Артемий Гилянов

Благовещение Пресвятой Богородицы... Самое великое и самое радостное событие мировой истории, дивный день явления Славы Божией, День, когда произошло схождение Бога к людям, "сидящим во тьме и сени смертной" (Лк. 1,79) Это величайшее деяние Божьей любви, Божия человеколюбия, самая радостная весть, по словам Святителя Николая Сербского, для чистых и самое невероятное событие для нечистых сердцем. Благовещение — это перевод с греческого на славяно-русский слова Евангелие, которое мы прежде всего воспринимаем, как название Книги, в которой изложена история спасения человеческого рода Воплотившимся Богом. Но было бы очень примитивно, по-обывательски считать Евангелие книгой в ряду других книг, даже главной из них. Евангелие, по словам того же великого учителя Церкви последних времен, Святителя Николая Сербского, не книга, но сила, животворящая сила и радостотворная, сила, что кормит и поит, сила, что мертвых воскрешает. А впервые это сила проявилась как раз сегодня, в день Благовещения, который можно с полным основанием назвать днем Евангелия.

Хотя мы имеем четыре канонических Евангелия, событие Благовещения, являющее самую суть Евангелия, благой вести нашего спасения, изложена только в Евангелии от Луки, в котором наиболее полно из всех Евангелий изложены события Рождества и Детства Христа и то, что предшествовало им. Почему это так? Возможно, потому что Евангелист Лука находился в более тесном общении с Божьей Матерью. Не случайно ему приписываются первые рукотворные изображения Божией Матери, послужившие образцом для всех позднейших икон Её. Впрочем, Евангелист Лука тоже достаточно скуп в описании событий Детства Христа. Вероятно, это потому, что он, как и другие Евангелисты, настраивали свою жизнь так, чтобы "забывая задняя и простираясь вперед, стремиться к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе, чтобы достигнуть воскресения мертвых" (Флп. 3, 14-15, 11), как написал об этом Евангелист до Евангелистов, апостол Павел. Перед этой великой целью, к которой ведет нас Евангелие, всякие исторические подробности, даже касающиеся жизни Спасителя, не казались особенно значительными.

И тем не менее Евангелист не только подробнее других описывает события ранней жизни Спасителя, но посвящает значительную часть одной из самых больших глав в Евангелии — первой главы Евангелия от Луки — изложению события Рождества Предтечи и будущего Крестителя Господня Иоанна. Событие Рождества Крестителя так важно потому, что никто иной, как Иоанн Предтеча, стал завершителем ветхозаветной истории спасения и имел миссию возвестить о начале Нового Завета Бога с людьми Его, открывшегося в воплощении Бога в лице Господа нашего Иисуса Христа.

История Иоанна Предтечи начинается тоже со своего рода благовещения — явления ангела Гавриила священнику Захарии, человеку пожилому и праведному, но по смотрению Божию не имевшему детей, жена которого Елизавета тоже достигла преклонных лет и с явным оттенком поношения называлась между людьми бесплодной. Ведь неимение супругами детей считалось великим поношением для ветхозаветных иудеев, обличением каких-то тяжких тайных грехов. В самом деле, бесплодные пары лишались надежды, что из их потомства произойдет Мессия, Освободитель Израиля, что было величайшей мечтой всякого правоверного иудея.

Конечно, Захария, совершая свое служение в храме, усердно молился и о разрешении неплодства его супруги. Ведь от этого зависела и его репутация, как священника, служителя Божия. Но годы шли, приближалась старость, а Захария все не получал ответа на свои горячие молитвы. С ним, по-видимому, случилось, как бывает и с каждым из нас, когда мы долгое время не получаем ответа Неба на наши прошения — он стал ослабевать в своих молениях, стал смиряться со своим незавидным положением, может быть говорил, как говорим мы, что, мол, не судьба быть ему отцом.

И вот, когда он совершенно отчаялся в исполнении своего желания, вдруг ему, вошедшему для каждения в храм, является ангел и возвещает о исполнении того, о чем он так долго, и как казалось ему, бесплодно молился, и о чем он вероятно запрещал себе и мечтать. И с какими потрясающими обетованиями великой будущности того, кто имел через него и его супругу прийти в этот мир явился к Захарии Небесный Вестник. (Лк.1, 13-17) Захария давно совершал служение в храме, и, очевидно мог отличить явление Ангела Божия от явления сопротивной силы.

