Введение Богородицы во храм — один из самых сокровенных праздников Православной церкви. Ставшее источником праздника событие, с одной стороны может вызывать наибольшее сомнение относительно своей достоверности, с другой же стороны оно представляется безусловно необходимой станцией на пути спасения человеческого рода.
Событие Введения Богородицы во храм не отмечено в канонических книгах Библии. Оно описано в книге, ставшей более всего известной как Протоевангелие Иакова, апокрифе, появившемся на свет, как утверждают исследователи, не ранее 160 года. Книга эта никогда не входила в число канонических, но приобрела определенный авторитет, когда появилась потребность иметь сведения о жизни Богородицы, почитание которой, начиная с 3-го Вселенского собора, (431 год) утвердившего само имя "Богородица" для Родившей Господа Иисуса Христа, стало неотъемлемой частью православного благочестия и богослужения.
Однако праздник Введения, если поближе присмотреться к нему, имеет и библейскую основу. Псалом 44-й, с самых ранних времен христианства, со времени апостола Павла, признававшийся одним из важнейших Мессианских пророчеств Ветхого Завета, прообразовательно описывает то, что произошло во время Входа Богородицы во храм. "Слыши Дщи, и виждь, и преклони ухо твоё, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает царь доброты твоея, потому что той есть Господь Твой... Приведутся Царю девы вслед ея, искреннии ее приведутся тебе.Приведутся в веселии и радовании, введутся в храм Царев" (Пс., 44,12-15). Что это, как не краткое описание нашего праздника.
Но ведь этот торжественный вход, пророчески воспетый Псалмопевцем, начался с трогательной истории длительного неплодства Анны, поношений, которые благочестивые супруги Иоаким и Анна терпели от тех, кто видел в этом неплодстве наказание за какие-то тайные их грехи, их горячих молитв, наконец, услышанных Богом, их обета посвятить дарованное им дитя Подарившему его, все это конечно не может не трогать сердце всякого верующего. Ведь в Ветхом Завете говорится о долге посвящения Богу только первенцев мужского пола, так что, посвящая Господу родившуюся дочь, супруги уже делали нечто большее, чем закон требовал. Удивительна верность супругов данному им обету.
Как часто бывает, что люди в каких-либо обстояниях дают обет Богу, пожертвовать Ему нечто, а когда все нормализуется, Божьей, конечно, милостью, они забывают о своем обете или обетованное кажется слишком большой жертвой и они пытаются исхитриться так, чтобы и обет казался выполненным и в то же время принести Богу меньше, чем обещали. Но не таковы были родители Пресвятой Богородицы, истинные чада Авраама и наследники его веры. Они спешили исполнить свой обет и отдать Богу самое драгоценное, что имели, получения чего они так долго и почти безнадежно ожидали. Как ни любили они Дар от Бога, но потому и были они истинно праведными, что Дарителя они любили намного больше Дара, поэтому и рассудили, что тот Дар, которого они уже не чаяли получить, они должны вернуть Тому, Кто один способен был даровать Его. Иоаким хотел ввести Деву в храм уже по втором годе жизни Ее, но Анна уговорила оставить Её дома еще на один год, и по достижении трехлетнего возраста уже совершенно согласно они решились посвятить Деву Богу и ввести Ее в храм.
Для тогдашних иудеев храм был единственным местом на земле, в котором возможно было истинное Богообщение и Богослужение. Где бы ни находился иудей,он мыслями всегда обращался к храму и это обращение к храму означало для него обращение к истинному Богу, поэтому жить при храме, в какой бы то ни было роли, было для тогдашнего иудея верхом блаженства. "Яко лучше день един во дворех твоих паче тысяч;изволих приметатися в дому Бога моего паче, нежели жити ми в селениих грешничих", (Пс.83, 11) — восклицает Псалмопевец. И родители Богородицы, приводя Деву в храм, делали для нее самое лучшее, что только могли представить их благочестивые души. Кроме желания исполнить обет, ими двигала любовь к Рожденной ими, желание сделать ее причастницей Высочайшего блага. Если и обычные родители часто забывают и себя и свои интересы, лишь бы было хорошо их детям, то тем более это было свойственно родителям Девы. Не только и не столько рассудочное желание выполнить свой долг руководило ими, когда они решились расстаться с Той, которая так недолго пожила с ними и привести Её в храм, но прежде всего любовь к своей Дочери, неотделимой у них от любви к даровавшему Её Богу.
