Мирослав Бакулин
Олег Матвеичев семь лет ходил в храм Божий и с ним никто не разговаривал. Старичок-настоятель только давал целовать крест после литургии, а на исповеди молчал и хмыкал. Олег различал двадцать четыре оттенка хмыканья батюшки, но так и не понимал, как ему начать по-настоящему духовную жизнь.
Постепенно он стал охладевать и единственным выходом из всех жизненных перипетий ему казался отъезд на ПМЖ в Канаду. Английский и французский он знал сносно. И стал уж вещи собирать, как повстречал в храме отца Ферапонта.
Молодой иеромонах подошел к нему в храме и спросил как его зовут. Они познакомились. Олегу было дивно, что отец Ферапонт помнит всех прихожан по имени. Молодой батюшка всегда на исповеди спрашивал о жене, как дела у старших сыновей и о слабых легких младшей дочки. Но Олег уже решительно собирался уезжать, готовил всяческие документы.
Однажды на исповеди отец Ферапонт поинтересовался причинами его отъезда. Олег не выдержал и выпалил какие-то сбивчивые междометия о неблагоустроенной жизни в России и о том, что в Канаде тоже православные храмы есть. Батюшка было хотел сказать что-то доброе о России, как Олег выпалил:
— Да что вы, батюшка, вот вчера ваш народ-богоносец нагадил у меня в подъезде!
Отец Ферапонт помолчал и спросил:
— Ну а что тебе, собственно, нужно для нормальной жизни?
— Чтоб зарплата была в тысячу долларов, ну и… маломальское исполнение духовных потребностей.
Батюшка стал молиться о зарплате для Олега, и скоро тому выдали зарплату ровно в тысячу долларов. Но курс доллара скакал и на руки Олегу выдавали то тридцать пять, а то и двадцать восемь тысяч рублей. Такая белиберда ему не понравилась и он тоскливо жаловался отцу Ферапонту:
— И зачем я вас о зарплате в евро не просил молиться!
Приближался Рождественский пост. Поститься Олегу было сложно, он занимался тяжелой атлетикой и от поста у него кружилась голова. Ему было разрешено поститься с рыбой. К Великому посту у него, как назло, заболел желудок. Завидев у храма отца Ферапонта, он как трансформер, сложился почти вчетверо, так чтобы уровняться ростом с невысоким батюшкой и заканючил:
— Отец Ферапонт, благословите поститься с молочком и сметаной, у меня желудок больной.
— Хорошо, — отвечал батюшка, — только давай первые две недели попостишься как все, а потом посмотрим. Ты хотя бы начни, пост есть упокоение душ и учитель целомудрия, как говорит Златоуст. Вот ты для начала и угомонись.
— Да как же угомониться? — не унимался Олег — Вот вы скажите, батюшка, что хуже гордыня или чревоугодие?
— Конечно, гордыня.
— Вот видите, если я строго поститься стану, то немедленно возгоржусь.
— Ничего за две недели возгордиться не успеешь.
Две недели Олег отпостился, как положено, и сразу побежал к отцу Ферапонту:
— Все, прошло две недели!
— А ты еще, дорогой, недельку попостись.
Тут у Олега случилась истерика:
— Где? — вопиял он, — где у Святых Отцов написано, что в пост йогурт употреблять нельзя?
— Так в древние времена и йогурта-то не было. И много чего еще не было.
— Да сейчас даже в мороженом нет молока!
— Сейчас и в колбасе нету мяса, диавол в конце времен сделает так, что все будут поститься, только Бог никому уже нужен не будет. Да разве ж в воздержании от еды —смысл поста? Ты бы вот лучше Евангелие чаще читал и Святых Отцов. Пост не изнуряет, а дает легкость и цель его — частое причащение Святых Тайн.
— Да как тут читать, когда желудок пищит, и кроме этого писка на ум ничего не идет?
Олег понял, что вот так неделя за неделей ему придется допоститься до самой Пасхи, он постоял в задумчивости и добавил:
— Знаете, батюшка, какой продукт самый постный?
— И какой же?
— Мясные пельмени, съешь полкило пельменей и потом целых шесть часов есть вообще не хочется.
Отец Ферапонт заулыбался, но промолчал.
Прошло время, сердечной ликующей радостью прокатилась Пасха, печально закрылись Царские врата на Вознесение, огненным ветром снесло греховную мошкару на Троицу, и вот перед Петровым постом отец Ферапонт спросил Олега на исповеди:
— Будешь поститься?