Но вот, увидев Ангела и услышав от него такие ободряющие обетования, он не только испугался, но стал, вдруг, сомневаться — может быть то, что он услышал показалось ему слишком прекрасным, чтобы быть правдоподобным. Но он выражает сомнения не в самих обетованиях, а в том, как это может быть, поскольку он "стар и жена его в летах преклонных" (Лк. 1,18) За это он понес справедливое наказание — лишился возможности говорить до того, как родится его великий сын, получивший от Ангела многозначительное имя Иоанн, т. е Благодать Божия.

Почему был наказан Захария, почему его сомнение было вменено в грех, и он был обречен молчать до того, как исполнится то, чему он не поверил? Возможно, потому, что тот, кто должен быть утверждать других в вере, не стал бы распространять неверия — ведь целых пять долгих месяцев таилась Елизавета, как это могло продолжать разрушать уже раз поколебавшуюся веру Захарии и скольких он мог бы, усомнившись в начале, за это время заразить своим маловерием и сомнением, мол, Ангел обещал ему рождение сына, а так ничего и не произошло. Захария должен был учить других упорствовать и не ослабевать в молитвах, убеждать свою паству в том, что Бог не всегда сразу отвечает на наши молитвы, упражняя нас в терпении и смирении. Чему он должен был обучать других, в том преткнулся сам. А ведь он был священник, он должен был знать Писание, которое сообщает нам о немалом числе случаев, когда рождали женщины, страдавшие бесплодием в течение длительного времени. Почему он не вспомнил о Сарре, Ревекке, Рахили, непоименованной в Писании матери Судьи Израилева Самсона, Анне, матери великого пророка Самуила, наконец, почему он не вспомнил о том, о чем он не мог не знать о недавнем чудесном разрешении многолетнего неплодства своей близкой родственницы Анны, матери Богородицы. Почему он не подумал и о том, сколь великими и дивными были плоды продолжительного неплодства.

Захария рассуждал как обыватель, который верит только тому, что видит каждодневно, а величия Божия, Его всемогущества, его дивных чудес никак не может взять в толк, если этого он в повседневности не видит. Но "уста священника должны хранить ведение..., потому что он вестник Господа Саваофа" (Мал.2, 7), а каким вестником тогда мог быть Захария, поколебавшийся и в силе молитвы, и в непреложности обетований Божиих. Поэтому он справедливо был обречен на молчание до того момента, когда он должен будет воочию убедиться в том, что сбылось то, в возможности чего он выразил сомнение.

От наказания Захарии молчанием Евангелист перебрасывает мостик к Благовещению Марии. И вестницей Благовещения становится бывшая неплодная старица Елизавета, супруга Захарии. Елизавета, в отличие от Захарии, не могла более сомневаться, когда ощутила у себя под сердцем биение сердца своего чада, но это и для нее казалось столь необыкновенным и неправдопобным, что она не решалась этого никому говорить в течение пяти месяцев. Молчала бы, вероятно, и дальше, пока признаки ее беременности стали бы явными для всех. Но для нее самой все-таки значение этого события было очевидно. Она говорила в себе: «так сотворил мне Господь во дни сии, в которые призрел на меня, чтобы снять с меня поношение между людьми» (Лк. 1,25).

Это, конечно, была правда, но не вся. Чудо зачатия Иоанна сняло не только поношение Елизаветы между людьми, но послужило началом снятия поношения со всего человеческого рода, бывшего следствием греха Адамова. Неслучайно история нашего спасения начинается с упоминания о шестом месяце беременности Елизаветы. Ведь именно в шестой месяц ее беременности произошло то, что стало поворотным пунктом странствования человеческого рода в видимом мире.

Да, история нашего спасения Иисусом Христом началась в шестой месяц беременности Елизаветы. Так велико было значение этого события. Евангелие сколько лаконично, столь же и многозначительно повествует об этом так:

«В шестой же месяц послан был Ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет, к Деве, обрученной мужу именем Иосифу из дома Давидова; имя же Деве Мария» (Лк., 2,26-27).

Итак, и к Захарии был послан Гавриил, и к Деве тоже был послан Гавриил. Но сколь различной была их реакция на это явление, хотя, на первый взгляд, она могла казаться похожей.

И Мария, и Захария, как свидетельствует Евангелие, смутились от явления Ангела (ср. Лк, 1,12 и 1,29) Но реакция их была разная — на Захарию напал страх, а на Деву не напал, но она была как бы ободрена Архангельским приветствием: «Радуйся, Благодатная! Благословенна ты между женами и благословен плод чрева Твоего» (Лк.1,28) и стала размышлять о том, чтобы это было за явление.

