Монахиня Евфимия Пащенко
Назавтра она снова оправилась в ресторан в надежде увидеть там Джеймса. На сей раз Женька наотрез отказалась идти с нею. Впрочем, теперь в этом уже не было нужды – Рита решила воспользоваться вчерашним приглашением на танцы. Когда она явилась в ресторан, английские моряки уже находились там и встретили ее приветственными возгласами и аплодисментами. Вот только Джеймса среди них не было.
Он пришел позднее, и, заметив Риту, сразу же пригласил ее танцевать. Пока они кружились в вальсе, Джеймс, к полной неожиданности девушки, вдруг спросил ее по-английски:
- Где твоя подруга? Как ее зовут? Джейн? Дже… Жень-ка… Передай ей, что я извиняюсь за вчерашнее. И что хочу ее видеть. Пусть завтра она придет сюда. И еще...
Тут музыка оборвалась. Потом оркестр заиграл «Сулико» и танцующие пары вернулись за столики. А Джеймс подошел к ресторанному прилавку и быстро заговорил с продавщицей. В ответ она подала ему что-то, предварительно завернув покупку в бумагу. Джеймс вернулся к Рите и протянул ей сверток:
- Отдай это ей. – И, на ходу надевая куртку, вышел из ресторана.
* * *
Разумеется, Рита, сгорая от желания увидеть содержимое свертка, поспешила в общежитие. Женька была там, одна, и сидела в темноте возле печки, кутаясь в серый вязаный платок. Когда Рита протянула ей сверток, она испуганно подняла на нее глаза:
- Я не возьму это.
- Может, хотя бы посмотришь, что там внутри? – спросила Рита.
- Нет. Кто знает, что там может быть такое… – лепетала Женька.
- Ну ты и трусиха! - усмехнулась Рита. – Да я сама видела, как он это покупал в ресторанном буфете. Чего ты боишься?
- Нам же нельзя этого делать, - твердила Женька. – Нас же за это с работы снимут…
- Послушай, Женька, не будь дурой, - урезонивала ее Рита. – Похоже, ты приглянулась этому англичанину. Видишь, он уже посылает тебе подарки. Ну что тебе стоит за это пойти и потанцевать с ним?
- Нет, - с неожиданной твердостью в голосе отрезала Женька. – Я не пойду. И этого тоже не возьму. Сейчас же пойди и верни ему это.
- Ну, как знаешь, - раздраженно промолвила Рита и вышла из комнаты.
Лишь дойдя до соседней улицы, она поняла, какую глупость сморозила Женька, велев ей вернуть сверток Джеймсу. Интересно, как она сможет это сделать? Явится к нему на корабль? Или завтра в ресторане будет объяснять ему, почему его подарок оказался отвергнут? Вдобавок, Риту продолжало одолевать любопытство – что же все-таки находится в свертке? Зайдя в ближайший закоулок, она стала осторожно разворачивать бумагу – и все-таки надорвала ее. После этого оставалось лишь вовсе снять обертку. Под ней обнаружилась коробка шоколадных конфет. Рита убеждала себя, что только одним глазком поглядит на ее содержимое. Но конфеты пахли так заманчиво, что она не удержалась и сунула в рот одну, потом еще одну… Она торопливо глотала их до тех пор, пока на дне коробки не остались лишь две конфетки. Рита подумала, что неплохо было бы оставить хоть что-то для Женьки… и поспешно засунула их себе в рот.
* * *
Назавтра вечером она опять отправилась в ресторан. К удивлению Риты, у крыльца ее поджидал Джеймс.
- Где твоя подруга? – спросил он. – Почему она не пришла?
Рита испугалась, что он спросит, понравился ли Женьке его подарок. Но вместо этого Джеймс повел ее в парк, находившийся возле ресторана. Остановившись под деревом, он сунул ей в руку что-то продолговатое, завернутое в бумагу:
- Отдай это ей. И скажи ей, что она - очень хорошая девушка.
- Джеймс… - прошептала взволнованная Рита. Но он уже шагал прочь. А она стояла под деревом, не в силах броситься ему вслед.
Придя в себя, Рита огляделась по сторонам и направилась вглубь парка. Убедившись, что вокруг никого нет, она развернула сверток. Внутри оказалась коробка, где лежали новенькие лакированные туфли-лодочки, крохотные, почти детские, как раз Женькиного размера. При виде их у Риты потемнело в глазах, так что она вынуждена была сесть прямо в глубокий снежный сугроб…
* * *
Ее арестовали тут же, в парке, со злополучным свертком в руках. Как видно, за ней уже давно следили. Так Рита оказалась в местном райотделе милиции.
