Я столько говорю о тишине,
Затем что жажду совершенства слуха...

Как ребенок больной, просит помощи женщина эта,
Свой печальный рассказ все не может окончить никак.
В покаянии плачет. И тихое облако света
Покрывает ее, отгоняя отчаянья мрак.

Я поднимаюсь по колючим склонам,
я мну в ладонях пыльный полынок,
пылает бухта синим и зеленым,
кузнечики взлетают из-под ног.

О, жизнь! тебя не расплескать,
Но бережно пронесть, как чашу -
С напитком медвяным и дать
Тому, кто словом молит жажду!

Царю Давиду (2 Цар. 12, 22, 23)

На грани выдоха и вдоха есть волна,
Где жизнь от видимости освобождена,
Упразднены тела и внешние черты,
И наши сути там свободно разлиты.