Деревья инеем покрылись.
Всю ночь седые холода
Над зимней графикой трудились.
Снежинок тертая слюда...

Я склеиваю трещинки души,
Стихами, как молитвами, хранимой,
Дай Бог мне научиться быть терпимой,
Не дай - продать мне совесть за гроши.

И однажды, в чаду одуревшей от грохота площади
вдруг виденье мелькнёт – словно древний припомнится миф:
два коня на лугу, две усталых рассёдланных лошади
одиноко стоят, золотистые шеи скрестив.

Ко Господу душой своей хочу.
Он не оставит, не предаст меня, не бросит.
В одном лишь утешение ищу,
Что Он придёт и обо всём меня расспросит.

То ли мы сердцами остываем,
То ль забита прозой голова,
Только мы всё реже вспоминаем
Светлые и нежные слова.

В душе затмение:
Слабею волею,
И, тем не менее,
Тянусь тем более,
Тянусь к устойчивым,
Несокрушаемым

Недостойный, смотрю и дивлюсь,
Видя пламя Твоей купины!
В этом пламени я изменюсь,
Лишь притронусь к нему,
Лишь коснусь
С болью в сердце от тайной вины!

Любил ли кто тебя, дитя, как любит Бог?
Ценил ли кто так высоко и возвышал?
Назвав по имени, и в книгу вечной жизни записав,
Омыл, очистил, все простил и оправдал!

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал,
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал —
Как на венецианском карнавале!

Блаженны вы, сердца неравнодушные,
К чужим слезам.
Слова участья, нежные и нужные, -
Для ран бальзам.