Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.

Кто будет молиться за нас, За наши бессмертные души?

На карте лет есть снежные вершины –
Минутной славой венчаны они.
На карте лет есть топи, есть низины –
То месяцы разлук и в скуке дни...

Все эти бабочки отважные
И лепестки и листья влажные,
Земли преображая лик,
Живут, рискуя каждый миг.

Меня балуют без конца,
Сто лет живу, а всё балуют,
То дождик в щёчку поцелует,
То солнце воду пьёт с лица.

Ты прав. Одним воздушным очертаньем
Я так мила.
Весь бархат мой с его живым миганьем –
Лишь два крыла.

Сколь многие вокруг огорчены,
Не зная в сердце мира и отрады,
И вот уж им бываешь в тягость ты,
Их гнев, что зверь, сбежавший из ограды

И ветка сломана, и плод на ней засох,
И обмелел ручей, и тихо стало...

Свет из моей души не мой,
Но тех, кого он согревает.
Я полый, я совсем пустой,
Я тот, кто только пропускает.

На каблучках бежало - счастье,
В калошах шлёпал летний дождь,
В бахилах шаркали напасти,
А в чём там страсти, не поймёшь.