Она громко возмущалась происшедшим. В самом деле, по какому праву ее задержали? Разве она не может в свободное время сходить в ресторан? И какое им дело до ее коробки с туфлями? Да, ей дал их английский моряк! Но разве она в ответе за то, что ему взбрело в голову сделать ей подарок?
Тем временем сотрудник райотдела, открыв коробку, извлек из-под туфлей конверт со странной запиской на чужом языке, сплошь испещренной маленькими крестиками. В течение следующего часа находка переходила из рук в руки, пока не угодила прямехонько к следователю из особого отдела НКВД.
Разумеется, тот сразу понял, о чем в ней идет речь. Ему уже не раз приходилось держать в руках подобные записки от влюбленных иностранных моряков, адресованные русским девушкам. И он хорошо знал, что каждый крестик на ней означает: «целую тебя». Однако у него в голове успел сложиться некий план действий. Достаточно рискованный. Но все-таки настолько заманчивый, что следователь решил, как говорится, пойти ва-банк. И попытаться любой ценой добиться своего.
После этого неудивительно, что, несмотря на поздний час, он почтил своим визитом райотдел милиции. И сразу же повел себя с Ритой так, словно вина ее была уже доказана. Это оказалось полной неожиданностью для девушки, уверенной в том, что ее вот-вот отпустят, да вдобавок еще и извинятся за причиненное неудобство. И она сидела, изумленно уставившись на властного незнакомца, обращавшегося к ней на «ты», не решаясь ответить дерзостью на эту дерзость.
- Кем тебе приходится Томас Смит? – спросил ее следователь.
- Я не знаю никакого Томаса, – недоумевала Рита.
- Это ложь, - возразил следователь, пристально глядя на девушку. - Эта шифровка была найдена в твоей коробке с туфлями. Ты сама подтвердила, что тебе подарил их английский моряк. Будешь дальше отрицать свою вину или все-таки расскажешь правду?
Он поднес к лицу Риты злополучную записку. Но она успела прочесть лишь имя «Джейн» и подпись: «твой Томми Смит». Потому что все вокруг нее вдруг закружилось в бешеном вихре, и она едва не упала на пол со стула…
- Что ж, - произнес следователь, довольный тем, что все шло по намеченному им плану. – Похоже, ты хорошо знаешь, о ком и о чем идет речь в этой шифровке. А знаешь, что будет с тобой, если ты и дальше станешь отрицать свою вину? Это ведь уголовное дело, измена Родине… Тебя отправят в такое место, где ты и года не протянешь. А ведь «самое дорогое у человека – жизнь. И она дается ему только один раз…» Так что твое будущее теперь зависит только от тебя. Подумай над этим хорошенько, пока еще не поздно.
…Спустя несколько дней бледная, сникшая Рита снова сидела перед следователем. Он положил перед ней лист бумаги и показал место, где она должна поставить подпись. И Рита нетвердой рукой вывела свою фамилию, даже не прочитав того, что было напечатано на листе…
А потом состоялся суд. Вот только обвиняемой на нем была не она, а Женька. Что до Риты, то на том суде она проходила всего лишь, как свидетельница. Потом ее освободили. А Женьке дали большой срок. За измену Родине.
* * *
Да, Рита осталась на свободе. Но все-таки не избежала наказания. Ее сняли с работы и с позором исключили из комсомола. Когда же после войны снова открылся педагогический институт, двери его тоже оказались закрыты для Риты. Так в одночасье рухнули все ее надежды. А отчаянные попытки девушки найти себе достойную работу кончились тем, что она смогла устроиться лишь уборщицей в баню на окраине города. И проработала там всю жизнь. Мало того – за ней навсегда закрепилась репутация сексотки, предавшей свою лучшую подругу. Ее сторонились. Впрочем, с годами и сама она стала чуждаться людей – ведь среди них ей, отверженной, сломленной, не находилось места.
Проходили годы, и сверстники и бывшие знакомые Риты один за другим уходили из жизни. Лишь ее смерть обходила стороной. Почему? Этого Рита не могла понять. Но с годами ей все больше казалось - это как-то связано с тем, что на другом конце города живет Женька.