Единственное, чего они боялись, чтобы не обратилась их еще, как казалось, младенчествующая Дочь назад, не возжелала бы Она, еще такая маленькая, материнских объятий более Бога. Для этого Ей при вхождении в храм и была придана свита из дев израильских, которые с зажженными свечами должны были сопровождать ее в храм, и предотвратить возможную попытку к бегству.
Но не такова была Дева, чтобы увидев храм даже посмотреть вспять, и это было самое, может быть, удивительное. Трехлетняя Отроковица с легкостью преодолевает 15 высоченных ступеней ведущей к храму лестницы, которые нелегко осилить и взрослому человеку, не оборачиваясь назад, пока не достигает последней ступени, на которой ее встречает первосвященник, которого предание называет Захарией и отождествляет с будущим отцом Предтечи, хотя, согласно Евангелию, он был лишь чередным священником (Лк. 1,8).
Такая беспрецедентная обращенность Девы к Богу в самом раннем детском возрасте, подобная которой едва находится в житиях величайших святых, но не во младенчестве же, восхищала многих отцов Церкви и духовных писателей. Что родители отдали Богу дарованную им долгожданную Дщерь, это хотя и удивительно, но, объяснимо, но чтобы ребенок, совсем недавно отнятый от груди, так решительно предпочел Бога и храм своим родителям, это настоящее чудо. Она задолго до рождения Своего Сына в трехлетнем возрасте совершенно исполнила такую трудно даже понимаемую нами Его заповедь: "Кто любит отца и мать более Меня, недостоин Меня", возможно, поэтому и стала достойной Его в мере, более ни для кого недоступной.
Итак, Первосвященник принимает ее на верхней площадке и вводит ее во храм — и тут происходит самое непостижимое в этой истории, полной событий, трудно поддающихся нашему обычному пониманию. Об этом молчит даже Протоевангелие Иакова, и, будучи известным лишь из позднейшего византийского предания, оно является главным событием, смысловым центром, благодаря которому мы празднуем Введение как великий двунадесятый праздник. Первосвященник, по словам блж. Феофилакта Болгарского, в неком исступлении, объявшим его, вводит ее туда, куда он сам имел право входить один раз в году, в день Очищения для принесения жертвы для грехи народа.
Реальность этого события, конечно, может вызывать серьезные сомнения. Но как ни чудесным, как ни неправдоподобным не представляется оно, разве Введение Девы во Святая Святых более неправдоподобно, чем воплощение Бога, запредельного, непостижимого Абсолюта, в действительного человека, Которого можно было видеть, слышать и осязать, или никогда ни до, ни после не повторявшегося рождения Его от Девы?
Но если мы непреложно верим в последние два чуда, то основательны ли наши сомнения и в первом случае. Да, конечно, странно, что если Деве была оказана столь беспрецедентная честь, то почему же столь же беспрецедентное бесчестие пало на Ее Сына, ради Которого, чтобы сделаться достойной Матерью Его, и была введена Дева в храм и даже во Святое Святых? Тут, вероятно, непостижимая для нас глубина Божественной Премудрости и Промысла Его о спасении человеческого рода. "Где хочет Бог, там побеждается естества чин", — учит нас Святитель Андрей Критский. Если это угодно было Промыслу Божию для нашего спасения, то и Дева могла быть введена в недоступное более никому, а женскому полу тем более Святое Святых, к удивлению всех Ангельских сил, как поем мы в каноне праздника, и Господь должен был пострадать до позорной смерти на Кресте, чтобы мы, наконец, уверились, сколько велика, безмерна и непостижима Любовь, которую имеет к нам Бог. Впрочем, часто человеческая забывчивость, которую некоторые Отцы считали одной из главных страстей греховных, бывает так непостижима и неправдоподобна, что нет ничего удивительного в том, что предавшие Господа на Распятие, ни сном, ни духом не знали о великой чести, оказанной Его Матери.
