Протоиерей Алексий Уминский
Одиночество — каким оно может быть? Благо оно или нет?
Одиночество — это все-таки тема философского глубокого осмысления, и не стоит низводить ее до бытового уровня, из серии: «Мне сегодня одиноко. Не выпить ли мне рюмочку? Не сходить ли мне на дискотеку?». Это одиночеством никак не является.
Если говорить о некоем духовном состоянии одиночества, то это очень серьезная вещь, ведь одиночество имеет и благое звучание. Потому что пока человек глубоко одиноким не останется, он с Богом-то не начнет разговор. Настоящий разговор с Богом происходит в глубине человеческого одиночества. Не из-за того, что оно плохое, а потому, что с Богом надо остаться наедине, чтобы ты сумел проникнуться, отойти от всего сиюминутного… Это как и с человеческим творчеством. Оно — дело одинокое, когда человек в этом одиночестве принадлежит только самому себе.
Мы должны понять о том, что есть такое одиночество, которое необходимо человеку в какой-то момент, иначе не произойдет встречи ни с Богом, ни с творчеством, ни с какими такими глубокими вещами. Есть другое одиночество, о котором сказал Господь, увидев Адама: «Нехорошо быть человеку одному!».
Делить себя
Действительно, человек, — такое существо, которое должно себя делить. Если человек становится неделимым, таким индивидуумом, тогда это одиночество может наступить в очень жесткой форме, когда человек все время будет чувствовать, что ему ни с кем делиться, не хочется этого делать, и вот эта тоска по полноте все время будет его съедать. Поэтому он чувство одиночества всегда будет заменять каким-то шумом, гамом, какой-то мишурой, внешними вещами, которые будут создавать иллюзию того, что он присутствует все время в оживленном обществе, в полноценном мире, среди интересных людей, интересных дел, интересных идей. Вот это — страшное одиночество. Оно навязчивое, как наркотическая болезнь.
Способ исцеления один — тот, который Христос дает: Он берет человека и делит его, получаются Адам и Ева, как некая полнота двух или многих, собранных во имя Христа. Там Церковь существует, как такое сообщество, как единение людей, которые все время друг друга взаимодополняют. Общество глупых и умных, богатых и бедных, здоровых и инвалидов. Потому что мы все оказываемся друг другу нужны. Потому что если кто-то скажет: «Мне не нужны инвалиды!», или: «Мне не нужны дураки!», — он тут перестанет быть человеком, лишается очень главного в себе свойства, которое делает его похожим на Бога. Бог все время Собой делится, Бог все время для всех открыт, Бог все время Себя для всех раздает.
Это не значит, что человек в Церкви сразу становится таким счастливым и не одиноким, но это — путь преодоления одиночества. Путь преодоления одиночества лежит в том, что человек свою автономность, неделимость, пытается преодолеть. Это трудно дается человеку, потому что мы все так грехом сформированы, что нас все время тянет уйти в себя, отгородиться от других. Уйти в какое-то такое состояние камня, состояние неживого, состояние, что «я сам по себе, а вы существуете постольку, поскольку я могу вами немножко попользоваться». Из этого состояния потом очень тяжело выходить.
Вообще мы живем в обществе, сформированном такой культурой, таким отношением к жизни, когда человек все время жизнь присваивает, делает ее своей, не делимой ни с кем. Такие процессы могут происходить и в Церкви, потому что люди приходят в Церковь со своим, нередко хотят этого своего. «Дай мне мое!», — вот это лозунг неделимого человека, который, как блудный сын, говорит отцу: «Дай мне мое!». Если вдруг выйти из этого состояния зацикленности на себе, и услышать слова Господа, который говорит: «Все Мое — твое». Тогда человек, слыша эти слова, может сказать в ответ: «Все мое — Твое». Это и есть преодоление одиночества.
Разное одиночество
Человек бывает не понятым, не разделенным в своих чувствах. Здесь вопрос в том, чего он пытается достичь? Каким образом он эту неразделенность чувствует, хочет ли он сам делиться, или просто ждет, что все просто будут отделять ему, а он будет присваивать.
Думаю, что одиночество бывает разным. В том числе -одиночество одиноких людей, брошенных, забытых, от которых все отвернулись. Если человек действительно настолько одинок, что он от этого страдает и никто не может ему помочь — это страшнейшее состояние. Человек не должен быть одиноким, а если он одинок, то ему необходимо принять это одиночество как желание быть одиноким, желание некоей пустыни, потому что «пустыня внемлет Богу».
Это желание «пустыни, которая внемлет Богу», происходит от стремления быть наедине с Богом, быть таким, чтобы только Богу в этот момент принадлежать, не миру и никому, даже не своей жене любимейшей, ради которой человек готов и на смерть, и на все, что угодно. Таким минуты, такие мгновения не могут не быть у человека, который жаждет Бога.