Она вернулась незадолго до смерти Сталина, отбыв свой лагерный срок. Устроилась работать на лесозавод. Потом вышла замуж за рабочего парня-трудягу, не побоявшегося жениться на девушке, имевшей судимость по 58 статье. А спустя несколько лет, когда начали пересматривать несправедливо вынесенные в недавнем прошлом приговоры, была реабилитирована. Несколько раз, приходя в День
Победы на городскую площадь, Рита, стоя в толпе, видела ее на праздничной трибуне среди ветеранов войны, по-девичьи стройную, седовласую, с блестящими медалями на груди. Да еще в день военно-морского флота почти лицом к лицу столкнулась с Женькой в городском парке. Та шла, ведя за руку светловолосого мальчика лет пяти с трехцветным флажком в руке. Судя по всему, внука. Однако тогда Женька не узнала ее. А Рита не посмела заговорить с ней.
* * *
И вот теперь ей подумалось – не случайно она узнала, что завтрашний день называется Прощеным воскресеньем. Она все-таки должна решиться и попросить прощения у Женьки. Пусть даже спустя почти полвека. Ведь, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Вернее, пока еще не поздно… Никогда прежде Риту с такой остротой не посещала мысль о близкой смерти. И она поняла – ей надо торопиться.
На другой день она встала спозаранку, и медленно, едва передвигая отчего-то отказывающиеся слушаться ноги, добрела до автобусной остановки. А потом долго ехала по еще полутемным улицам к тому дому, где Женька, как ветеран войны, по слухам, недавно получила квартиру. Судя по тому, что окна угловой квартиры на шестом этаже были освещены, хозяйка находилась у себя. Однако, войдя в полутемный подъезд, Рита обнаружила, что лифт не работает. Ей оставался лишь один путь наверх – по лестнице.
Задыхаясь, останавливаясь на каждой площадке, Рита медленно преодолевала лестничные пролеты. Отчего-то прежде она никогда не задумывалась над тем, отчего подниматься вверх гораздо труднее, чем спускаться вниз. Наконец ее восхождение закончилось. Рита стояла перед Женькиной дверью, судорожно вцепившись в поручень лестницы, потому что ей казалось, будто земля уходит у нее из-под ног, а глаза словно застилает густая пелена тумана… Ей оставалось сделать лишь один, последний шаг к двери. И протянуть руку к кнопке звонка.
Конец
Он пришел позднее, и, заметив Риту, сразу же пригласил ее танцевать. Пока они кружились в вальсе, Джеймс, к полной неожиданности девушки, вдруг спросил ее по-английски:
- Где твоя подруга? Как ее зовут? Джейн? Дже… Жень-ка… Передай ей, что я извиняюсь за вчерашнее. И что хочу ее видеть. Пусть завтра она придет сюда. И еще...
Тут музыка оборвалась. Потом оркестр заиграл «Сулико» и танцующие пары вернулись за столики. А Джеймс подошел к ресторанному прилавку и быстро заговорил с продавщицей. В ответ она подала ему что-то, предварительно завернув покупку в бумагу. Джеймс вернулся к Рите и протянул ей сверток:
- Отдай это ей. – И, на ходу надевая куртку, вышел из ресторана.
* * *
Разумеется, Рита, сгорая от желания увидеть содержимое свертка, поспешила в общежитие. Женька была там, одна, и сидела в темноте возле печки, кутаясь в серый вязаный платок. Когда Рита протянула ей сверток, она испуганно подняла на нее глаза:
- Я не возьму это.
- Может, хотя бы посмотришь, что там внутри? – спросила Рита.
- Нет. Кто знает, что там может быть такое… – лепетала Женька.
- Ну ты и трусиха! - усмехнулась Рита. – Да я сама видела, как он это покупал в ресторанном буфете. Чего ты боишься?
- Нам же нельзя этого делать, - твердила Женька. – Нас же за это с работы снимут…
- Послушай, Женька, не будь дурой, - урезонивала ее Рита. – Похоже, ты приглянулась этому англичанину. Видишь, он уже посылает тебе подарки. Ну что тебе стоит за это пойти и потанцевать с ним?
- Нет, - с неожиданной твердостью в голосе отрезала Женька. – Я не пойду. И этого тоже не возьму. Сейчас же пойди и верни ему это.
- Ну, как знаешь, - раздраженно промолвила Рита и вышла из комнаты.