— Нет, напостился я по самое горло. Да вот и у Апостола вычитал, что едящий благодарит Бога, а не едящий не благодарит.
— Это ты имеешь в виду послание к Римлянам: «Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога»?
— Да, апостол Павел совершенными называет христиан, которые ели мясо, а несовершенными — кто не ели. Вот, я даже выписал у блаженного Феофилакта толкование на это место: «Как благодарить тому, кто придерживается еще закона? Следовательно, благодарит только тот, кто ест». Значит благодарит Бога только тот, кто ест, а кто не ест — и не за что благодарить.
— Экий ты стал иезуит. А вот на моем старом приходе парень был, так он даже в чеченском плену соблюдал все постные дни, хоть их и так безобразно и нечасто кормили, и били постоянно. Так его ночью ангел освободил, а друга, который пост не признавал — расстреляли.
Постись и ты будешь свободен.
— От чего?
— От самомнения и поверхностного атеизма.
— Да что это за пост такой? Только Великий отпостились и снова, опять?
— Этот пост посвящен Пятидесятнице, апостолы ведь постились и молились, ожидая сошествия Святого Духа. Поэтому он и называется постом апостольским или Петровым.
Олег не послушался, накупил колбасы и пельменей и натрескался до отвала. Но смутившись духом взялся за душеспасительное чтение. И как назло чтение из Пролога попалось про преподобного Макария Унженского. Как во время Петрова поста он шел со спутниками в монастырь лесом и они уже несколько дней ничего не ели. Спутники преподобного поймали лося, увязшего в топи, но Макарий не разрешил им нарушать пост. Они отпустили лося; в день же Апостолов этот же лось сам пришел к ним, и они утолили голод.
Ночью Олегу приснился сон, что он идет в толпе и народ тесно обступил его со всех сторон, толпа эта валит сквозь широкие ворота, но ворота эти стискивают и без того плотную толпу и людей выносит через них с силой, потрепанных и измятых. Вдруг какой-то юноша взял Олега за руку, вывел его из толпы и повел его к малозаметной узенькой калитке, вывел его в тенистый парк и сказал:
— Надейся на Господа, будешь верен в малом, наречешься великим во многом.
— А ты кто?
— Я ангел Петрова поста.
Олег тревожно пробудился. В комнате все еще стоял вкусный запах от сваренных пельменей.
Постепенно он стал охладевать и единственным выходом из всех жизненных перипетий ему казался отъезд на ПМЖ в Канаду. Английский и французский он знал сносно. И стал уж вещи собирать, как повстречал в храме отца Ферапонта.
Молодой иеромонах подошел к нему в храме и спросил как его зовут. Они познакомились. Олегу было дивно, что отец Ферапонт помнит всех прихожан по имени. Молодой батюшка всегда на исповеди спрашивал о жене, как дела у старших сыновей и о слабых легких младшей дочки. Но Олег уже решительно собирался уезжать, готовил всяческие документы.
Однажды на исповеди отец Ферапонт поинтересовался причинами его отъезда. Олег не выдержал и выпалил какие-то сбивчивые междометия о неблагоустроенной жизни в России и о том, что в Канаде тоже православные храмы есть. Батюшка было хотел сказать что-то доброе о России, как Олег выпалил:
— Да что вы, батюшка, вот вчера ваш народ-богоносец нагадил у меня в подъезде!
Отец Ферапонт помолчал и спросил:
— Ну а что тебе, собственно, нужно для нормальной жизни?
— Чтоб зарплата была в тысячу долларов, ну и… маломальское исполнение духовных потребностей.
Батюшка стал молиться о зарплате для Олега, и скоро тому выдали зарплату ровно в тысячу долларов. Но курс доллара скакал и на руки Олегу выдавали то тридцать пять, а то и двадцать восемь тысяч рублей. Такая белиберда ему не понравилась и он тоскливо жаловался отцу Ферапонту:
— И зачем я вас о зарплате в евро не просил молиться!
Приближался Рождественский пост. Поститься Олегу было сложно, он занимался тяжелой атлетикой и от поста у него кружилась голова. Ему было разрешено поститься с рыбой. К Великому посту у него, как назло, заболел желудок. Завидев у храма отца Ферапонта, он как трансформер, сложился почти вчетверо, так чтобы уровняться ростом с невысоким батюшкой и заканючил:
— Отец Ферапонт, благословите поститься с молочком и сметаной, у меня желудок больной.
