Н.Смоленский
Мощи св. Алексия в Богоявленском соборе.
Это произошло много лет тому назад.
Было раннее летнее утро. Солнце едва взошло, но в Москве уже кипела жизнь. Узкие длинные московские улицы были полны народом. Лавки отворялись, рынки наполнялись покупателями, рабочие шли на работу, извозчики с маленькими тележками в одну лошадь сломя голову мчались по улицам. Всюду стоял шум, крик, гул.
По улице, ведшей к Чудову монастырю, медленно двигалось шествие. На санях (таков был тогда обычай) везли гробик трехлетнего ребенка. Убитые горем отец и мать с поникшими головами брели позади саней.
В монастыре уже шла Литургия, когда туда привезли останки младенца. Гробик внесли в церковь и поставили у раки, где почивают мощи святителя Алексея.
Служба продолжалась.
Несчастная мать то усердно молилась Богу, то вдруг, охваченная сознанием тяжелой потери, начинала рыдать и со слезами биться о плиты церковного пола.
Ее сын, ее маленький Димитрий умер! Он не прибежит больше к ней, не станет ласкаться... Злая болезнь долго томила его, смерть отняла его у матери...
Рыдания матери заглушают собой пение церковного хора, невыносимое страдание слышится в воплях несчастной.
Но вот силы покинули ее, и бедную без чувств выносят из храма.
Литургия окончилась. Храм опустел. Скоро начнется отпевание.
Страдалица-мать пришла в себя; едва передвигая ноги, она с мужем возвращается в храм. На пороге храма опять живее вспоминается ей образ умершего сына и слезы застилают ее глаза.
Но что это? Ей кажется... нет, она ясно видит... ее сын сидит на гробике и играет кистями, свешивающимися по сторонам раки святого.
— Мама, иди ко мне,— раздается голос ребенка.
Обезумевшая от радости мать бросилась к сыну, а он продолжал лепетать, показывая ручонкой на раку:
— Старец подошел отсюда ко мне... в золотой одежде... Он положил мне руку на голову… сказал: "Встань"... Я проснулся... и никого нет...
Тотчас весь монастырь узнал о чуде, и, вместо надгробных молитв, величественные, торжественные звуки песнопений благодарственного молебна огласили храм.