Отца забрали на фронт. Пришло от него всего одно письмо…
Мы с мамой, братом и сестрой ходили рыть окопы. Думали: «месяц, может два — конец войне».
Потом… была оккупация. Брата забрали в Германию.
Дождались! Пришли наши! В клубе собрание…
— Мама, можно, я с тобой?
— Нет, доченька, вы с Катей побудьте дома.
Мама ушла на собрание, а мы остались ждать…
— Нина, как ты думаешь, о чем на собрании говорить будут?
— Наверное, что скоро «фрицев» совсем прогонят. И тогда конец войне.
— А может, письмо от папы…
— Помолчали бы лучше,- отозвалась бабушка из-за печи.- Придет мать домой и все вам расскажет.
Собрание было не долгим. С улицы стал доноситься какой-то крик, рыдания… Глядим в окно: Тетя Фрося идет, рыдает, тетя Соня, тетя Маша… А мама идет спокойная. Значит папа жив? Мама вошла в дом вся бледная, белее белого…
— Мама, а что тетя Фрося…
Мама не успела ответить, упала посреди комнаты, в руке была… похоронка…
Мы с мамой, братом и сестрой ходили рыть окопы. Думали: «месяц, может два — конец войне».
Потом… была оккупация. Брата забрали в Германию.
Дождались! Пришли наши! В клубе собрание…
— Мама, можно, я с тобой?
— Нет, доченька, вы с Катей побудьте дома.
Мама ушла на собрание, а мы остались ждать…
— Нина, как ты думаешь, о чем на собрании говорить будут?
— Наверное, что скоро «фрицев» совсем прогонят. И тогда конец войне.
— А может, письмо от папы…
— Помолчали бы лучше,- отозвалась бабушка из-за печи.- Придет мать домой и все вам расскажет.
Собрание было не долгим. С улицы стал доноситься какой-то крик, рыдания… Глядим в окно: Тетя Фрося идет, рыдает, тетя Соня, тетя Маша… А мама идет спокойная. Значит папа жив? Мама вошла в дом вся бледная, белее белого…
— Мама, а что тетя Фрося…
Мама не успела ответить, упала посреди комнаты, в руке была… похоронка…