Татьяна Воронова
… Для начала, как в той песне, отмотаем кинопленку жизни лет на десять назад. Кружок православной молодежи. Мы – в основном студенты и молодые аспиранты. Пожилая женщина взволнованно разговаривает с нами и священником – организатором кружка. В одном из интернатов города она ведет что-то вроде воскресной школы; среди воспитанников есть и ее крестники. «Баптисты к ним ходят косяком, а из православных – никого… Может, ваши ребята согласятся, помогут?»
Так я и мои друзья (по большей части подруги) оказались в роли православных волонтеров.
Скажу сразу: на «крестовом походе» крест был поставлен, наверное, с самого начала. От нас ожидали «миссионерства». Но в конечном итоге мы с этими детьми стали просто друзьями. Правда, произошло это не сразу и не без усилий – прежде всего с нашей стороны. А также не без некоторой «ломки». В первую очередь – стереотипов и представлений о детях, которых мы навещали.
Первые визиты – всегда шокотерапия. Причем двойная. С одной стороны – биографии и «семейные обстоятельства» этих ребятишек. Опыт жизни на улице и в собачьих будках. Само собой – ранний сексуальный опыт (а у кого-то и криминальный). Мама, которая по суду и по закону – уже не мама. Время от времени она появляется у дверей интерната – шатающаяся, опухшая. Ребенок радостно кидается к ней: мама пришла!
По сравнению с этими детьми я иной раз чувствовала себя наивным теленком, совершенно не знающим жизни. Порой общаться с ними мешало необоснованное, совершенно нелепое, но ощутимое чувство вины. Не мне давать им советы или чему-то учить. Сытый голодного…
Впрочем, они ничуть не голодают, эти дети. Условия в интернате вполне сносные, суммы на «государственных детей» выделяются отнюдь не нищенские, летом их обязательно вывозят в лагерь, а иногда и за границу – например, в гостевые семьи. Согласитесь, не у каждого ребенка из обычной семьи есть такая возможность.
Вот здесь-то и кроется вторая сторона «шокотерапии». Психология наших маленьких друзей искажена не только тяжелым, нечеловеческим детством, но и… потребительством. Которое ощущается как законное. Судьба меня лишила самого главного – следовательно, мне все должны. Пришли студенты… ну, то бишь православная молодежь? Буквально со второй встречи начинается выклянчивание подарков. («Отдайте мне свой сотовый, я вам буду звонить!») Цену презентам «общие дети» тоже знают: могут обидеться, если полученная в подарок игрушка или безделушка покажется дешевле, чем у Лены или у Жени. Бороться?.. Научите меня как. Женщины, пытавшиеся проводить в интернате что-то наподобие уроков катехизации, давно поняли: без угощения – мероприятие не «прокатит». Детей не православие больше привлекает, а чай с плюшками-конфетами… Может, конечно, что-то до ума и до сердца доходит. Но опять же – гарантий не даст никто. В отличие от конфет.
От старшего поколения «добрых фей» мы получили небольшой инструктаж, который сводился к следующему: не пытайтесь «сразу и навсегда» осчастливить воспитанников интерната какими-то подношениями, не стремитесь их «задаривать» – они этого не оценят, а вы окажете им медвежью услугу. Понимание этого пришло ко мне не сразу – но постепенно стало очевидным. До сих пор благотворительные десанты, направляющиеся в детские дома и интернаты с грузом игрушек или одежды, вызывают у меня скептически-грустную улыбку. Не это нужно «государственным детям» – вернее, не столько это. Подросшие интернатские девчонки в сэконд-хэнд лишний раз не облачатся…
Одним словом, представление о «бедных сиротках», которые рады любой подержанной кофточке или потрепанной книжке, – это главное, с чем нам пришлось расстаться.
На первое место вышло не «благодетельство», а общение.
