Валерия
Я не помню сейчас рук своей матери, какие они были: маленькие или большие, шершавые или гладкие? Я хорошо помню ее лицо: доброе и красивое, с упругими прохладными щеками. И когда, ударившись о что-нибудь твердое, я набивал себе на лбу шишку или молотком отбивал палец, только она могла унять мою боль. Прижмется, бывало, к больному месту прохладной щекой — и боли как не было.
...
Ну, а теперь, когда горе или несправедливая обида сожмет сердце, никто, как она, уже не утешит тебя...