Предлагаем вашему вниманию главу о Сретении «Чудо встречи» из книги протодиакона Андрея Кураева «Школьное блогословие».
Cретение. Последний из зимних праздников. Последний праздник перед Великим Постом. Рождество-Крещение-Сретение.
Три раза зимними вечерами Церковь напоминала о том, как Бог приходил к людям. Затем, весенними днями Поста, начнется уже путь наших порывов к Богу, и, шаг за шагом, неделю за неделей, мы будем тщиться вытягивать себя из распутицы наших грехов…
А пока — три действия, три шага, которые сначала сделал к нам Тот, Кто дал начало нашей Вселенной, но затем вдруг Сам вошел внутрь нашего мира и нашей жизни.
В Рождестве Он стал человеком. В Крещении принял на Себя тяжесть наших, а не Своих грехов. В Сретении Он просто вручил Себя в руки людей…
«Сретение» на церковнославянском значит «встреча». На сороковой день после рождения Младенца Мария приносит своего первенца в иерусалимский храм, чтобы священник посвятил Его Богу. Сын Марии в Своих руках хранит всю Вселенную — но в этот день Он сам несется руками священника… Бог к человеку несом человеком же…
И само Сретение — это встреча человека и Бога. Старый, очень старый иерусалимский священник Симеон всю жизнь ждал встречи с Богом. Даже сама старость была дана ему как наказание за то, что когда-то он потерял веру. И в ту минуту давних сомнений ему было сказано: ты не умрешь, пока сам не увидишь исполнения пророчеств.
И вот этот день пришел. И что же — разверзлись небеса, и в ликующем хоре Ангелов сошел к Симеону Горний Свет? Огненная ли колесница, что являлась Илии и Иезекиилю, промчалась пред Симеоном? Облако ли с гремящим гласом и блистаниями молний, из которого некогда Моисей услышал десять заповедей, осияло старца?
Нет. Пришла молоденькая мать, и на руках у нее был месячный малыш… Но тот сердечный трепет, который был знаком и Моисею, и Илие, и Иезекеиилю, пронзил вдруг Симеона, и в его сердце сказались давно готовые слова: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…». «Теперь Ты отпускаешь меня, отпускаешь уйти дорогой отцов, разрешаешь пройти через дверь смерти, и эти врата уже не страшны для меня — ибо я видел Спасение мое и Твоих людей»…
Понимаете ли вы смысл этого чуда? К человеку Бога приносят не ангелы, а люди! И до сих пор ту дорогу, что ведет к Небу, нам указывают не архангелы и не дивные видения, а люди, их человеческое слово и человеческое действие. Простые люди, в чьих словах и пересказах Евангелия наше сердце вдруг опознает лучик Правды.
Но когда затем мы идем по этому лучу, то оказывается, что этот способ передачи нам Небесного Евангелия через земных людей отнюдь не был случаен.
Оказывается, без людей вообще нельзя прийти к Богу. И если Творец не возгнушался стать одним из нас, то, значит, так часто встречающееся желание «чистой духовности» (без людей, без Церкви, без общения с людьми в молитве и таинствах), очевидно же происходит не от Бога.
Встреча с Богом. Пытаться рассказать, как и из чего она происходит — это сложнее, чем пытаться написать инструкцию о том, как настоящая любовь прорастает в человеческом сердце.
Но все же пусть эта аналогия нам поможет. Представьте, в день десятилетия своей свадьбы супруги вспоминают, как произошла их первая встреча. И смеются, потому что слишком несоразмерны оказались первые мотивы и причины знакомства и те плоды (включая малыша, что недавно занял детскую кроватку), которые в результате появились. «Я-то тогда подошел, честно говоря, просто надеясь, что ты дашь мне списать!» «А я стала разговаривать с тобою, потому что надеялась, что ты познакомишь меня с твоим другом, и кроме того, у тебя была такая смешная прическа!..».
Поклонник какой-нибудь абстрактно-платонической любви, наверно, услышав такой разговор, сказал бы, что это все низко и просто-таки оскорбляет «великое таинство любви»…
Во всяком случае именно так принято сегодня говорить о тех вполне обыденных обстоятельствах, которые подводят человека к вере.
Человек пришел в храм помолиться еще не о спасении своей души, а просто о выздоровлении от гриппа: «Ах, какая пошлость!».
Некто переступил впервые церковный порог и простоял впервые в жизни Литургию потому, что считает, что это как-то поможет его политической карьере — конечно, прежде всего ему придется прочитать груду возмущенных газетных рецензий.
Другой пожертвовал на восстановление храма часть своей прибыли — конечно, теоретики любви скажут, что это не «подлинная вера».
