Оля

Георгий ИВАНОВ - писатель загадочный. Известно о нем не так уж много.
Родился он в 1894 году в дворянской семье. Учился в Петербурге в кадетском корпусе, но не окончил его. Когда ему было 16 лет, он опубликовал свое первое произведение в журнале с очень длинным названием "Все новости литературы, искусства, театра, техники и промышленности".
Во время первой мировой войны Георгий Иванов сотрудничает в популярных еженедельниках, пишет громадное количество "военных" стихов. Да и после революции он активно участвует в литературной жизни Петрограда. А в 1922 году вместе с молодой поэтессой Ириной Одоевцевой, ставшей его женой, покидает Россию. И с тех пор живет в Берлине, Париже, временами - в Риге.
Последние годы были для писателя и его супруги годами нищеты и страданий. Он умирает в доме для престарелых недалеко от Ниццы в 1958 году.
Вот что достоверно известно о жизни Георгия Владимировича Иванова. Но после каждого писателя остаются его книги. Георгий Иванов специально для детей не писал. Но в стихах и прозе он пытался "построить" СОБСТВЕННЫЙ МИР, населить его забавными существами, живущими по своим законам.
Это напоминает игру детства. Так и вы иной раз устраиваете где-нибудь в укромном месте "свой уголок". Тут есть все необходимое: и стол, и кровать, и еда, и игрушки, которые становятся вашими верными друзьями. Но стоит лишь сдернуть покрывало или осветить фонариком дальний угол за шкафом, как все сразу же может пропасть. Поэтому заглядывать туда нужно осторожно, чтобы не вспугнуть милых "зверьков", обитающих в уютном мире фантазии и воображения.
Вот и мы сегодня осторожно заглянем в один из миров писателя Георгия Иванова. Он - тут, в отрывке из повести, изданной в Париже в 1938 году, - "РАСПАД АТОМА"
Размахайчики

...Зверьки были с нами неразлучны. Они ели из наших тарелок и спали в нашей кровати. Главными из них были два Размахайчика.
Размахайчик Зеленые Глазки был добродушный, ласковый, никому не делавший зла. Серые Глазки, когда подрос, оказался с характером. Он при случае мог и укусить. Их нашли под скамейкой метро, в коробочке от фиников. К коробочке была приколота записка: "Размахайчики, иначе Размахаи, иначе Размахайцы. Австралийского происхождения. Просят любить, кормить и водить на прогулку в Булонский лес".
Были и другие зверьки: Голубчик Жухла, Фрыштик, Китайчик, глупый Цутик, отвечавший на все вопросы одно и то же: "Цутик и есть". Была старая, грубоватая наружно, но нежнейшая в душе Хамка с куцым рыбьим хвостом. Где-то в стороне, не принимаемый в компанию, наводящий неприязнь и страх, водился фон Клоп.
У зверьков был свой быт, свои привычки, своя философия, своя честь, свои взгляды на жизнь. Была у них собственная звериная страна, границы которой, как океаном, омывал сон. Страна была обширная и не до конца обследованная. Известно было, что на юге живут верблюды, их по пятницам приходит мыть и стричь белая лошадь. На крайнем севере всегда горела елка и стояло вечное Рождество.
Зверьки объяснялись на смешанном языке. Были в нем собственные австралийские слова. Были слова, переделанные из обыкновенных на австалийский лад. Так, в письмах они обращались друг к другу "ногоуважаемый" и на конверте писали "его высокоподбородию". Они любили танцы, мороженое, прогулки, шелковые банты, праздники, именины. Они так и смотрели на жизнь: Из чего состоит год?
- Из трехсот шестидесяти пяти праздников.
- А месяц?
- Из тридцати именин.
Они были славным зверьками. Они, как могли, старались украсить нашу жизнь. Они не просили мороженого, когда знали, что нет денег. Даже когда им было очень грустно, они танцевали и праздновали именины. Они отворачивались и старались не слушать, когда слышали что-то плохое.
- Зверьки, зверьки, - нашептывал им по вечерам из щели страшный фон Клоп, - жизнь уходит, зима приближается. Вас засыплет снегом, вы замерзнете, вы умрете, зверьки - вы, которые так любите жизнь.
Но они прижимались тесней друг к другу, затыкали ушки и спокойно, но с достоинством отвечали: "Это нас не кусается..."