Пожалуй, именно это интернатским детям нужнее всего. Ведь их образ жизни и круг общения (особенно это касается тех, кто помладше) гораздо более замкнут, чем у детей, растущих в семье.
Как живет обычный ребенок? Школа – отдельный мир. Секция или кружок – еще один мир. Двор – своя собственная маленькая планета. И так далее. Поход в гости, в кино, в развлекательный центр – концентрические круги расширения вселенной.
А для «государственных детей» есть только одна вселенная – интернат. Как ни расширяй ее – не вырвешься. Те же лица одногруппников или соседей по комнате, те же воспитатели… Дети, которых родственники забирают домой на выходные, считаются везунчиками.
Поэтому лицо из внешнего мира – это в любом случае (или почти в любом) хорошо. И содержание общения – по большому счету не так важно. И говорить «о высоком», чему-то учить и наставлять, пусть ненавязчиво – не всегда было нужно и возможно. Куда-то выбираться – на экскурсию, в кафе, на природу, – у нас получалось, но не каждый раз. Да и походы в церковь были немногочисленными. (Впрочем, с этим все было просто, как апельсин: пришел с детьми – забудь о службе. А то налетит кто-нибудь из «твоих» на подсвечник… или, не дай Бог, на церковную бабусю.) Чаще всего мы появлялись в интернате без особого повода – не как «волонтеры», а как гости, которым здесь радуются просто потому, что они пришли.
Все-таки у них есть бескорыстие, у «наших детей».
Но когда они бегут тебе навстречу, норовя с налету обнять… Что в этот момент поднимается в душе – описать трудно. И здесь уже требуется другое – борьба с… собственной жалостью. Которая может далеко тебя увести.
Ведь, если смотреть правде в глаза, то этим мальчишкам и девчонкам нужно одно – семья. Без этого все твои усилия – капля в море. А можешь ли ты им дать это главное? То-то и оно… Нет, конечно, можно загореться, поддаться порыву… а дальше? Большинство наших младших друзей – уже подростки. Сможешь ли ты их направить, вывести в жизнь (не говорю уж о пресловутом «обеспечить»), когда тебе до тридцати – как пешком до Москвы и тебя саму еще «шатает» во многих направлениях?.. Были у нас мысли о том, чтобы забирать кого-то из детей к себе на выходные. Нам отсоветовали: ребенок станет ждать повторения, а если его вдруг не будет (ну не потянешь ты, не готова!) – одноразовая радость обернется шоком.
С такими аргументами трудно было не согласиться… но разумные доводы не избавляли от ощущения собственной беспомощности. Ну что мы можем для своих «подопечных» делать? По большому-то счету – ничего… Добрые феи без волшебных палочек.
Моя мама (она тоже какое-то время «подвизалась» на волонтерском поприще) утешала:
- «Ваши» девчонки в таком возрасте, когда обязательно кому-то надо подражать, на кого-то равняться. А им – на кого? На попсовых певиц? Или на воспитательниц бальзаковского возраста? А тут вы – молодые, красивые, где-то работаете, чем-то интересуетесь… И девочки из интерната это видят и впитывают…
Не знаю, действительно ли оно было так. Мои подруги со стороны родителей такого понимания не встречали: мол, «молодые и красивые», а вместо того, чтобы личной жизнью заниматься, – возитесь непонятно с кем! Но, пожалуй, именно молодость уберегла нас от того, чтобы отнестись к детям из интерната, как к «живым игрушкам». А ведь на этом «погорели» многие усыновители… Мне вспоминается история девочки Раи, которую дважды (!) удочеряли и дважды возвращали обратно в интернат. Будто товар по гарантийному талону. Как сложилась ее судьба – мне неизвестно.
Впрочем, большинству «наших» детей повезло больше. Некоторые отправились к новым мамам и папам за границу – в Италию и Испанию. Мы их никогда уже не увидим, и это… большое счастье. Других усыновили здесь, в России – кое-кто «нашелся» совершенно случайно… Третьи сейчас пытаются учиться… пишут «влюбленные» статусы «в контакте»… даже начинают создавать семьи. Они уже взрослые, наши младшие друзья, у них своя жизнь…
Но с нашей жизнью – она еще пересекается.