Но как бы и по каким мотивам человек ни приближался к вере — надо прежде всего порадоваться тому, что движение есть, и не затоптать его неуместной иронией…
Человек делает первый шаг: «ищу покоя»; «нет смысла»; «может, выздоровлю». И конечно, можно свысока смеяться над этим — мол, к Богу за утюгом. Но — «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…».
В Московской семинарии в семидесятые годы был замечательный случай. Юноша на вступительном собеседовании не смог ответить ни на один вопрос. Он не знал «Отче наш», не имел даже представления о «Символе веры»; Литургия и Богослужение явно еще не касались его жизни.
Измученный экзаменатор, наконец, спрашивает его: «Ну, хорошо, но хоть что-нибудь ты знаешь?». И в ответ абитуриент вдруг начинает наизусть читать отрывок из Евангелия от Иоанна, отрывок без сюжетного начала и без конца…
«Что это?» — спрашивают его. «Не знаю. Но просто я стоял на остановке, и долго не было автобуса. И вдруг ветром к моим ногам поднесло листок бумаги. Я поднял его — там было написано это. И пока я читал, я сердцем понял, что все это — правда!»… Его ответ был сочтен достаточным…
Но чаще в тех стенах, на тех же экзаменах в ответ на вопрос о первом шаге к монастырским воротам слышно другое, хотя и не менее чудесное: «Познакомился со священником»; «Случайно встретился с семинаристом»; «Друзья свозили на паломничество в Лавру». Мы же помним, что в Сретении человек помогает человеку найти Бога.
Это было в четвертом веке. Был старец — человек святой жизни, но в богословии отнюдь не искушенный. Первое его свойство проявлялось, в частности, в том, что каждый раз, когда он совершал Литургию, он видел сослужащих ему ангелов.
А вот второе привело к тому, что в своих молитвах он неосторожно начал употреблять выражения вполне еретического характера. Заметив это, один проходивший мимо богослов однажды обратил его внимание на ошибки.
Старец не придал значения его словам: ведь раз ангелы не отступают от моей службы, значит, я служу по-православному! Наконец, уступив настояниям своего исправителя, старец спрашивает у ангелов: «Правда ли то, что сказал мне этот человек?». «Послушайся его: он правильно говорит», — отвечали ему ангелы. «Почему же этого не сказали мне вы?» «Бог так устроил, чтобы люди были исправляемы людьми же», — был ответ ангелов…
Сретение: Бог среди людей. И люди, которых приход Бога не разъединил, а сблизил друг с другом… И вся христианская этика и аскетика — не более, чем искусство не потерять эту дарованную нам близость с Богом и с людьми.
Cретение. Последний из зимних праздников. Последний праздник перед Великим Постом. Рождество-Крещение-Сретение. Три раза зимними вечерами Церковь напоминала о том, как Бог приходил к людям. Затем, весенними днями Поста, начнется уже путь наших порывов к Богу, и, шаг за шагом, неделю за неделей, мы будем тщиться вытягивать себя из распутицы наших грехов…
А пока — три действия, три шага, которые сначала сделал к нам Тот, Кто дал начало нашей Вселенной, но затем вдруг Сам вошел внутрь нашего мира и нашей жизни.
В Рождестве Он стал человеком. В Крещении принял на Себя тяжесть наших, а не Своих грехов. В Сретении Он просто вручил Себя в руки людей…
«Сретение» на церковнославянском значит «встреча». На сороковой день после рождения Младенца Мария приносит своего первенца в иерусалимский храм, чтобы священник посвятил Его Богу. Сын Марии в Своих руках хранит всю Вселенную — но в этот день Он сам несется руками священника… Бог к человеку несом человеком же…
И само Сретение — это встреча человека и Бога. Старый, очень старый иерусалимский священник Симеон всю жизнь ждал встречи с Богом. Даже сама старость была дана ему как наказание за то, что когда-то он потерял веру. И в ту минуту давних сомнений ему было сказано: ты не умрешь, пока сам не увидишь исполнения пророчеств.
И вот этот день пришел. И что же — разверзлись небеса, и в ликующем хоре Ангелов сошел к Симеону Горний Свет? Огненная ли колесница, что являлась Илии и Иезекиилю, промчалась пред Симеоном? Облако ли с гремящим гласом и блистаниями молний, из которого некогда Моисей услышал десять заповедей, осияло старца?
Нет. Пришла молоденькая мать, и на руках у нее был месячный малыш… Но тот сердечный трепет, который был знаком и Моисею, и Илие, и Иезекеиилю, пронзил вдруг Симеона, и в его сердце сказались давно готовые слова: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…». «Теперь Ты отпускаешь меня, отпускаешь уйти дорогой отцов, разрешаешь пройти через дверь смерти, и эти врата уже не страшны для меня — ибо я видел Спасение мое и Твоих людей»…
Понимаете ли вы смысл этого чуда? К человеку Бога приносят не ангелы, а люди! И до сих пор ту дорогу, что ведет к Небу, нам указывают не архангелы и не дивные видения, а люди, их человеческое слово и человеческое действие. Простые люди, в чьих словах и пересказах Евангелия наше сердце вдруг опознает лучик Правды.
