Мама моя рассказала мне, что дедушка наш, Николай, женился на бабушке Надежде не по своему выбору, а по воле родительской, как это обычно делалось в старину в простых сельских семьях и у духовенства.
Дело было так. В один зимний вечер отец дедушки, дьякон Василий, приходит в дом, а дедушка Николай, тогда еще молодой человек, лежал на печи.
— Николай, а Николай! — говорит прадед нашему дедушке.
— Что, батюшка?
— Я тебя решил женить.
— На ком, батюшка? — интересуется жених.
— Да вот у отца Василия (в селе Оржевке был другой дьякон, тоже по имени Василий) хочу взять за тебя Надежду.
— Батюшка! Это — рябую-то?! — возражает недовольный и невольный жених.
А бабушка в детстве переболела оспой, и у нее на лице осталось несколько крупных, но совсем не портивших ее лица рябин.
— Как? — разгневался прадед. — Да разве я тебе не отец, а враг?! Я знаю, кого выбираю. Ну-ка, слезь с печи!
Дедушка слез, а прадед взял ухват (каким ставили у нас в печи горшки и чугуны) да его по спине — раз, другой и «поучил».
— Прости, батюшка! — запросил пощады дедушка. — Хоть на рябой, хоть на кривой, — воля твоя!
И поженили. И какой мудрый был выбор: дедушка был не совсем мирного характера... И вот такому неспокойному жениху Господь послал смиреннейшую Надежду. И она никогда не жаловалась, никогда не сердилась на дедушку: всегда была тихая-претихая, молчаливая и кроткая. Да, можно сказать, прямо — святая.
Из воспоминаний митрополита Вениамина (Федченкова) (1880—1961)
Дело было так. В один зимний вечер отец дедушки, дьякон Василий, приходит в дом, а дедушка Николай, тогда еще молодой человек, лежал на печи.
— Николай, а Николай! — говорит прадед нашему дедушке.
— Что, батюшка?
— Я тебя решил женить.
— На ком, батюшка? — интересуется жених.
— Да вот у отца Василия (в селе Оржевке был другой дьякон, тоже по имени Василий) хочу взять за тебя Надежду.
— Батюшка! Это — рябую-то?! — возражает недовольный и невольный жених.
А бабушка в детстве переболела оспой, и у нее на лице осталось несколько крупных, но совсем не портивших ее лица рябин.
— Как? — разгневался прадед. — Да разве я тебе не отец, а враг?! Я знаю, кого выбираю. Ну-ка, слезь с печи!
Дедушка слез, а прадед взял ухват (каким ставили у нас в печи горшки и чугуны) да его по спине — раз, другой и «поучил».
— Прости, батюшка! — запросил пощады дедушка. — Хоть на рябой, хоть на кривой, — воля твоя!
И поженили. И какой мудрый был выбор: дедушка был не совсем мирного характера... И вот такому неспокойному жениху Господь послал смиреннейшую Надежду. И она никогда не жаловалась, никогда не сердилась на дедушку: всегда была тихая-претихая, молчаливая и кроткая. Да, можно сказать, прямо — святая.
Из воспоминаний митрополита Вениамина (Федченкова) (1880—1961)