Так я и мои друзья (по большей части подруги) оказались в роли православных волонтеров.
Скажу сразу: на «крестовом походе» крест был поставлен, наверное, с самого начала. От нас ожидали «миссионерства». Но в конечном итоге мы с этими детьми стали просто друзьями. Правда, произошло это не сразу и не без усилий – прежде всего с нашей стороны. А также не без некоторой «ломки». В первую очередь – стереотипов и представлений о детях, которых мы навещали.
Первые визиты – всегда шокотерапия. Причем двойная. С одной стороны – биографии и «семейные обстоятельства» этих ребятишек. Опыт жизни на улице и в собачьих будках. Само собой – ранний сексуальный опыт (а у кого-то и криминальный). Мама, которая по суду и по закону – уже не мама. Время от времени она появляется у дверей интерната – шатающаяся, опухшая. Ребенок радостно кидается к ней: мама пришла!
По сравнению с этими детьми я иной раз чувствовала себя наивным теленком, совершенно не знающим жизни. Порой общаться с ними мешало необоснованное, совершенно нелепое, но ощутимое чувство вины. Не мне давать им советы или чему-то учить. Сытый голодного…
Впрочем, они ничуть не голодают, эти дети. Условия в интернате вполне сносные, суммы на «государственных детей» выделяются отнюдь не нищенские, летом их обязательно вывозят в лагерь, а иногда и за границу – например, в гостевые семьи. Согласитесь, не у каждого ребенка из обычной семьи есть такая возможность.
Вот здесь-то и кроется вторая сторона «шокотерапии». Психология наших маленьких друзей искажена не только тяжелым, нечеловеческим детством, но и… потребительством. Которое ощущается как законное. Судьба меня лишила самого главного – следовательно, мне все должны. Пришли студенты… ну, то бишь православная молодежь? Буквально со второй встречи начинается выклянчивание подарков. («Отдайте мне свой сотовый, я вам буду звонить!») Цену презентам «общие дети» тоже знают: могут обидеться, если полученная в подарок игрушка или безделушка покажется дешевле, чем у Лены или у Жени. Бороться?.. Научите меня как. Женщины, пытавшиеся проводить в интернате что-то наподобие уроков катехизации, давно поняли: без угощения – мероприятие не «прокатит». Детей не православие больше привлекает, а чай с плюшками-конфетами… Может, конечно, что-то до ума и до сердца доходит. Но опять же – гарантий не даст никто. В отличие от конфет.
От старшего поколения «добрых фей» мы получили небольшой инструктаж, который сводился к следующему: не пытайтесь «сразу и навсегда» осчастливить воспитанников интерната какими-то подношениями, не стремитесь их «задаривать» – они этого не оценят, а вы окажете им медвежью услугу. Понимание этого пришло ко мне не сразу – но постепенно стало очевидным. До сих пор благотворительные десанты, направляющиеся в детские дома и интернаты с грузом игрушек или одежды, вызывают у меня скептически-грустную улыбку. Не это нужно «государственным детям» – вернее, не столько это. Подросшие интернатские девчонки в сэконд-хэнд лишний раз не облачатся…
Одним словом, представление о «бедных сиротках», которые рады любой подержанной кофточке или потрепанной книжке, – это главное, с чем нам пришлось расстаться.
На первое место вышло не «благодетельство», а общение.
Пожалуй, именно это интернатским детям нужнее всего. Ведь их образ жизни и круг общения (особенно это касается тех, кто помладше) гораздо более замкнут, чем у детей, растущих в семье.
Как живет обычный ребенок? Школа – отдельный мир. Секция или кружок – еще один мир. Двор – своя собственная маленькая планета. И так далее. Поход в гости, в кино, в развлекательный центр – концентрические круги расширения вселенной.
