Архимандрит Тихон (Агриков)
«Блажени плачущии»...
Отец Панкратий сидел около своей келии и горь¬ко плакал. Слезы лились из его старческих потухших очей, он их смахивал своей мозолистой рукой и все плакал. Мимо него, опираясь на посох, шел отец Агафадор. Увидев плачущего брата, старец остановился. Он оперся на свой посох, взглянул на отца Панкратия и тихо спросил:
— Ну, чего ты все плачешь, отец, или горе великое имеешь в душе?
— Да, отче, душа моя болит смертельно.
— О чем же это она болит?
— Да вот, авва, сдается мне, что Господь хочет спасти меня.
— Вот и добре, — ответил авва Агафадор, мягко улыбаясь, — в рай попадешь.
— О, горе мне великое, — завопил отец Панкратий, а сам еще пуще заплакал.
— Ну что же ты плачешь? — опять спросил авва Агафадор старца Панкратия.
— Боюсь, что в рай попаду.
— Но ведь там добре, — утешал старца авва Агафадор.
— А что я там буду делать? — сокрушался отец Панкратий, — ведь я недостоин.
— Но Господь знает твою душу.
— То-то оно, недостойна душа моя, и ей в раю бу¬дет стыдно, потому-то она и скорбит теперь.
Отец Агафадор поглядел на отца Панкратия, пока¬чал головой седой и пошел дальше.
Отец Панкратий сидел около своей келии и горь¬ко плакал. Слезы лились из его старческих потухших очей, он их смахивал своей мозолистой рукой и все плакал. Мимо него, опираясь на посох, шел отец Агафадор. Увидев плачущего брата, старец остановился. Он оперся на свой посох, взглянул на отца Панкратия и тихо спросил:
— Ну, чего ты все плачешь, отец, или горе великое имеешь в душе?
— Да, отче, душа моя болит смертельно.
— О чем же это она болит?
— Да вот, авва, сдается мне, что Господь хочет спасти меня.
— Вот и добре, — ответил авва Агафадор, мягко улыбаясь, — в рай попадешь.
— О, горе мне великое, — завопил отец Панкратий, а сам еще пуще заплакал.
— Ну что же ты плачешь? — опять спросил авва Агафадор старца Панкратия.
— Боюсь, что в рай попаду.
— Но ведь там добре, — утешал старца авва Агафадор.
— А что я там буду делать? — сокрушался отец Панкратий, — ведь я недостоин.
— Но Господь знает твою душу.
— То-то оно, недостойна душа моя, и ей в раю бу¬дет стыдно, потому-то она и скорбит теперь.
Отец Агафадор поглядел на отца Панкратия, пока¬чал головой седой и пошел дальше.