Лишь дойдя до соседней улицы, она поняла, какую глупость сморозила Женька, велев ей вернуть сверток Джеймсу. Интересно, как она сможет это сделать? Явится к нему на корабль? Или завтра в ресторане будет объяснять ему, почему его подарок оказался отвергнут? Вдобавок, Риту продолжало одолевать любопытство – что же все-таки находится в свертке? Зайдя в ближайший закоулок, она стала осторожно разворачивать бумагу – и все-таки надорвала ее. После этого оставалось лишь вовсе снять обертку. Под ней обнаружилась коробка шоколадных конфет. Рита убеждала себя, что только одним глазком поглядит на ее содержимое. Но конфеты пахли так заманчиво, что она не удержалась и сунула в рот одну, потом еще одну… Она торопливо глотала их до тех пор, пока на дне коробки не остались лишь две конфетки. Рита подумала, что неплохо было бы оставить хоть что-то для Женьки… и поспешно засунула их себе в рот.
* * *
Назавтра вечером она опять отправилась в ресторан. К удивлению Риты, у крыльца ее поджидал Джеймс.
- Где твоя подруга? – спросил он. – Почему она не пришла?
Рита испугалась, что он спросит, понравился ли Женьке его подарок. Но вместо этого Джеймс повел ее в парк, находившийся возле ресторана. Остановившись под деревом, он сунул ей в руку что-то продолговатое, завернутое в бумагу:
- Отдай это ей. И скажи ей, что она - очень хорошая девушка.
- Джеймс… - прошептала взволнованная Рита. Но он уже шагал прочь. А она стояла под деревом, не в силах броситься ему вслед.
Придя в себя, Рита огляделась по сторонам и направилась вглубь парка. Убедившись, что вокруг никого нет, она развернула сверток. Внутри оказалась коробка, где лежали новенькие лакированные туфли-лодочки, крохотные, почти детские, как раз Женькиного размера. При виде их у Риты потемнело в глазах, так что она вынуждена была сесть прямо в глубокий снежный сугроб…
* * *
Ее арестовали тут же, в парке, со злополучным свертком в руках. Как видно, за ней уже давно следили. Так Рита оказалась в местном райотделе милиции.
Она громко возмущалась происшедшим. В самом деле, по какому праву ее задержали? Разве она не может в свободное время сходить в ресторан? И какое им дело до ее коробки с туфлями? Да, ей дал их английский моряк! Но разве она в ответе за то, что ему взбрело в голову сделать ей подарок?
Тем временем сотрудник райотдела, открыв коробку, извлек из-под туфлей конверт со странной запиской на чужом языке, сплошь испещренной маленькими крестиками. В течение следующего часа находка переходила из рук в руки, пока не угодила прямехонько к следователю из особого отдела НКВД.
Разумеется, тот сразу понял, о чем в ней идет речь. Ему уже не раз приходилось держать в руках подобные записки от влюбленных иностранных моряков, адресованные русским девушкам. И он хорошо знал, что каждый крестик на ней означает: «целую тебя». Однако у него в голове успел сложиться некий план действий. Достаточно рискованный. Но все-таки настолько заманчивый, что следователь решил, как говорится, пойти ва-банк. И попытаться любой ценой добиться своего.
После этого неудивительно, что, несмотря на поздний час, он почтил своим визитом райотдел милиции. И сразу же повел себя с Ритой так, словно вина ее была уже доказана. Это оказалось полной неожиданностью для девушки, уверенной в том, что ее вот-вот отпустят, да вдобавок еще и извинятся за причиненное неудобство. И она сидела, изумленно уставившись на властного незнакомца, обращавшегося к ней на «ты», не решаясь ответить дерзостью на эту дерзость.
- Кем тебе приходится Томас Смит? – спросил ее следователь.
- Я не знаю никакого Томаса, – недоумевала Рита.
- Это ложь, - возразил следователь, пристально глядя на девушку. - Эта шифровка была найдена в твоей коробке с туфлями. Ты сама подтвердила, что тебе подарил их английский моряк. Будешь дальше отрицать свою вину или все-таки расскажешь правду?