Однако спросим, кому и кем была оказана честь? Первосвященник ли, вводя Деву во Святая Святых, почтил Ее, или, Дева, будущий храм Слова Божия, вступая во Святая Святых храма каменного и тленного, уже утратившего к тому время главную свою святыню — Ковчег Завета, оказала сему последнему высочайшую честь. Но в первом случае Первосвященник совершил бы произвольное действие, за которое он должен был справедливо быть наказан по Закону, во втором случае он был лишь орудием воли Божией, и именно поэтому он и остался тогда невредимым, не был побит иудеями камнями.
Церковь потому и стала праздновать Введение Богородицы во храм, что верила в то, что Богородица, Боговместимый храм, Святых Святая, несравненно превышает своим достоинством ветхозаветное Святое Святых. Но на земле не было другого, более святого места, где могла бы воспитаться Дева для исполнения Своей миссии — быть Матерью Бога. Святитель Григорий Палама уподобляет Введение Богородицы во храм таинственному перемещению из среды людей Еноха и Илии, и утверждает, что по своему духовному смыслу, оно безмерно превосходит последние два. Византийские отцы Церкви, завершителем которых стал Святитель Григорий Палама, непоколебимо верили, что все, что вещественно находилось во Святая Святых — Ковчег Завета, стамна (сосуд с манной), кадильница, жезл Ааронов процветший — все это имело смысл не столько само по себе, сколько как прообразы истинной Хозяйки Святая Святых — Пречистой Девы. И не оказывает Первосвященник честь Деве, вводя ее во Святое Святых, но наоборот трепещет от своего недостоинства, понимая, насколько Дева своей благодатью превосходит благодать, которая в храме, подобно Иоанну, приступающему к крещению Христа, как мы читаем в каноне Праздника. (См. песнь 8 первого канона на Введение).
Собственно на вере Православной Церкви, в бесконечное превосходство Девы, как имеющей стать живым Храмом Бога Живого и Истинного, над вещественным храмом ветхозаветным, и основана вера Церкви в не только духовную, но и историческую реальность вхождения Девы во Святая Святых. Нигде на земле она не могла достойно воспитаться для исполнения своей миссии, кроме как во Святом Святых. Храм был прообразом Девы, и с тех пор, как Дева, вступила под его своды, став Живым Ковчегом и Скрижалью, вместо утраченного каменного Ковчега Завета, вместилища каменных скрижалей, храм выполнил свое назначение, а не признав Живого Бога в Сыне Девы, он обрек себя на безвозвратное разрушение.
Праздник Введения Божией Матери во храм — это праздник первой встречи Ветхого и Нового Завета, встречи, которая еще могла стать началом мирного перехода первого во второй. Но, к сожалению, Ветхий Завет, увязший в мелочном законничестве, оказался не способным ни оценить величия, ни даже сохранить в памяти того великого события, свидетелем которого он был. Ведь согласно тому же Протоевангелию Иакова, тот же первосвященник, который в исступлении ввел Деву во Святых, узнав, что Дева, отданная Иосифу на хранение, понесла во чреве, подверг Иосифа и Деву, испытанию водой, чтобы выяснить, чисты ли их отношения.
Да, люди часто не помнят, что они говорят и делают в исступлении, так было, очевидно, и в этом случае. Но то, что не запомнил Израиль, вспомнила Церковь, поэтому и стала праздновать Введение как великий и даже двунадесятый праздник, как праздник обручения Девы с Богом, как праздник прославления Ее высочайшего достоинства.
"Истинно Ты еси выше всех, Дева Чистая"(рефрен 9-й песни 1 канона на Введение) — вот главный смысл праздника. Церковь утверждает, что с тех пор, как Дева вошла во место, считавшееся единственным местом вселения Бога, то совершенное соединение ее с Богом и воплощение Бога, от нее, высочайшей не только всех земнородных, но и Ангельских сил, неизбежно произойдет. И хотя до Рождества Христова пройдет еще много времени, а Рождеству будет еще предшествовать Благовещение, таинство венчания Девы с Богом, но Церковь в восторге созерцая Деву, "Пречистый храм Спасов" не столько вводимой, сколько входящей во Святая Святых (праздник Введения во храм в богослужебных книгах называется Входом во храм), уже духовно созерцает Рожденного от Нее Спасителя, начиная в этот день воспевать Ирмосы Рождества — "Христос рождается..." Отныне уже не храм, не Святое Святых становится средоточием мира, но вифлеемские вертеп и ясли.