Такова разница между восприятием Небесного явления человеком совершенно чистым и человеком, хотя и праведным, но все-таки, несовершенным, каким был Захария. А ведь было в приветствии Архангела, то, что могло привести Деву в трепет и недоумение. Хоть Он и благословляет Деву, но как бы поставляет Деву, чуждую даже тени каких-либо плотских помышлений среди женщин и говорит о каком-то плоде чрева Ее, и не просто о плоде, но о Плоде, Который будет иметь величайшую будущность (Лк. 1,30-33). Было отчего прийти в смятение, но Архангел ободрил Деву, и она спросила только, «как будет это, если я мужа не знаю» (Лк. 1,34). Захария потребовал дополнительного знамения, чтобы увериться в том, что многажды случалось в прошлом и получил его — наказательное.

Дева не потребовала знамения, чтобы увериться в том, что никогда не случалось в прошлом, а просто спросила, как это будет, если я мужа не знаю, показав, что, будучи чистой, Она отнюдь не была наивной. Она не просила знамения, но получила ответ от Архангела, как это будет, как возможно зачатие без мужа: «Дух Святый найдет на Тебя и Сила Вышнего осенит Тебя...» (Лк. 1,35). А чтобы окончательно уверить ее в возможности зачатия без мужа, он ссылается на ее родственницу Елизавету, называемую неплодной, зачавшую сына в старости своей, которой уже шестой месяц. Для Девы этот аргумент показался вполне убедительным, и она поспешила к своей родственнице, чтобы узнать, так ли это.

В нашем каноне на Благовещение, приписываемом автором 8 века, Феофану, митрополиту Никейскому и в беседах на Благовещение, принадлежавших к этой эпохе святым отцам, чрезвычайно цветисто описывается, как Архангел убеждал Деву в истинности его явления и своих обетований. Очевидно, это связано с распространившимся в эти века аскетическим учением о необходимости чрезвычайной осторожности по отношению ко всем Сверхъестественным явлениям. Но в Евангелии ничего не говорится о мучительных недоумениях Девы, ни о аргументах из Писания, которые употреблял Архангел, чтобы убедить Деву.

Дева, на самом деле очень легко приняла все благовествуемое Архангелом, и аргумента о разрешении неплодства Елизаветы оказалось ей совершенно достаточно. Поразмышляем о том, почему этот аргумент оказался убедительным, почему она не увидела разницы между редкой, но все-таки вполне естественной беременностью пожилой женщины, и совершенно небывалым, никогда прежде не происходившем бессеменным зачатием. Думается, что ответ один — Дева была совершенно уверена в том, что невозможное человекам возможно Богу (Ср. Мф. 10, 27).

Отцы Церкви часто в своих словах на Благовещение делали акцент на совершенную особость, уникальность Благовещения Пресвятой Богородицы, т. е. Зачатия Господа нашего Иисуса Христа и зачатий, происходящих естественным путём, и это, конечно, правильно. Разница здесь принципиальная. Но все-таки вслед за Святым отцом, почти нашим современником, Святителем Николаем Сербским, можно посмотреть на этот вопрос и под несколько другим углом зрения.

Не только Пресвятая Дева, но и каждый из нас рождается не столько от похоти плоти и похоти мужа, сколько от Бога, по Его Промыслу и Благоволению. По воле Божией, Его силой рождает Дева, но по Его же воле, Его силой рождает как пожилая, так и молодая женщина, хотя в последних случаях непосредственное действие Божие прикрыто набором определенных человеческих действий и законов природы.

Но и скрытое оно остается все же главной причиной, по которой человек приходит в этот мир. Не свидетельствует ли об этом во все времена множество молодых, практически здоровых пар, не могущих зачать детей при самом горячем желании иметь их. Не свидетельствуют ли о том же и многочисленные неожиданные, так называемые нежелательные беременности, которых так боится современный мир.

Древние евреи знали о Божественном происхождении жизни каждого человеческого существа несравненно лучше, чем мы. Не об этом ли свидетельствует 126-й псалом: "Если Господь не Созиждет дома, напрасно трудятся строящие его... и т. д. (Пс. 126, 1 -2) О чем это? Не о том ли, что говорится в стихе 3-м, который, на первый взгляд, кажется несвязанным с первыми двумя стихами. А говорится в нем следующее: "Вот наследие от Господа: дети, награда от Него — плод чрева." Вот! Дети даются от Бога, являются наградой от Него, а не возникают в течение тех или иных человеческих ухищрений.