А для «государственных детей» есть только одна вселенная – интернат. Как ни расширяй ее – не вырвешься. Те же лица одногруппников или соседей по комнате, те же воспитатели… Дети, которых родственники забирают домой на выходные, считаются везунчиками.
Поэтому лицо из внешнего мира – это в любом случае (или почти в любом) хорошо. И содержание общения – по большому счету не так важно. И говорить «о высоком», чему-то учить и наставлять, пусть ненавязчиво – не всегда было нужно и возможно. Куда-то выбираться – на экскурсию, в кафе, на природу, – у нас получалось, но не каждый раз. Да и походы в церковь были немногочисленными. (Впрочем, с этим все было просто, как апельсин: пришел с детьми – забудь о службе. А то налетит кто-нибудь из «твоих» на подсвечник… или, не дай Бог, на церковную бабусю.) Чаще всего мы появлялись в интернате без особого повода – не как «волонтеры», а как гости, которым здесь радуются просто потому, что они пришли.
Все-таки у них есть бескорыстие, у «наших детей».
Но когда они бегут тебе навстречу, норовя с налету обнять… Что в этот момент поднимается в душе – описать трудно. И здесь уже требуется другое – борьба с… собственной жалостью. Которая может далеко тебя увести.
Ведь, если смотреть правде в глаза, то этим мальчишкам и девчонкам нужно одно – семья. Без этого все твои усилия – капля в море. А можешь ли ты им дать это главное? То-то и оно… Нет, конечно, можно загореться, поддаться порыву… а дальше? Большинство наших младших друзей – уже подростки. Сможешь ли ты их направить, вывести в жизнь (не говорю уж о пресловутом «обеспечить»), когда тебе до тридцати – как пешком до Москвы и тебя саму еще «шатает» во многих направлениях?.. Были у нас мысли о том, чтобы забирать кого-то из детей к себе на выходные. Нам отсоветовали: ребенок станет ждать повторения, а если его вдруг не будет (ну не потянешь ты, не готова!) – одноразовая радость обернется шоком.
С такими аргументами трудно было не согласиться… но разумные доводы не избавляли от ощущения собственной беспомощности. Ну что мы можем для своих «подопечных» делать? По большому-то счету – ничего… Добрые феи без волшебных палочек.
Моя мама (она тоже какое-то время «подвизалась» на волонтерском поприще) утешала:
- «Ваши» девчонки в таком возрасте, когда обязательно кому-то надо подражать, на кого-то равняться. А им – на кого? На попсовых певиц? Или на воспитательниц бальзаковского возраста? А тут вы – молодые, красивые, где-то работаете, чем-то интересуетесь… И девочки из интерната это видят и впитывают…
Не знаю, действительно ли оно было так. Мои подруги со стороны родителей такого понимания не встречали: мол, «молодые и красивые», а вместо того, чтобы личной жизнью заниматься, – возитесь непонятно с кем! Но, пожалуй, именно молодость уберегла нас от того, чтобы отнестись к детям из интерната, как к «живым игрушкам». А ведь на этом «погорели» многие усыновители… Мне вспоминается история девочки Раи, которую дважды (!) удочеряли и дважды возвращали обратно в интернат. Будто товар по гарантийному талону. Как сложилась ее судьба – мне неизвестно.
Впрочем, большинству «наших» детей повезло больше. Некоторые отправились к новым мамам и папам за границу – в Италию и Испанию. Мы их никогда уже не увидим, и это… большое счастье. Других усыновили здесь, в России – кое-кто «нашелся» совершенно случайно… Третьи сейчас пытаются учиться… пишут «влюбленные» статусы «в контакте»… даже начинают создавать семьи. Они уже взрослые, наши младшие друзья, у них своя жизнь…
Но с нашей жизнью – она еще пересекается.