26 марта 1914 года.
«Ах, детки, детки, детки, мои милые, ненаглядные, дорогие, золотые, неоцененные детки! Чем больше живешь с Вами, чем больше переживаешь с Вами и радостей, и забот, и огорчений ( но именно с Вами и за Вас, а не из-за Вас), тем больше сживаешься с Вами и тем труднее от Вас отрываться. Вчера, когда я молился за Вас и за нашу драгоценную Царскую Семью, чувствуя Вас еще так близко, так страшно захотелось еще по одному разику Вас крепко поцеловать-так хотелось, так хотелось, что и сказать не могу.
Ангелы Вы мои! Да хранит Вас Бог, да благословит Он Вас и да будет Он всегда с Вами, как и я всегда с Вами, всегда около Вас, где бы я ни был. Чувствуйте это , мои ненаглядные, и не забывайте этого. И это уже навсегда! И в этой, и в другой жизни я уже не могу оторваться от Вас. Душа, которая так спаялась с Вашими чистыми душами, так привыкла звучать с ними в одном тоне, всегда будет, и освобожденная от земного футляра, звучать в том же тоне и должна в Ваших душах находить отзвук.
Пользуюсь остановками, чтобы писать Вам, так как на ходу приходится скорее рисовать, чем писать, и притом так медленно, так несоответственно моим чувствам, что буйной душеньке моей невмоготу. А под окном гуляет ненаглядный Алексей Николаевич со своим прелестным , верным Шортом. Погода свежая и серая-всего 6 градусов(в Пахомове, Тульской губернии), и небо заволокло тучами. Сегодня Алексей Николаевич обходил вагоны с корзиночкой маленьких дутых яиц, которые он подавал в пользу бедных детей по поручению Великой Княгини Елизаветы Федоровны, севшей к нам в поезд в Москве. Когда я увидел, что в корзиночке у него все больше трехрублевки, я поспешил положить 10 рублей и тем самым заставил и других гг. из свиты раскошелиться. За каких-нибудь полчаса у Алексея Николаевича было уже свыше 150 рублей…
Вкладываю Вам книжечку, которую Алексей Николаевич раздавал при яичках. Загляните в нее, золотые, сколько там делается хорошего для несчастных, бесприютных детей.Сегодня после завтрака я носил Алексею Николаевичу показывать свою замечательную пепельницу, сделанную из осколка его лампы. Он был очень доволен и очень хвалил, но так как я застал его за обычным дневным отдыхом(это было уже после прогулки в Пахомове), когда г-н Жильяр ему что-то интересное рассказывал, я, заметив, что он хочет продолжать слушать, поспешил уйти. Когда я в дверях раскланивался, этот ненаглядный мальчик, очаровательно улыбаясь, мне сказал:»Au revoir. Monsieur, je vous aime detout mon petit coeur»(До свидания.Мсье,я Вас люблю всем своим маленьким сердцем).Это ли не очарование? Я в восторге ему ответил:»Vous Ptes adorable!»(Вы очаровательны).
Боже мой! Неужели у Вас такая погода?! Ради Бога, Танюрочка, ненагляднейшая, сообразуйся с ней и в дурные дни не ходи в гимназию. Лучше теперь пропускать, чем во время экзаменов. Будьте здоровы, мои драгоценные, и благополучны. Да благословит Вас Бог, как я Вас благословляю Целую Вас , мои драгоценные, мои любимые, целую, целую, целую и люблю без конца.
Весь Ваш папа.
Поддерживайте и берегите друг друга, мои золотые, и помните, что каждые трое из Вас должны четвертому заменять меня. Господь с Вами, мои ненаглядные.»