И если дети наследие от Бога, и даже награда от Него, то сколь великий грех, сколь великое противление Богу, совершают те, которые соизволяют на убийство еще нарождённых детей, которым жизнь уже дана Богом. Если в каждом отдельном случае находятся какие-то причины, позволяющие оправдать эти злодеяния, то тем хуже для всех нас. Если есть какие-то оправдывающие это причины в отдельных случаях, то значит, что грех этот ложится на всех нас, становится грехом родовым, вызывая то вымирание и деградацию нашего народа, свидетелями которой мы все являемся.

Но вернемся к Евангельскому повествованию. Когда Мария вошла в дом Елизаветы и приветствовала ее, находившийся во чреве ее младенец Иоанн, явил свою пророческую миссию и сделал пророчицей свою мать. Когда Елизавета ощутила, с какой радостью взыграл младенец в ее чреве, она, исполнившись Святого Духа, всем сердцем поняла, что причина этого может быть только одна: к ней пришла Матерь ее Господа (Лк. 1,40-45). И удивительно, что она приветствовала ее теми же словами, которыми ее приветствовал ее Архангел и которых она не могла слышать — «благословенна ты между женами» (Ср. Лк. 1,28 и 42). Это совпадение не могло не убедить Деву, что совершится реченное Ей от Господа, как сказала ей Елизавета (Лк. 1,45).

И она воспела свою дивную песнь о Всемогуществе Божием, которую мы доныне слышим и поем за каждой утреней. Песнь эта напоминает песнь Анны, воспетую ей по рождении сына, будущего пророка Самуила. (1 Цар. 3,1-10).

Хвалебный песнью Марии завершается Евангельский рассказ о Благовещении, это поистине Евангелие внутри Евангелия, Евангелие, из которого выросли все прочие повествования Евангелия.

Благовещение — это торжество плодотворного, рождающего Девства, Девства не отрицательного, а положительного. Благодать, которую обрела Дева, несравнима ни с чем, ее не имели неплодные Ветхого Завета, ставшие сверх надежды матерями. Хотя они и стали матерями, но, как возвещает в своем слове на Благовещение, Свт. Андрей Критский, они в бесчадии утратили девство свое, но Богородица и став Матерью, сохранила и девство свое неповрежденным. Учение о Приснодевстве Богородицы, о том, что она Дева прежде Рождества, и в Рождестве, и по Рождестве составляет одно из фундаментальных учений Православия, одну из главных основ духовной жизни в Православной Церкви, отвергающие его подлежат анафеме.

Это учение совершенно противоречит духу современного мира, считающего это учение безумием, и явно или чаще скрыто глумящегося над ним. Ни в чем, возможно так не проявляется это глумление, как в наименовании девушками не только молодых незамужних особ, как это было прежде, но и всех молодых и не очень молодых женщин, не только замужних, но нередко и несколько раз разведенных, что мы слышим на каждом шагу.

Благовещение — это единственный богородичный праздник, основанный на Евангельском повествовании. В силу этого он имеет высокий литургический статус. Хотя он и не отменяет воскресной службы, когда совпадает с воскресным днем, как и прочие богородичные праздники, но он никогда не переносится. Даже когда он совпадает с Великой Пятницей, он должен совершаться неопустительно. Это единственный случай, предусмотренный Уставом, когда в Великую Пятницу совершается полная Литургия Златоустого. И в сам день светлого Воскресения при совпадении его с Благовещением, служба начала нашего спасения должна совершаться неопустительно.

Правда, в древности, как полагают, праздник Благовещения был приурочен к 5-й Субботе Великого Поста, называемой сейчас Субботой Акафиста. И действительно, Акафист, который мы поем в этот день по сути является Акафистом Благовещению. Стихиры на Господи воззвах, на хвалитех, седальны, светильны в этот день практически те же, что и на праздник Благовещения. Канон взят из празднования в честь иконы Божией Матери "Неувядаемый цвет", что вполне логично, поскольку подлинно Неувядаемый Цвет это и Богородица, и ещё больше произошедший из нее Спаситель.

Попытки связать установление пения этого Акафиста с теми или иными случаями чудесного избавления от нашествия иноплеменников, подвергаются серьезному сомнению со стороны историков, склоняющимися скорее к мысли, что пение Акафиста было введено для придания большей торжественности празднованию в честь Благовещения Пресвятой Богородицы, а как впоследствии прежде единый праздник разделился на два, то установление Акафиста стали произвольно связывать с теми или иными историческими воспоминаниями.