности их, чтобы после не скрежетать тебе зубами своими.
Поспешай домой и не оставайся ночевать в другом доме.
Слушай совесть свою и будь стыдлив и скромен.
Не верь сновидениям и гаданиям, ибо таковые го¬нятся за тенью.
С веселым оком пой Господу и веселым лицом да¬вай милостыню.
Не завидуй нечестивому, ибо в иное время он име¬ет успех.
Дай место и врачу, ибо и он — создание Божие и врачует Божиим.
Размышляй о законе Божием — это наука из наук.
Над непослушной дочерью усиливай надзор твой, чтобы она не сделала тебя посмешищем пред други¬ми.
Лучше тебе быть со злым мужчиной, нежели быть в обществе с коварно-ласковой женщиной.
Не ходи часто к другу твоему, ибо наскучишь ему и возненавидит тебя (Притч. 25: 17).
Когда вкушаешь с высшими — составь преграду гортани твоей. Не будь среди упивающихся вином и пресыщающихся мясом.
Покрывай грех других и не напоминай о проступках их.
Чти Господа, сын мой, и кроме Него не бойся никого.
Больше всех сокровищ храни сердце твое, ибо оно принадлежит Господу.
Когда горечь жизни одолеет тебя — поплачь наедине пред Господом и почувствуешь великую усладу.
Посвятишь себя Господу, (священников, монахов, девиц) не укоряй за их невоздержание, но сожалей и молись о них, чтобы помочь им в добром.
Добродетельным не завидуй, чтобы не лишиться тебе того, чего имеешь.
Духовными сладостями не упивайся, чтобы не быть сластолюбцем. Услаждения в молитве не ищи, но пусть молитва твоя будет как подвиг крестный.
Не ходи, сын мой, ворожиться, но ходи лучше Богу молиться.
Умей лучше свое отдать, нежели чужое взять.
Помни, что воскресный день не наш, а Господний.
Кротость люби, ибо кроткое слово гнев побеждает.
Одень нагих, обуй босых, накорми алчущих, напои жаждущих, проводи умерших, и Бог будет за тебя всегда.
Никого не суди, сложа руки, чтобы не было на душе скуки.
Не будь самолюбив, ибо самолюб никому не люб.
Не помолившись Богу, не езди в дорогу.
Не будь в людях приметлив, а будь дома приветлив.
Старших почитай, равных уважай, младших наставляй.
Помни, сын мой, наставления матери твоей и не забывай их до самой смерти твоей.
Делай добро людям, но в награду не жди от них благодарности, а жди неблагодарности.
Когда постигнут тебя скорби — будь благодушен, а когда постигнут тебя радости — будь осторожен.
Когда сделаешь ошибку в чем — не отпирайся, а мужественно признайся в этом и попроси прощения.
Если жизнь проживешь в добре — не гордись, как фарисей, и не успокаивай себя этим, потому что спасение не от добрых дел твоих, а от помилования Божия.
Любовь к Спасителю нашему да будет в твоем сердце как огонь. Любовь к Царице Небесной — как дыхание души твоей. А любовь к ближним — как пища и питие для жизни твоей.
Любезный мой сын, как приустали очи твои от слов матери твоей, и как изнемог ум матери твоей от сего наставления к сыну моему, но сердце мое горит огнем любви к тебе, и я умру теперь спокойно на одре моем»...
Сказав это, мать в изнеможении склонилась на подушку и замолкла... Ее рука оставалась на головке Вани до тех пор, пока не похолодела. А он, бедненький, не смел более потревожить мать свою ни единым словом. Он не хотел и плакать, чтобы своими слезами не причинить боли матери своей, а потом не хотел еще плакать и потому, что он, Ваня, был уже большой, совсем взрослый! Потому и наставления ему давала мать, как взрослому... хотя милому и бедненькому сиротке было не более десяти лет. В трудной и тяжелой жизни дети взрослеют очень рано. Они делаются взрослыми ранее своих лет... так бывает в физическом и духовном сиротстве!..
«Мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне» (1 Кор. 4: 13).
Сиротка Ваня выжил. Похоронив мать, он скрылся из родного села и больше его никто не видел. Могилку Петровны (так звали его мать на селе) никто не посещал. Она обвалилась, поросла, крест подгнил и свалился и, казалось, что никто уж больше бедную Петровну не проведает. Но вдруг случилось необыкновенное событие. На село, доселе тихое и мирное, неожиданно заехал молодой священник. Высокий, несколько сутулый, с волосами и бородой, которые уже начинали седеть преждевременно. Священник прошел прямо на кладбище. Он все ходил, ходил по почти заброшенному сельскому кладбищу, как вдруг остановился около одной поросшей могилки, поглядел, подумал и опустился на колени. Так он стоял молча несколько минут, склонив голову. Потом неизвестный священник стал поправлять как мог и чем мог обвалившуюся могилку. Убрав ее и воткнув глубоко в землю лежащий около крест, он еще раз поклонился родному праху и пошел вон с кладбища.
Зайдя в хату, которая была около кладбища, он встретил там старушку и дал ей 50 рублей денег. При этом он сказал:
— Я вас очень прошу, мать, позаботьтесь, пожалуйста, о вон той могилке, что находится с самого края, вон отсюда ее видно.
— Это могилка Петровны? — спросила старушка.
— Да, да, — ответил священник, — могилка Анны Петровны.
— А вы кто ей будете? — полюбопытствовала старушка.
— Я, я — дальний родственник, — ответил, смущаясь, батюшка.
— А как ваше святое имя?
— Меня зовут отец Иоанн.
— А... — протянула старушка и задумалась... — Сдается мне, — сказала она с расстановкой, — что ее меньшего сына звали Ваней. Это не вы будете? — сжавшись, спросила она.
— Да, я сын матери, — уклончиво ответил отец Иоанн, не желая быть узнанным.
— Вот оно что, — неопределенно сказала старушка, — тогда говорили люди, что Ванюша где-то погиб, или волки его растерзали в лесу. О, милый сиротка, — всплакнула она, — такова знать его судьба.
Отец Иоанн простился со старушкой, взглянул еще раз на родную могилку, родное село, маленькую речку, где он так любил купаться, и пошагал по направлению к городу...
Вечная тебе память, милая старушка — мать Петровна. Твои материнские наставления не пропали даром. Они запали в чистое и юное сердце твоего сиротки Вани и принесли обильные плоды. Теперь ты, Анна Петровна, можешь спокойно лежать в своей могилке, твой меньший сын — отец Иоанн — замолит за тебя Господу, — и за тебя — свою родную мать, и за свою родню, о которой ты так много скорбела и плакала...
Только мы тебя просим, Петровна, помолись, чтобы эти твои вечно живые материнские наставления запали в души тех, кто их будет читать в этой книге, и как в сердце сиротки Вани они принесли бы сторичные плоды. Аминь.