Он поднес к лицу Риты злополучную записку. Но она успела прочесть лишь имя «Джейн» и подпись: «твой Томми Смит». Потому что все вокруг нее вдруг закружилось в бешеном вихре, и она едва не упала на пол со стула…
- Что ж, - произнес следователь, довольный тем, что все шло по намеченному им плану. – Похоже, ты хорошо знаешь, о ком и о чем идет речь в этой шифровке. А знаешь, что будет с тобой, если ты и дальше станешь отрицать свою вину? Это ведь уголовное дело, измена Родине… Тебя отправят в такое место, где ты и года не протянешь. А ведь «самое дорогое у человека – жизнь. И она дается ему только один раз…» Так что твое будущее теперь зависит только от тебя. Подумай над этим хорошенько, пока еще не поздно.
…Спустя несколько дней бледная, сникшая Рита снова сидела перед следователем. Он положил перед ней лист бумаги и показал место, где она должна поставить подпись. И Рита нетвердой рукой вывела свою фамилию, даже не прочитав того, что было напечатано на листе…
А потом состоялся суд. Вот только обвиняемой на нем была не она, а Женька. Что до Риты, то на том суде она проходила всего лишь, как свидетельница. Потом ее освободили. А Женьке дали большой срок. За измену Родине.
* * *
Да, Рита осталась на свободе. Но все-таки не избежала наказания. Ее сняли с работы и с позором исключили из комсомола. Когда же после войны снова открылся педагогический институт, двери его тоже оказались закрыты для Риты. Так в одночасье рухнули все ее надежды. А отчаянные попытки девушки найти себе достойную работу кончились тем, что она смогла устроиться лишь уборщицей в баню на окраине города. И проработала там всю жизнь. Мало того – за ней навсегда закрепилась репутация сексотки, предавшей свою лучшую подругу. Ее сторонились. Впрочем, с годами и сама она стала чуждаться людей – ведь среди них ей, отверженной, сломленной, не находилось места.
Проходили годы, и сверстники и бывшие знакомые Риты один за другим уходили из жизни. Лишь ее смерть обходила стороной. Почему? Этого Рита не могла понять. Но с годами ей все больше казалось - это как-то связано с тем, что на другом конце города живет Женька.
Она вернулась незадолго до смерти Сталина, отбыв свой лагерный срок. Устроилась работать на лесозавод. Потом вышла замуж за рабочего парня-трудягу, не побоявшегося жениться на девушке, имевшей судимость по 58 статье. А спустя несколько лет, когда начали пересматривать несправедливо вынесенные в недавнем прошлом приговоры, была реабилитирована. Несколько раз, приходя в День
Победы на городскую площадь, Рита, стоя в толпе, видела ее на праздничной трибуне среди ветеранов войны, по-девичьи стройную, седовласую, с блестящими медалями на груди. Да еще в день военно-морского флота почти лицом к лицу столкнулась с Женькой в городском парке. Та шла, ведя за руку светловолосого мальчика лет пяти с трехцветным флажком в руке. Судя по всему, внука. Однако тогда Женька не узнала ее. А Рита не посмела заговорить с ней.
* * *
И вот теперь ей подумалось – не случайно она узнала, что завтрашний день называется Прощеным воскресеньем. Она все-таки должна решиться и попросить прощения у Женьки. Пусть даже спустя почти полвека. Ведь, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Вернее, пока еще не поздно… Никогда прежде Риту с такой остротой не посещала мысль о близкой смерти. И она поняла – ей надо торопиться.
На другой день она встала спозаранку, и медленно, едва передвигая отчего-то отказывающиеся слушаться ноги, добрела до автобусной остановки. А потом долго ехала по еще полутемным улицам к тому дому, где Женька, как ветеран войны, по слухам, недавно получила квартиру. Судя по тому, что окна угловой квартиры на шестом этаже были освещены, хозяйка находилась у себя. Однако, войдя в полутемный подъезд, Рита обнаружила, что лифт не работает. Ей оставался лишь один путь наверх – по лестнице.
Задыхаясь, останавливаясь на каждой площадке, Рита медленно преодолевала лестничные пролеты. Отчего-то прежде она никогда не задумывалась над тем, отчего подниматься вверх гораздо труднее, чем спускаться вниз. Наконец ее восхождение закончилось. Рита стояла перед Женькиной дверью, судорожно вцепившись в поручень лестницы, потому что ей казалось, будто земля уходит у нее из-под ног, а глаза словно застилает густая пелена тумана… Ей оставалось сделать лишь один, последний шаг к двери. И протянуть руку к кнопке звонка.
Конец