— Хорошо, — отвечал батюшка, — только давай первые две недели попостишься как все, а потом посмотрим. Ты хотя бы начни, пост есть упокоение душ и учитель целомудрия, как говорит Златоуст. Вот ты для начала и угомонись.
— Да как же угомониться? — не унимался Олег — Вот вы скажите, батюшка, что хуже гордыня или чревоугодие?
— Конечно, гордыня.
— Вот видите, если я строго поститься стану, то немедленно возгоржусь.
— Ничего за две недели возгордиться не успеешь.
Две недели Олег отпостился, как положено, и сразу побежал к отцу Ферапонту:
— Все, прошло две недели!
— А ты еще, дорогой, недельку попостись.
Тут у Олега случилась истерика:
— Где? — вопиял он, — где у Святых Отцов написано, что в пост йогурт употреблять нельзя?
— Так в древние времена и йогурта-то не было. И много чего еще не было.
— Да сейчас даже в мороженом нет молока!
— Сейчас и в колбасе нету мяса, диавол в конце времен сделает так, что все будут поститься, только Бог никому уже нужен не будет. Да разве ж в воздержании от еды —смысл поста? Ты бы вот лучше Евангелие чаще читал и Святых Отцов. Пост не изнуряет, а дает легкость и цель его — частое причащение Святых Тайн.
— Да как тут читать, когда желудок пищит, и кроме этого писка на ум ничего не идет?
Олег понял, что вот так неделя за неделей ему придется допоститься до самой Пасхи, он постоял в задумчивости и добавил:
— Знаете, батюшка, какой продукт самый постный?
— И какой же?
— Мясные пельмени, съешь полкило пельменей и потом целых шесть часов есть вообще не хочется.
Отец Ферапонт заулыбался, но промолчал.
Прошло время, сердечной ликующей радостью прокатилась Пасха, печально закрылись Царские врата на Вознесение, огненным ветром снесло греховную мошкару на Троицу, и вот перед Петровым постом отец Ферапонт спросил Олега на исповеди:
— Будешь поститься?
— Нет, напостился я по самое горло. Да вот и у Апостола вычитал, что едящий благодарит Бога, а не едящий не благодарит.
— Это ты имеешь в виду послание к Римлянам: «Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога»?
— Да, апостол Павел совершенными называет христиан, которые ели мясо, а несовершенными — кто не ели. Вот, я даже выписал у блаженного Феофилакта толкование на это место: «Как благодарить тому, кто придерживается еще закона? Следовательно, благодарит только тот, кто ест». Значит благодарит Бога только тот, кто ест, а кто не ест — и не за что благодарить.
— Экий ты стал иезуит. А вот на моем старом приходе парень был, так он даже в чеченском плену соблюдал все постные дни, хоть их и так безобразно и нечасто кормили, и били постоянно. Так его ночью ангел освободил, а друга, который пост не признавал — расстреляли.
Постись и ты будешь свободен.
— От чего?
— От самомнения и поверхностного атеизма.
— Да что это за пост такой? Только Великий отпостились и снова, опять?
— Этот пост посвящен Пятидесятнице, апостолы ведь постились и молились, ожидая сошествия Святого Духа. Поэтому он и называется постом апостольским или Петровым.
Олег не послушался, накупил колбасы и пельменей и натрескался до отвала. Но смутившись духом взялся за душеспасительное чтение. И как назло чтение из Пролога попалось про преподобного Макария Унженского. Как во время Петрова поста он шел со спутниками в монастырь лесом и они уже несколько дней ничего не ели. Спутники преподобного поймали лося, увязшего в топи, но Макарий не разрешил им нарушать пост. Они отпустили лося; в день же Апостолов этот же лось сам пришел к ним, и они утолили голод.
Ночью Олегу приснился сон, что он идет в толпе и народ тесно обступил его со всех сторон, толпа эта валит сквозь широкие ворота, но ворота эти стискивают и без того плотную толпу и людей выносит через них с силой, потрепанных и измятых. Вдруг какой-то юноша взял Олега за руку, вывел его из толпы и повел его к малозаметной узенькой калитке, вывел его в тенистый парк и сказал:
— Надейся на Господа, будешь верен в малом, наречешься великим во многом.
— А ты кто?
— Я ангел Петрова поста.
Олег тревожно пробудился. В комнате все еще стоял вкусный запах от сваренных пельменей.