И горний ангелов полет

Православный праздник, в сути своей, всегда есть соединение двух миров — Божественного и человеческого. В церковной проповеди мы часто их обозначаем определениями «горний» и «дольний». Да что там обозначаем! Если реально, осознанно и искренне участвуешь в богослужении, то данное соединение ощущаешь сам, лично. Праздничная же служба, где торжественность воспоминаемого события усугубляется личным ликованием и пониманием, что понятие «прошлое» для данного торжества неприменимо, подчеркивает нашу собственную вечность.

Происходит то, что когда-то произошло с пушкинским пророком после его судьбоносной встречи с шестикрылым серафимом:

И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.

«Лоза дольняя» не потому у Александра Сергеевича так называется, что растет в долине. Нет. Тут она характеризует все то, что миру земному принадлежит, что материального происхождения. Она противопоставлена неземному, небесному, духовному, горнему миру. Тому, где слышно «ангелов полет».

И да простит меня поэт великий, но как только перечитываю или вспоминаю этот стих, то тут же ассоциация возникает: лоза — вербное воскресение — Вход Господень в Иерусалим.

Вот только последовательность эта во времена нынешние не по восходящей идет: от ветки ивовой (вербной лозы) к воспоминанию шествования Христа на ослице в ликующий Иерусалим, а как раз наоборот. Лоза, к сожалению, стала не праздничным атрибутом, а главным действующим символом Входа Господнего в Иерусалим.

Напомню неискушенному читателю, что за пять дней до собственной смерти и за шесть до Своего Воскресения Господь наш въезжал в древний Иерусалим. Его встречали как Царя, который, по мнению многотысячной толпы, освободит Иерусалим от римского господства и даст народу еврейскому право самим быть господами и хозяевами. Встреча царя всегда предусматривает ликование и определенные действия, его отражающие. В те годы обязательным условием встречи лиц царского рода было устилание их пути коврами, цветами и пальмовыми ветками.

Естественно, ковры стелили богатые, которых всегда мало, и не только потому, что богатство не любит многочисленность, но еще и оттого, что богатству очередная смена власти всегда прискорбна. Цветы бросали середняки, количество которых тоже невелико, да и цветы всегда в цене, независимо от века проживания. Бедным же, кроме самых красивых ветвей неприватизированных деревьев под ноги царствующей особе и бросить-то, по существу, нечего. В Иерусалиме в те дни таким деревом была пальма. Ликовали в Иерусалиме в те дни искренно, особенно бедняки, поэтому ветвей набросали много.

На Руси великой пальмы заменила верба, дерево весенней радости и надежды.

Казалось бы, антураж праздника, его внешнее украшение должны исполнять лишь свою второстепенную, оттеняющие роль, но тот, об избавлении от которого мы по нескольку раз в день молимся, то бишь лукавый (сущность хитрая и всегда современная), в очередной раз вмешался. Именно он смог сместить смысл торжества, с переживания встречи с Богом Царем, на второстепенное украшение данного праздника, на ветки вербы.

Внутренне мы понимаем, что язычество пережить нельзя, оно испокон веку было и до скончания века будет. Все века библейские с ним боролись, и два тысячелетия христианство войну данную продолжает. И все же с вербой вышло похлеще, чем с ножом и всем круглым на Усекновение или с гаданиями на Крещение.

Чего только не привнесено и не навешано на хрупкие весенние веточки с распускающимися почками! Тут тебе и сила целительная, и детей зачатие, и бури укрощение, и огня усмирение, и даже града прекращение. Ничего более для жизни не надобно. Ни молитвы, ни поста, ни труда. Просто сходи в вербное воскресенье в церковь, веток побольше набери, и все годовые проблемы решены будут.

Хотя, одна сугубая примета данного дня мне очень даже по душе: молодежь вербой данной отхлестать рекомендуется. Это вам не ремень для наказания, а вполне «святое» действо, которое ни одна ювенальная юстиция не остановит.

Наверное, каждому священнику ни один раз приходилось выслушивать по телефону просьбу: «пару веточек оставить». Спрашиваешь, а чего сам-то в храм Божий субботним вечером накануне праздника не заглянешь, или утром в воскресенье? В ответ стандартное объяснение, с Евангелия известное: быков купил, жену привел, на торжище надобно. Некогда…

Вот это «некогда» и привело к тому, что вместо веры — суеверие, что из-за отсутствия горнего в душе — земная ветка, пусть даже красивого дерева, стала главней входящего в Иерусалим и в нашу жизнь Христа.

Церковь многие добрые народные обычаи ввела в свой обряд, она заменила их языческое наполнение на добрые, человеколюбивые образы и понимания. Иначе и быть не могло, душа-то наша по природе своей христианка, но чтобы лукавый не привнес в нее разлад, нужно все же помнить, что вербное воскресение — это Вход Господень в Иерусалим, а не высокотехнологичный процесс превращения обыкновенных веток в «святые» идолы.

Поймем, и небесное соединиться с земным.

Поймем, и сможет увидеть «горних ангелов полет».

Поймем, и уже, даже через печальную Страстную седмицу увидим зарю Христова Воскресения.