Человек сотворен Богом таким образом, чтобы быть не одиноким. «Не хорошо быть человеку одному». С другой стороны, мы понимаем, что это — «монос», от которого произошло монашество, что в том числе и одиночества может быть благом, из которого рождаются молитва, музыка, поэзия, живопись, научные открытия происходят…
Одиночество — это все-таки тема философского глубокого осмысления, и не стоит низводить ее до бытового уровня, из серии: «Мне сегодня одиноко. Не выпить ли мне рюмочку? Не сходить ли мне на дискотеку?». Это одиночеством никак не является.
Если говорить о некоем духовном состоянии одиночества, то это очень серьезная вещь, ведь одиночество имеет и благое звучание. Потому что пока человек глубоко одиноким не останется, он с Богом-то не начнет разговор. Настоящий разговор с Богом происходит в глубине человеческого одиночества. Не из-за того, что оно плохое, а потому, что с Богом надо остаться наедине, чтобы ты сумел проникнуться, отойти от всего сиюминутного… Это как и с человеческим творчеством. Оно — дело одинокое, когда человек в этом одиночестве принадлежит только самому себе.
Мы должны понять о том, что есть такое одиночество, которое необходимо человеку в какой-то момент, иначе не произойдет встречи ни с Богом, ни с творчеством, ни с какими такими глубокими вещами. Есть другое одиночество, о котором сказал Господь, увидев Адама: «Нехорошо быть человеку одному!».
Делить себя
Действительно, человек, — такое существо, которое должно себя делить. Если человек становится неделимым, таким индивидуумом, тогда это одиночество может наступить в очень жесткой форме, когда человек все время будет чувствовать, что ему ни с кем делиться, не хочется этого делать, и вот эта тоска по полноте все время будет его съедать. Поэтому он чувство одиночества всегда будет заменять каким-то шумом, гамом, какой-то мишурой, внешними вещами, которые будут создавать иллюзию того, что он присутствует все время в оживленном обществе, в полноценном мире, среди интересных людей, интересных дел, интересных идей. Вот это — страшное одиночество. Оно навязчивое, как наркотическая болезнь.
Способ исцеления один — тот, который Христос дает: Он берет человека и делит его, получаются Адам и Ева, как некая полнота двух или многих, собранных во имя Христа. Там Церковь существует, как такое сообщество, как единение людей, которые все время друг друга взаимодополняют. Общество глупых и умных, богатых и бедных, здоровых и инвалидов. Потому что мы все оказываемся друг другу нужны. Потому что если кто-то скажет: «Мне не нужны инвалиды!», или: «Мне не нужны дураки!», — он тут перестанет быть человеком, лишается очень главного в себе свойства, которое делает его похожим на Бога. Бог все время Собой делится, Бог все время для всех открыт, Бог все время Себя для всех раздает.
Это не значит, что человек в Церкви сразу становится таким счастливым и не одиноким, но это — путь преодоления одиночества. Путь преодоления одиночества лежит в том, что человек свою автономность, неделимость, пытается преодолеть. Это трудно дается человеку, потому что мы все так грехом сформированы, что нас все время тянет уйти в себя, отгородиться от других. Уйти в какое-то такое состояние камня, состояние неживого, состояние, что «я сам по себе, а вы существуете постольку, поскольку я могу вами немножко попользоваться». Из этого состояния потом очень тяжело выходить.
Вообще мы живем в обществе, сформированном такой культурой, таким отношением к жизни, когда человек все время жизнь присваивает, делает ее своей, не делимой ни с кем. Такие процессы могут происходить и в Церкви, потому что люди приходят в Церковь со своим, нередко хотят этого своего. «Дай мне мое!», — вот это лозунг неделимого человека, который, как блудный сын, говорит отцу: «Дай мне мое!». Если вдруг выйти из этого состояния зацикленности на себе, и услышать слова Господа, который говорит: «Все Мое — твое». Тогда человек, слыша эти слова, может сказать в ответ: «Все мое — Твое». Это и есть преодоление одиночества.
Разное одиночество
Человек бывает не понятым, не разделенным в своих чувствах. Здесь вопрос в том, чего он пытается достичь? Каким образом он эту неразделенность чувствует, хочет ли он сам делиться, или просто ждет, что все просто будут отделять ему, а он будет присваивать.
Думаю, что одиночество бывает разным. В том числе -одиночество одиноких людей, брошенных, забытых, от которых все отвернулись. Если человек действительно настолько одинок, что он от этого страдает и никто не может ему помочь — это страшнейшее состояние. Человек не должен быть одиноким, а если он одинок, то ему необходимо принять это одиночество как желание быть одиноким, желание некоей пустыни, потому что «пустыня внемлет Богу».
Это желание «пустыни, которая внемлет Богу», происходит от стремления быть наедине с Богом, быть таким, чтобы только Богу в этот момент принадлежать, не миру и никому, даже не своей жене любимейшей, ради которой человек готов и на смерть, и на все, что угодно. Таким минуты, такие мгновения не могут не быть у человека, который жаждет Бога.
Человек сотворен Богом таким образом, чтобы быть не одиноким. «Не хорошо быть человеку одному». С другой стороны, мы понимаем, что это — «монос», от которого произошло монашество, что в том числе и одиночества может быть благом, из которого рождаются молитва, музыка, поэзия, живопись, научные открытия происходят…