Но когда затем мы идем по этому лучу, то оказывается, что этот способ передачи нам Небесного Евангелия через земных людей отнюдь не был случаен.
Оказывается, без людей вообще нельзя прийти к Богу. И если Творец не возгнушался стать одним из нас, то, значит, так часто встречающееся желание «чистой духовности» (без людей, без Церкви, без общения с людьми в молитве и таинствах), очевидно же происходит не от Бога.
Встреча с Богом. Пытаться рассказать, как и из чего она происходит — это сложнее, чем пытаться написать инструкцию о том, как настоящая любовь прорастает в человеческом сердце.
Но все же пусть эта аналогия нам поможет. Представьте, в день десятилетия своей свадьбы супруги вспоминают, как произошла их первая встреча. И смеются, потому что слишком несоразмерны оказались первые мотивы и причины знакомства и те плоды (включая малыша, что недавно занял детскую кроватку), которые в результате появились. «Я-то тогда подошел, честно говоря, просто надеясь, что ты дашь мне списать!» «А я стала разговаривать с тобою, потому что надеялась, что ты познакомишь меня с твоим другом, и кроме того, у тебя была такая смешная прическа!..».
Поклонник какой-нибудь абстрактно-платонической любви, наверно, услышав такой разговор, сказал бы, что это все низко и просто-таки оскорбляет «великое таинство любви»…
Во всяком случае именно так принято сегодня говорить о тех вполне обыденных обстоятельствах, которые подводят человека к вере.
Человек пришел в храм помолиться еще не о спасении своей души, а просто о выздоровлении от гриппа: «Ах, какая пошлость!».
Некто переступил впервые церковный порог и простоял впервые в жизни Литургию потому, что считает, что это как-то поможет его политической карьере — конечно, прежде всего ему придется прочитать груду возмущенных газетных рецензий.
Другой пожертвовал на восстановление храма часть своей прибыли — конечно, теоретики любви скажут, что это не «подлинная вера».
Но как бы и по каким мотивам человек ни приближался к вере — надо прежде всего порадоваться тому, что движение есть, и не затоптать его неуместной иронией…
Человек делает первый шаг: «ищу покоя»; «нет смысла»; «может, выздоровлю». И конечно, можно свысока смеяться над этим — мол, к Богу за утюгом. Но — «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…».
В Московской семинарии в семидесятые годы был замечательный случай. Юноша на вступительном собеседовании не смог ответить ни на один вопрос. Он не знал «Отче наш», не имел даже представления о «Символе веры»; Литургия и Богослужение явно еще не касались его жизни.
Измученный экзаменатор, наконец, спрашивает его: «Ну, хорошо, но хоть что-нибудь ты знаешь?». И в ответ абитуриент вдруг начинает наизусть читать отрывок из Евангелия от Иоанна, отрывок без сюжетного начала и без конца…
«Что это?» — спрашивают его. «Не знаю. Но просто я стоял на остановке, и долго не было автобуса. И вдруг ветром к моим ногам поднесло листок бумаги. Я поднял его — там было написано это. И пока я читал, я сердцем понял, что все это — правда!»… Его ответ был сочтен достаточным…
Но чаще в тех стенах, на тех же экзаменах в ответ на вопрос о первом шаге к монастырским воротам слышно другое, хотя и не менее чудесное: «Познакомился со священником»; «Случайно встретился с семинаристом»; «Друзья свозили на паломничество в Лавру». Мы же помним, что в Сретении человек помогает человеку найти Бога.
Это было в четвертом веке. Был старец — человек святой жизни, но в богословии отнюдь не искушенный. Первое его свойство проявлялось, в частности, в том, что каждый раз, когда он совершал Литургию, он видел сослужащих ему ангелов.
А вот второе привело к тому, что в своих молитвах он неосторожно начал употреблять выражения вполне еретического характера. Заметив это, один проходивший мимо богослов однажды обратил его внимание на ошибки.
Старец не придал значения его словам: ведь раз ангелы не отступают от моей службы, значит, я служу по-православному! Наконец, уступив настояниям своего исправителя, старец спрашивает у ангелов: «Правда ли то, что сказал мне этот человек?». «Послушайся его: он правильно говорит», — отвечали ему ангелы. «Почему же этого не сказали мне вы?» «Бог так устроил, чтобы люди были исправляемы людьми же», — был ответ ангелов…
Сретение: Бог среди людей. И люди, которых приход Бога не разъединил, а сблизил друг с другом… И вся христианская этика и аскетика — не более, чем искусство не потерять эту дарованную нам близость с Богом и с людьми.