Трамвай грохотал.
Александра задумчиво рассматривала свои потрепанные джинсы, размышляя, пристрочить ли к ним понизу цветную тесьму, расшить ли бисером, или им уже ничто не поможет.

...С этого момента мои глаза, казалось, открылись. Я обнаружил, что всегда использовал теорию конечных мостиков в своей истории,а не теорию запятых.

В церкви Одигитриевской Божией Матери, что в селе Верхних Запрудах, обедня только что кончилась. Народ задвигался и валит из церкви. Не двигается один только лавочник Андрей Андреич, верхнезапрудский интеллигент и старожил.

Вы когда-нибудь были дождем? А я была. Я сегодня была мелким осенним дождем.

Кто мы? Откуда? Почему живём именно здесь и сейчас? Почему всё так, а не иначе?

Однажды, после ночной грозы, мы нашли на земле под нашим балконом птенца воробья. Он был совсем маленьким, еще и слепым.

При великой княгине Елизавете Федоровне в Марфо-Мариинской обители было 115 сестер. Сегодня — около тридцати. Немного, если сравнивать, например, с крупными монастырями. Почему так? И кто, собственно, такие — сестры милосердия? Чем они занимаются, чем отличаются от монахинь?

— Давай съездим в монастырь, — предложил владыка Гавриил. — Там хорошо!
— Какой еще может быть в Голландии вашей монастырь? Разве что памятник какой-нибудь, тщательно охраняемый государством. Но не монахами.
— А вот увидишь!

Жил-был таксист. И не плохо, надо сказать, жил: особо не напрягался, кормил семью, не изменял жене, воспитывал сына, ухаживал за старушкой-мамой.

Маленькое пушистое создание с грустными глазами появилось в нашем доме случайно. Любопытная мордочка молча сидела под порогом и пытливо вглядывалась в лица спешащих на работу людей, словно пыталась отыскать что-то знакомое, и, обманувшись в своих ожиданиях, снова и снова продолжала поиски.